В. Бирюк - Найм

• Название: Найм
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Альтернативная история

---

Чтоб Всерад до такой вежливости додумался — не поверю. Тут чисто разведывательная операция коллективного разума: уточнение и проверка информации. «Пауки» нервничают: а не начну ли я за дела их взыскивать? Прошлый-то раз мне с их веси пришлось бегом бежать. Вот девку и подослали. Только агент — не только приёмник информации, но и её источник. При умелом обращении и к взаимному удовольствию.

— А пойдём-ка, красавица, во лесок. По-беспутничаем.

У этой девки ярко выражено характерное свойство многих женщин — если рот не занят, то говорит она непрерывно. А зачем мне ей рот занимать? И другие позы есть.

Сначала-то, конечно, обычный рефрен:

— Ай! Ты чего так сходу! Больно ж. Я ж не готовая ещё. Ты б хоть поговорил бы…

— Ты сюда двенадцать вёрст шла. Что ж не приготовилась? Знала ж — чего будет. А говорить мне с тобой не о чем. Сама расскажешь.

И точно — дальше я только заправлял да направлял. Беседу её направлял. Наводящими вопросами.

Парадокс крестьянской жизни: насколько крестьянину в его труде приходится планировать наперёд свою деятельность, предвидя за полгода-год тот же сев или потребный запас дров, настолько же крестьяне беспомощны в прогнозировании проблем социально-политических. Я тут Уэллса как-то вспоминал — таки «да».

После набега пруссов и моего конфликта с «пауками» по селению ходили самые странные слухи. Что я приду со своими и рябиновскими и всё селение вырежу. Что я ушёл в Елно — войско у князя просить против «пауков». Что князь войска не дал, а я пошёл поганых звать. Что нас с Акимом в Елно схватили, пытали и головы отрубили. Что встретилась нам на путях святая женщина прямо из Святой земли, покропила нас святой водой, и от того пошли мы с Акимом по святым местам грехи замаливать. Что черти водяные на нас напали, напоили допьяна и к себе утащили…

Слушать весь этот трёп под ритмические толчки в Беспуту было… забавно. Пейзане выражали в слухах своим тайные мечты: «Чтоб его не было». Но я — есть. А они впустую потратили кучу времени.

Трижды собирали сельский сход и так ни до чего не договорились.

Одни упорно толковали, что надо уходить на новые земли.

— Но надо сперва собрать урожай… И обмолотить… Ежели будет на то божье соизволение… А тама дожди пойдут… А куды ты в дождь пойдёшь? А тама снег ляжет. И чего? Вымрем же на холоду-то… И опять же: хлеба сеяли мало — стал быть и мало соберём. А что было хлебушка в закромах общинных — в Рябиновку увезено. Вот кабы по весне все поля хлебом бы засеять, то на ту осень… если бог даст… Накось выкуси! Все поля хлебом… а семена откуда? Эт, почитай весь нонешний урожай — на посев пустить! А жрать чего будешь?

Были экстремисты, которые призывали «сжечь к хренам» и Рябиновку, и Пердуновку, и заимку мою.

— Но… «Красного петуха подпустить»… Это ж дело такое… А ну как сыск пойдёт? Да и тама… биться будут. А то сюда придут и нам тако же… А потом этот хрен лысый вернётся… Ты гля, чего он с пришлыми-то сделал… Он же ж и нас так… порубает да в рядок уложит… А ведь то — вои были, а мы-то… Опять же — колдун. Вона Пригода-то от него ушла, а заклятие-то её догнало. Вот к примеру мы, стал быть, поднялися… Ну, стал быть, на новые места. А тута эта… ну… волшба сатанинская… Слышь-ка, а ну как тя… ка-ак за хрип-то прихватит. Ты лицо-то у покойницы помнишь? Синие-синее. И у тя, дурня…

Мудрые, глубокомысленные, истинно народные рассуждения, раз за разом заканчивались криками и ссорами. Община так и не смогла принять общего решения. Люди устали от этих бесконечных разборок, от неопределённости своего будущего, от тщетных попыток сделать выбор в условиях отсутствия информации. Они не смогли ни избрать себе старосту, ни решить судьбу осиротевших семей. Только и хватило, чтобы привычно, «по обычаю», закопать умерших да продолжать, пусть и вяло, вполсилы, косить сено.

Тут наш с Беспутой процесс завершился. На мой вкус — весьма успешно и долгожданно. Как источник информации — она, конечно, балаболка. А вот как приёмник… не информации, конечно… очень своевременна. А то при столь продолжительных перерывах… в межполовом общении… я становлюсь очень раздражительным. Даже при экстремальных физических и эмоциональных нагрузках. Как-то глупею и… «злобею», что ли? Может, её сюда перевести? В Пердуновку? И приучить к «постоянной готовности». А то вон как её, бедняжку, раскорячило.

Но эти благородные, даже где-то элегические мысли, умерли, едва родившись — Беспута начал попрошайничать:

— А ты мне чего из города привёз? Как это «ничего»? Я для тя… за двенадцать вёрст к милому дролечке бегом бежала… тута вот расстаралася… такие муки мученические вытерпела… аж вспотела вся… Хоть бы платочек какой… уж я б перед соседками-то… А-то зеркальце бы. У тя зеркальце-то есть? Подари! Завтрева мужики в Рябиновку пойдут — разговоры разговаривать. А девки да молодайки все к нам на двор сбежались бы. Уж я подарочком как махну… они-то, слышь-ка, «дай глянуться, дай», а я б им: «не, низя — дырку проглядишь». У их бы у всех глазья как разгорятся… как они все кучей попадают… И с зависти — умрут.

Дорогих подарков девушке хочется: нормальных зеркал здесь нет. Стеклянное, с ртутной амальгамой… ну, разве что в Венеции. И то — ровной поверхности стекла сделать здесь не могут. «Венецианское зеркало, в котором мой нос занимает половину лица» — это из Вальтера Скотта об этой эпохе. Сплошная «Комната смеха». Зеркала здесь металлические — бронзовые или серебряные. Соответственно, крестьянские девушки смотрятся на свою «красу несказанную» только в лужах, да в вёдрах с водой. Зеркало, не поясное, не ростовое — маленькое, как в пудренице — предмет роскоши и свидетельство женской успешности: не простой дружок, а — богатенький. Купить что-то сама молодая женщина или девушка не может — деньги у отца, мужа, брата, свёкра, старшей хозяйки… Заработать — аналогично. Единственный способ получить ценную вещь: удачно «одарить благосклонностью».

Нытьё Беспуты вызвало в моём воображении целую картинку. Картину, в которой двор её отца Всерада в «Паучьей веси» подсвечен множеством красных точечных источников света типа рубиновых лазеров… Завален телами умерших молодых женщин и девушек… Их складывают в штабеля, чтобы освободить проход к крыльцу, красные узкие лучи света, сплетающиеся в густую сеть, похожую на лазерные системы контроля объёма в банках и музеях, постепенно гаснут, у юных красавиц постепенно падает интенсивность глазного излучения… Пейзаж по эпичности и экспрессивности напоминает лучшие картины художников-передвижников по теме «Ледовое побоище», «Бой Пересвета с Чолубеем» или «Апофеоз войны».

Беспута продолжала описывать воображаемое использование моего гипотетического подарка в качестве оружия массового поражения женской части местного населения. До Хиросимы эффект не дотягивал исключительно из-за малой численности общины. А так-то идёт поимённое: «… и от чёрной зависти сдохнет».

Затем она начала строить прогнозы в части воздействия гипотетического подарка на мужскую часть селения. Тоже — поимённо… Я как-то остро осознал своё «энное место» в этой последовательности «членов ряда», стремящегося к бесконечности…

Тю, Ванёк, нашёл о чём переживать — сам же давно понял: ничего приличного у тебя здесь быть не может. Потому что «хорошее» — к сердцу прирастает. А это — для «хорошего» — смертельно. «Ураган по имени Ванька»…

Грустновато как-то… Ну и фиг с ним. Меньше рефлексии — больше эрекции. Я просто поставил балаболку перед собой на колени и занял её рот более приятным для меня процессом. Впрок, так сказать. Про запас. На всякий случай. А то при такой моей жизни — кто его знает, когда будет следующий такой… «случай».

Заодно появилось и время обдумать ситуацию. Если «пауки» завтра будут в Рябиновке «разговоры разговаривать», то мне надо там быть. А то Аким может сгоряча… чего-нибудь «не того» решить.

Беспута поглядывала на меня снизу, из-под съезжающего на нос платочка. Сначала — любознательно: «а так хорошо? А так нравиться?». Но-но, детка, без рук. Руками я и сам могу. Не интересно. Не надо нам тут, на «Святой Руси», эти молодёжные американизмы. Это пусть у них там всякие эрзацы, заменители и имитаторы. А мы — натуралы, мы — исконно-посконно. Губками давай, головой работай… Интенсивнее. И прогрессивнее — язычком можно. Язык тебе пока для говорения не нужен, всё равно — самое интересное ты уже сказала.

Она постепенно приноровилась к моим предпочтениям, стала вести себя более уверенно. Но потом заволновалась, в глазах появился страх. Она даже попыталась вырваться. Деточка, захват головы руками или ногами — одной головой не разрушается. Это, видимо, та самая ситуация, о которой народная мудрость гласит: «Одна голова — хорошо, а две — лучше».

Не боись, моя голова тоже соображает: «Заклятие Пригоды» — не для тебя. При твоей репутации, образе жизни и круге знакомств, ты и мявкнуть не успеешь, как «семечки соберутся в горло твоё и удавят». И не важно — что именно из местной флоры и фауны будет использовано в таком процессе. Главное — ты в это веришь, ты сама найдёшь себе напророченную смерть. А очередной твой партнёр смущённо скажет: