Шамиль Султанов - Плотин. Единое: творящая сила Созерцания

• Название: Плотин. Единое: творящая сила Созерцания
• Автор: Шамиль Султанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Философия
• Год: 1996
• ISBN: 5-235-02209-6

Эта книга — первая отечественная биография одного из самых выдающихся философов, создателя уникальной диалектической системы, которая отражает метафизические, мистические стороны бытия и мышления. В этом смысле автор знаменитых «Эннеад» осуществил синтез восточных традиций мудрости и философской мысли эллинистического мира. Тень великого Плотина явно или незримо присутствует в мучительных исканиях человеческого духа вплоть до наших дней.

---

Кроме того, проблема еще в неясности понимания понятия «часть». Это понятие применимо по отношению к физическим и математическим величинам, но Душа не является величиной. Поэтому и с этой точки зрения нельзя говорить о ее частях.

— Иначе говоря, если исходить из представления о Душе как бестелесной сущности, то вопрос о единстве Мировой Души можно поставить иначе: «Каким образом едина сущность во многих вещах?»

— Вот пример: наука как система едина. Каким образом? А именно, каждое понятие ее потенциально включает в себя все другие понятия, обладающие творческой жизненной способностью. В этом же смысле едина Мировая Душа и едины индивидуальные души.

Все души — Мировая, людей, звезд, животных — возникают вследствии Нуса. Но затем, смотря по тому, на что обращена их активность, они индивидуализируются. Различия же между ними основаны на более близком или более далеком отношении душ к Нусу. Чем ближе душа к нему, тем она совершеннее. Чем она совершеннее, тем выше ее способность к эмпатии.

Что же касается отдельной, индивидуальной души, то и она — единство со многими потенциями. Следовательно, Душа в себе есть единое, а по отношению к другим душам — единое и иное.

— И все же, что такое Душа? Не дав некоего предваряющего определения, трудный путь вперед станет еще труднее…

— Да, хотя словесные определения всегда ограничены в своей точности. Итак, что же такое Душа? Она не есть тело; она принадлежит миру умственной реальности; от нее ведет свое происхождение чувственный мир со всеми его формами, законами и принципами. Душа — вечна; она — источник жизни и движения для чувственного телесного мира. Душа — чистая деятельность и активность. В этом смысле Душа есть и некий принцип развивающегося мышления. В этом контексте индивидуальная душа есть еще и некий принцип становления Универсальной Души, некая индивидуализированная тотальность Всеобщей Души. Истинное, смысловое бытие не становится и не погибает. Но если оно находится в становлении, то и оно вечно. Душа и есть принцип такого вечного становления.

Душа — это бессмертная жизнь. Она, познавая вечное или, точнее говоря, вспоминая это вечное в себе, является принципом для всего временного, которое без него просто рассыпалось бы.

— Душа есть и зримое воплощение, манифестация диалектики бытия. И эта диалектика может или возносить душу наверх, или склонять ее книзу. Мировая Душа есть мудрое равновесие между верхом и низом, и потому ее изысканная диалектика находится в равновесии и вечно движется вокруг неподвижного Ума. Но та же самая диалектика может возносить душу к Единому и расслаиваться на отдельные души, которые уже обращены к материи.

— Но если душа изменяется, то изменяется ли она под воздействием чувственной реальности?

— Нет. Душа свободна от внешних, материальных воздействий. Аффицируются, испытывают такие внешние воздействия органы тела, а не душа. Душа лишь создает суждения, которые не «впечатления», а понятия, благодаря которым мы познаем вещи. Ни добродетели, ни пороки ничего не привносят в душу в смысле некоего внешнего воздействия. Ведь тот или иной порок, например, есть не что иное, как недостаток блага и по определению не может внести в душу ничего чуждого. А истинная добродетель в конечном счете сводится к подчинению ума, что также не означает открытости души для воздействия извне. Подлинная активность души есть созерцательная интуиция, то есть чистая умственная деятельность. Но и память, восприятия, представления, мышление души суть формы активности. Поэтому изменение души может пониматься лишь как переход от потенции к активности и от активности к потенции…

…Все замолкает в звенящей тишине, и я словно проваливаюсь в сладостном полете в ту, другую реальность…

…Надвигается гроза: быстро темнеет, серые и черные облака беззвучно сталкиваются друг с другом, лучи солнца быстро и робко вспыхивают то в одном, то в другом месте. Угрожающий гул ветра усиливается.

Я нахожусь в небольшом гроте. Путь к нему, да и сам он, сплошь застлан, увит виноградными лозами. Так что, несмотря на ветер и шум деревьев в роще, здесь спокойно. Рядом со скалой бьет ключ, и струйки воды уносятся по пологому склону вниз, в Акмею.

— Сдается мне, что те, которые учредили для нас посвящения, давно уже дают понять нам, что, если кто непосвященным и неочищенным спустится в преисподнюю, тот погружен будет в тину. Очищенный же и посвященный, придя туда, обитает с богами. Ибо, как говорят имеющие дело с посвящениями, тирсоносцев много, но мало истинно вдохновенных. Эти же последние не кто иные, как те, кто правильным образом изучал мудрость, ибо мудрость не есть мудрость сама по себе, она есть путь к себе. И я старался в этой жизни по мере сил и возможностей остаться таким.

Это говорит Платон. Он сидит недалеко от меня и, хотя меня не видит, обращается в мою сторону. Каким-то образом он узнал, что нечто находится в гроте вместе с ним.

— Я уже могу утверждать обо всех, кто писал или будет писать, будто они знают, в чем мое стремление, — слышали ли они это от других, или выдумали сами, — что им нельзя доверять всецело… У меня нет сочинения относительно этих предметов, и таковое не могло бы и появиться. Эти вещи никоим образом нельзя охватить словами… Для этого нужно долгое занятие данным предметом, и нужно вжиться в него, нужно вдыхать его. Зато потом вспыхивает как бы искра, зажигающая в душе оттоле неугасимый свет.

Платон очень стар. Остается три этих года до того, как он должен будет уйти. Весь в белом, с белой седой бородой, с по-прежнему пронзительными черными глазами, он похож на далеких пророков, дельфийских жрецов, индуистских брахманов, в гордом спокойствии внимающих клубящимся видениям.

— Но ведь и подготовка к посвящению есть и само уже посвящение. Сократ умер, как может умереть только посвященный, для которого смерть — только один из моментов испытания Великой Жизни, подобный другим. Смерть как испытание, как подготовка к посвящению… Но не только: умирающий Сократ не случайно и не по привычке поучает своих учеников о бессмертии. Посвященный, знающий по опыту, что материальная жизнь сама по себе не имеет цены, действует здесь как доказательство совершенно иное, нежели все доводы рассудка. Словно здесь говорит не человек — ибо человек этот как раз безвозвратно уходит, — но сама вечная истина.

Я прервал его беззвучно:

— Где временное разрешается в ничто, там подходящая атмосфера, в которой может звучать вечное.

— Преодоление глубинного страха смерти означает очень важный шаг к истине, ибо это уже выход за рамки части, которой является тело. Что в вещах истинно и ложно, решает в нас нечто такое, что противополагается чувственному телу, что, следовательно, не подлежит его законам. Прежде всего душа не подлежит законам возникновения и уничтожения, то есть она ничего общего не имеет со становлением. Ибо это «нечто» в себе самом имеет истину. Истина же не может иметь «вчера и сегодня», она не может один раз быть этим, другой раз — тем, подобно чувственным вещам. Следовательно, только преодолев страх смерти, возможно приблизиться к истине. Ведь смерть принадлежит становлению. И высшая манифестация такого преодоления — это готовность безупречно умереть.

Но такая смерть — как смерть чувственного, материального в человеке — одновременно означает и рождение: рождение пра-человека, в котором-то и освобождается скрытая связь с Богом…

В этот момент начался ливень. Я опять прервал его, беззвучно прошептав:

— Прежде чем светлая искра истины вспыхнет в человеческой душе, в ней должно уже существовать смутное тяготение, устремление к божественному, то, что влечет человека к тому, что, прорвавшись, проявившись, составит его высшее счастье.

— Любовью одно существо притягивается к другому. Через любовь бесконечная множественность вещей стремится вновь к гармонии, к единству. Поэтому любовь имеет в себе нечто божественное, и поэтому каждый может понять ее только в той мере, в какой он сам причастен божественному. Любовь — не Бог, ибо Бог — совершенен. Любовь же есть только жажда красоты, добра. Следовательно, Эрос стоит между человеком и Богом; он — посредник между земным и божественным. Точнее даже вот что: любящая душа, даже еще лишенная мудрости, ведет в высшие сферы Божественного.

Он замолчал и протянул свою чуть дрожащую руку в мою сторону. Я спокойно глядел, как пальцы его проходили через клубок вращающегося черного тумана, в котором я был и в котором меня не было. Затем я опять сосредоточился:

— Перед посвящением необходимо пройти три ступени — вверх и вниз — два вместе: объятие любви и смерти; умирание как стремление, смерть — взрыв становления; любовь как кольцо — верх, низ, внутри, вовне. И тогда пра-человек готов проснуться, и обнаружится, что…