Владимир Бондаренко - Лермонтов: Мистический гений

• Название: Лермонтов: Мистический гений
• Автор: Владимир Бондаренко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03638-3

Прошли столетия с того дня, когда у горы Машук был убит великий русский поэт, национальный гений Михаил Юрьевич Лермонтов. В новой книге о нем, пожалуй, впервые за 200 лет рассказано о мистических корнях поэта, идущих от его древних предков, и содержится столько интригующего, что она наверняка заинтересует и маститых литераторов, и самого широкого читателя.

Исследование известного критика и публициста Владимира Бондаренко, в отличие от многочисленных беллетризированных семейно-бытовых биографий, затрагивает важнейшие проблемы бытия и раскрывает основу жизненной позиции Лермонтова, сурово противостоящего и светской власти, и духовной, и нормативно-бытовой. Нужен ли был властям такой вольный поэт? Почему современники поэта считали дуэль убийством, а иные современные лермонтоведы оправдывают Мартынова? Почему молчание о причинах гибели Лермонтова затянулось на целых 30 лет? Василий Розанов писал о «вечно печальной дуэли», Владимир Бондаренко — о «вечно преступной»…

Автор резко выступает против всех мистификаций и сплетен о поэте, для него Лермонтов во всех своих противоречиях, при всей сложности характера — прежде всего, величайший национальный русский гений, очень рано осознавший свою трагическую миссию.

---

Павел Висковатый писал: «Мария Михайловна, родившаяся ребенком слабым и болезненным, и взрослою все еще выглядела хрупким, нервным созданием… В Тарханах долго помнили, как тихая, бледная барыня, сопровождаемая мальчиком-слугою, носившим за нею снадобья, переходила от одного крестьянского двора к другому с утешением и помощью, — помнили, как возилась она и с болезненным сыном… Мария Михайловна была одарена душою музыкальною. Посадив ребенка своего себе на колени, она заигрывалась на фортепиано, а он, прильнув к ней головкой, сидел неподвижно, звуки как бы потрясали его младенческую душу, и слезы катились по его личику».

К образу матери неоднократно обращался и Михаил Лермонтов. В своей юношеской пьесе он писал: «На ее коленях протекали первые годы моего младенчества, ее имя… было первою моею речью, ее ласки облегчали мои первые болезни…» В 1830 году он вспоминал: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать». Он смутно помнил ее ласки, ее грустные и печальные песни. Образ матери, воспоминания о ней прошли через многие ранние произведения Лермонтова (драмы «Menschen und Leideschaften», «Странный человек», поэму «Сашка», стихотворения «Ангел», «Пусть я кого-нибудь люблю…», «Кавказ» и др.).

Интересна история знакомства юной и очаровательной Машеньки с отставным капитаном Юрием Лермонтовым. Это произошло в арсеньевском поместье Васильевское Елецкого уезда Орловской губернии, расположенном по соседству с селом Кропотовом Ефремовского уезда Тульской губернии, принадлежавшим Юрию Петровичу. Когда Елизавета Алексеевна с дочкой нагрянула к родственникам покойного мужа, там как раз гостила и семья Лермонтовых. Даже Юрий Петрович, недавно вышедший в отставку, приехал.

Вот как описывает их первую встречу Т. В. Толстая в своей книге «Детство Лермонтова»:

«Вдруг в открытую дверь столовой донесся веселый, приятный мужской голос:

— Любуйтесь на мою добычу!

Машенька невольно обернулась.

На пороге столовой стоял молодой столичный франт в синем сюртуке и держал в руках трех зайцев. Шею его окутывал белый, тщательно отглаженный и франтовски повязанный платок; модная прическа была заботливо отделана: кудри заглажены к вискам, откуда начинали виться белокурые небольшие бакенбарды.

Лицо Юрия Петровича нравилось женщинам: в улыбке его сквозила доброта и вместе с тем пылкость, веселость, но без насмешки. Светлые глаза его горели внутренним огнем. Он держался с достоинством; молодая удаль проступала в его движениях.

Он поднял зайцев, улыбнулся; тонкие губы его не шевелились. Он стоял молча, позируя, позволяя любоваться собой.

Поглядев на него, Арсеньева забеспокоилась: она сразу поняла, что перед нею враг опасный, что этот молодой щеголь отчаянно хорош собою и может вскружить голову Машеньке.

Между тем молодой человек продолжал стоять на пороге, внимательно обводя присутствующих блестящими синими глазами, а сестры его вскочили с мест и бросились к нему отнимать добычу. Машенька взглянула на Юрия Петровича и опустила глаза, вспыхнув от смущения, от слепой доверчивости к этому человеку: ей показалось, что он похож на героя, созданного ею в мечтах. Юрий Петрович легко и шутливо отстранил сестер и подошел к матушкам.

Арсеньева взглянула на дочь, случайно уловила ее взгляд, обращенный на Юрия Петровича, и рассердилась. Маша ясно показывала при всех, что новый знакомец ей понравился, а он сам держался свободно, заметив расположение девушки…»

Так ли, иначе, но встреча состоялась, и молодые приглянулись друг другу. Да и все обитатели и Васильевского, и Кропотова, кроме Елизаветы Алексеевны, желали этого брака.

Семнадцатилетняя нежная красавица, но обладающая пылким и строптивым характером, недаром говорили — «вся в отца», Маша Арсеньева, влюбившись в обаятельного капитана Юрия Петровича Лермонтова и получив от него официальное предложение, пожелала принять его, что бы мама ни насоветовала. Она готова была напугать маменьку самыми решительными действиями в случае ее отказа. Вплоть до самоубийства. Конечно, жених был не столь богат и не столь знатен, но Машенька никогда не думала о финансах, всем распоряжалась мать. В ту пору Столыпины и не догадывались о древности рода шотландских Лермонтов. Тем лучше, если в Кропотове негде жить, будут жить в Тарханах. И Елизавета Алексеевна почти вынужденно благословила брак Марии с Лермонтовым, хотя и питала к зятю очевидную неприязнь из-за нежелания делить с кем-то еще привязанность дочери.

Для начала Елизавета Алексеевна сделала зятя управляющим всем имением. Так молодым жить бы и поживать. Но вскоре начались семейные ссоры с Машей, не избегал Юрий Петрович и традиционных для помещиков увлечений «на стороне». Тем более и светской жизни с Машей не получалось. Но тут началась война с Францией. Наполеон пошел походом на Россию. Как и многие другие дворяне, отставной офицер Юрий Петрович вступил в ополчение и отправился бить Наполеона. Машеньке осталось сочинять в свой альбом песни и стихи:

О, злодей, злодей — чужая сторона,
Разлучила с другом милым ты меня,
Разлучила с сердцем радость и покой,
Помрачила ясный взор моих очей…

Уже после изгнания Наполеона из Москвы Юрий Петрович заболел и в ноябре 1813 года попал в военный госпиталь в Витебске. Туда к нему и поехала любящая жена. После излечения отправились в Санкт-Петербург. Юрий Петрович впервые оказался в великосветской атмосфере, посещая балы и приемы многочисленных родственников Арсеньевых и Столыпиных. Из Петербурга, естественно, путь лежал в Москву, где и присмотрели заранее квартиру у Красных Ворот, хоть и была Москва после похода Наполеона сожжена и полуразрушена, но и Елизавета Алексеевна, и ее зять в этом были единодушны: слабенькой Маше рожать надо под присмотром в Москве. Лишь к лету 1814 года они добрались до Тархан. Отобрали заранее и кормилиц младенцу, и нянек. Отправили их с вещами в Москву, а уж затем, ближе к октябрю, отправились и сами. Квартира была выбрана основательная, в доме Толя, что у Красных Ворот. Верхние комнаты заняла Елизавета Алексеевна, внизу жили молодые. Позже в поэме «Сашка» (1835–1836?) Михаил Лермонтов опишет чуть ли не весь процесс своего появления на свет.

…Желанный сын, любви взаимный плод,
Предмет забот мучительных и нежных,
У них родился. В доме весь народ
Был восхищен, и три дня были пьяны
Все на подбор, от кучера до няни.
А между тем печально у ворот
Всю ночь собаки выли напролет,
И, что страшнее этого, ребенок
Весь в волосах был, точно медвежонок.
Старухи говорили: это знак,
Который много счастья обещает.
И про меня сказали точно так,
А правда ль это вышло? — небо знает!..

Хотя и писал Александр Блок, что биография у Лермонтова нищенская, не за что зацепиться, но с другой стороны, более половины его лучших произведений явно автобиографические. О чем бы он ни писал, он писал свои ощущения, свои впечатления от жизни. От «Героя нашего времени» до «Демона», от «Сашки» до «Маскарада». Незачем слепо уравнивать Печорина или Арбенина с самим поэтом, но и не замечать автобиографические черты тоже нелепо.

Вот так он и родился в ночь со 2 на 3 октября 1814 года. И хорошо, что в Москве, еле выходили Машеньку, случись роды в Тарханах, всё могло бы кончиться хуже. Заодно повивальная бабка, самая знаменитая в Москве, предсказала младенцу: быть ему великим человеком. Впрочем, она и жен ему будущих наобещала. Как всегда, все предсказанное надо делить пополам. Две няньки не отходили от колыбели, кормилица, здоровая и крепкая, охотно кормила младенца. Нынешние ненавистники Михаила Лермонтова и эту, обычную, тривиальную для дворянских семей XIX века процедуру поставят в упрек поэту. Дочка кормилицы умерла, не дожив до трех лет. И вот пишут, мол, мать все свое грудное молоко отдавала маленькому Мишелю, а собственную дочку держала голодной. Это полнейшая чушь. Для дородной деревенской женщины, уже имеющей детей, не только двоих, но и троих детей накормить не в тягость. А помирали в те времена дети и у крестьянок, и у цариц почти одинаково. И уж кормилице поэта бабушка щедро выделила и земельный надел, и крепкий дом. До конца дней своих Михаил Лермонтов вспоминал ее добрым словом. Из Москвы в Тарханы ехали по санной дороге уже ближе к весне 1815 года, взяв с собой и московского доктора, и бонну-немку Христину Осиповну Ремер.

В Тарханах Маша серьезно заболела. Оказалось — чахотка, самая безнадежная в то время болезнь. Не помогали ни врачи, ни деревенские бабки. Радовал сыночек, которому и напевала свои песенки. Супруг часто уезжал то в Москву, то в Кропотово. Он хотел и всю семью перевезти в Москву, уверял бабушку, что в Москве Машеньку и вылечат быстрее, но бабушка была категорически против. Тут хоть она за доченькой смотрит, а в Москве здоровый и красивый мужчина быстро забудет про больную жену. 25 января 1817 года М. М. Сперанский писал Аркадию Алексеевичу Столыпину: «Племянница ваша Мария Михайловна Лермонтова весьма опасно больна сухоткою или чахоткою. Афанасий и Наталья Алексеевна отправились к ней, т. е. сестрице вашей, в деревню…»