Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

• Название: Время надежд (Книга 1)
• Автор: Игорь Русый
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

"Вот характер, - думал он. - И мундир столько лет носит, что воротник залоснился, и сапоги чиненные...

И эти часы... Знал отца и даже намеком никогда не показывал этого".

Вагон слегка качнулся, гул от зениток или ударов бомб глухо прокатился по туннелю. Невзоров открыл крышку часов. Внутри щелкнуло, послышалась тихая мелодия, словно звенели колокольчики.

- Что? - спросил генерал.

- Бомбят, - ответил Невзоров.

- А-а, - протянул тот и, не раскрывая глаз с опухшими, коричневыми веками, начал доедать бутерброд. - Снилось, что рыбалю. Здоровенного линя взял.

И тут же генерал опять уснул, не договорив, не прожевав хлеб. А Невзоров уже думал о Машеньке Галицыной. Есть, оказывается, у этой девочки, росшей под нянькиной юбкой, в характере такое, что и боевой лейтенант спасовал. Он вдруг понял, как сам чувствовал раньше это, да не мог осознать за привычным убеждением о взбалмошности красивых женщин, и как обманчива, несущественна внешность. Была ведь у него жена гораздо красивее Марго, и расстался без огорчения. А к Марго подсознательно влекли скрытые в характере девушки черты: независимость от чужих мнений и решительность, которые он считал главными для человека и сам зачастую не мог проявить, находя какиелибо мешающие обстоятельства. Каким же она видит его? И понимал интуитивно, вопреки собственной уверенности: не таким, как он сам думает о себе. А Эльвира? Что же он потерял и что хотел найти? И разве не был искренен в своих чувствах?

Любовь разнолика. Должно быть, нет человека на земле, который, испытав взаимность, не усомнился хоть раз: "А любовь ли это?" Через какие-то периоды времени люди словно заново для себя открывают то, что казалось раньше ясным. Наверное, загадочная интуиция - это унаследованный... и таящийся в глубинах разума клад опыта многих поколений... Коснется мысль этого клада, и приходит как бы вдруг озаренье...

Ему отчего-то вдруг стало душно под толстыми, бетонными сводами метро.

ХI

Черный лес когда-то сплошными дебрями тянулся от Карпат на восток. За сотни лет его местами повырубили, распахали землю, но уцелевшие массивы сохраняют еще свой девственный, первозданный вид.

Дубы-великаны переплетались ветками, густой подлесок не пропускал лучей солнца, и ржавая вода болотила колдобины.

Младший лейтенант выполнил приказ Солодяжникова.

В глухом урочище откопали землянки. Крошка ежедневно обучал партизан военному делу, а ночами рассылал отдельные группы по селам, чтобы узнать обстановку и запастись продовольствием. Здесь был глубокий тыл немецких армий. Охранялись только железнодорожные станции, мосты.

Вечером Крошка позвал к себе Егорыча и Звягина.

Шумел по лесу осенний дождь. Тесную землянку освещал каганец в глиняной плошке. На лежанке сладко посапывала маленькая дочка Дарьи, укрытая шинелью.

Весь партизанский лагерь был для нее своим домом, и она часто засыпала там, где уляжется.

Корявый стол был застелен немецкой плащ-палаткой. Усевшись за стол, Егорыч пальцем вытянул фитилек каганца, чтобы ярче светил. Звягин пристроился на краю лежанки.

- Вот я о чем хотел говорить, - начал Крошка. - Что делать? Зима будет, а у нас теплой одежды нет.

И вооружения мало. Солодяжников то ли позабыл, то ли...

- Воевать надо, - буркнул Звягин. - Сидим, точно лешие. Хозяйством обрастаем Может, Крошка, у тебя, как у Солодяжникова, геморрой появился уже? Недаром сказано: хочешь целиком узнать человека - дай ему власть.

Крошка невозмутимо слушал, а Егорыч, забрав бороду в кулак, тряхнул головой:

- Ты погодь, погодь... Как это сидим? Шесть коровенок у немца отбили раз... Хлеб, что собрали на вывоз, пожгли - два...

- Коровенки, одежонка! - перебил Звягин, удобнее вытягивая раненую ногу. - Эх, дурак я, что остался!

- Не шуми, - остановил Егорыч. - Катьку побудим. Умаялась за день-то малявка.

- Это боевой отряд? - громким шепотом продолжал Звягин. - Я задание бойцу даю, а он лоб чешет:

"Кабы повременить". - "Отчего", - спрашиваю. "Да жинка у меня на сносях". Я ему говорю: здесь не родильный дом. А он к Егорычу идет. За него и Егорыч просит.

- Так оно... это, - мял бороду Егорыч, - дело житейское. Как не уважить? И оженился Митька весной только. Уговаривали ее остаться дома ни в какую.

Я, толкует, своего Митьку знаю. На него все девки зыркают. Лучше помру, да чтоб он был на глазах. Уж в этом бабу не переспоришь.

- А дисциплина? - повысил голос Звягин. - У одного это, у другого то!

- Так ушел же Митька, - вздохнул Егорыч. - Чего ж? Поди, сейчас тревожится, как она здесь.

- Я не могу отменять приказы. Если приказы отменять, то вообще дисциплины не будет.

Крошка глядел на Звягина с добродушной снисходительностью, точно взрослый на юношу, который усвоил верное правило и не хочет знать, что в жизни у любого правила есть исключения. Но и сам Крошка не мог понять, что именно его снисходительность больше всего теперь раздражает Звягина.

- И сами обабимся! - возмущенно добавил Звягин.

- Ты прав, Коля, - улыбнулся ему Крошка. - Надо воевать. Для того и остались. Теперь мы знаем ближайшие гарнизоны, расположение складов, охрану. И своих людей: кто на что годится. - Он вынул из планшета карту. Удары будем наносить по дальним объектам, километров за тридцать или пятьдесят, чтобы эту базу До весны не нашли. Как думаете, Кузьма Егорыч?

- Всякое дело надо делать по-хозяйски, - согласился Егорыч.

У входа землянки послышались голоса:

- Осади, говорю! Куда лезете?

- Ты что, Игнат? Видишь? Срочное дело.

- А кто они такие?

- Поймали, не видишь? Командир здесь?

- Здесь.

В землянку протиснулся Митька с возбужденным лицом, измокший до нитки. Волосы его прилипли ко лбу, щеки запачканы грязью.

- Четверых привели, - торопливо и как-то захлебываясь словами, доложил он. - В лесу наткнулись.

Один будто немой. Я его раскусил сразу. Чего-нибудь говорю, а у него губы дергаются, тоже сказать хочет.

Прикидывается немым. И другой здоровый, как бугай.

Этот полудурка строит.

- Веди сюда их, - приказал Крошка.

- Счас, - кивнул Митька так, что полетели брызги от его мокрых волос. Затем он кивнул еще раз, уже менее решительно, и, пятясь, выскользнул наружу.

Крошка переглянулся с Егорычем и Звягиным.

Странным было не то, что партизаны встретили каких-то людей, а это возбуждение Митьки, никогда раньше не оставлявшего шутливого тона.

В землянку один за другим спустились четверо: первый с непомерно широким туловищем, бычьей шеей, остриженный по-солдатски наголо, в солдатских ботинках и брюках, но в армяке, лопнувшем на плечах, и в грязной украинской рубахе с вышивкой на груди; другой был в немецкой солдатской форме, поверх которой надета русская командирская шинель, суховатый, с узким лицом, сединой на висках и настороженным взглядом запавших серых глаз; третьим был подполковник медицинской службы в хромовых, испачканных грязью сапогах, подтянутый, с очень бледным лицом, и четвертый - пожилой смуглый лейтенант с петлицами сапера, обросший бородой, в каске и телогрейке.

А следом уже Митька и еще один партизан внесли отобранные у них четыре немецких автомата, гранаты и ручной пулемет.

- Целый арсенал имели, - сказал Митька.

В землянке сразу стало тесно, и все молчали, разглядывая друг друга. Внимание Звягина почему-то больше привлек человек в немецкой форме что-то нерусское было в его лице. Здоровяк с бычьей шеей оглядел Крошку.

- Не будем играть в прятки, - сказал он хриплым, низким голосом. - Я майор Кузькин из десантной бригады. А это мои товарищи: военврач Терехин, инженерлейтенант Рахимов и Карл Гот.

Он повернулся к человеку в немецкой солдатской форме, а тот закивал головой:

- Ano, ano...[Да, да... (чешек.)] Rotfront!

- Немец! - ахнул Митька, вытягивая шею. - Он же немец. А прикидывался немым.

- Угадал, - засмеялся Кузькин. - Это чех. Механик. Вот что, братцы, принимайте нас в отряд.

Лицо Крошки оставалось невозмутимым, и только длительное молчание выдавало его растерянность.

- Как же понять? - нарушил это молчание Звягин. - Вы сказали, что из десантной бригады.

- Тут уж хочешь верь, хочешь не верь, - усмехнулся Кузькин. Документов нет. А история вот какая...

Он рассказал, как попал в плен и как переоделся в солдатскую форму. Его заставили колоть дрова, носить воду, а когда немецкий ефрейтор приказал вычистить сапоги, этого майор не выдержал и свернул ефрейтору челюсть. Майора увезли в какую-то деревню около аэродрома и заперли в сарай. Там уже находились военврач и сапер. Ночью дверь сарая открылась. Солдат кивком приказал им выходить. Он повел их к лесу.

Вокруг никого не было, и Кузькин шепотом договорился кинуться на этого солдата: если успеет из автомата застрелить двоих, то хоть один спасется. Но солдат вдруг отдал Кузькину автомат. Затем вместе уже двинулись к фронту. А здесь, в лесу, наткнулись на партизан.

- Кто же кого забрал в плен? - поинтересовался Егорыч.