Шамиль Султанов - Плотин. Единое: творящая сила Созерцания

• Название: Плотин. Единое: творящая сила Созерцания
• Автор: Шамиль Султанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Философия
• Год: 1996
• ISBN: 5-235-02209-6

Эта книга — первая отечественная биография одного из самых выдающихся философов, создателя уникальной диалектической системы, которая отражает метафизические, мистические стороны бытия и мышления. В этом смысле автор знаменитых «Эннеад» осуществил синтез восточных традиций мудрости и философской мысли эллинистического мира. Тень великого Плотина явно или незримо присутствует в мучительных исканиях человеческого духа вплоть до наших дней.

---

— Но злой даймоний…

— Это наша внутренняя нецелостность, неединство. Но самое главное — все зависит от нас. Даймоний — это Эрос божественного Платона, это любовь к прекрасному, ибо Эрос — сын Афродиты.

— Но вернемся к тому, что чувственный мир — мир преходящий, подлунный — единственно может быть объяснен только из его отношения к вечному миру умственной реальности…

— Но эта вечность не есть покой. Вечность есть жизнь абсолютного тождества в Нусе, жизнь сущего в бытии, данная сразу в настоящем во всей своей целостности, полноте и спокойствии. Наш же мир, мир времени, есть подобие мира смыслов. А следовательно, и время есть подобие вечности, мировой процесс есть подобие невозмутимой, данной сразу в своей целостности, беспредельной жизни Абсолюта.

— Иначе говоря, время есть жизнь Мировой Души, которая находится в постоянном движении, состоящем в переходе из одного проявления жизни в другое. Время — последовательная смена моментов деятельности этой души, предполагающая «прежде» и «после». При этом стремление к будущему, возможно, и есть наиболее характерное для времени. Мировая Душа, создав чувственный мир, подчинила его времени: она обнаруживает свою активность последовательно, проявляя одну деятельность за другой и создавая, таким образом, последующее. Мир существует и движется в Мировой Душе. Но так как жизнь этой Души изменяется, то тем самым создается различие времени. Таким образом, время создается интервалами деятельности Мировой Души. Поскольку же ее деятельность состоит в ее вечном стремлении к Уму, постольку для времени самое существенное — будущее.

— Но ведь Мировая Душа подобно человеческой одновременно стремится к Нусу, обращена к Абсолютному Разуму и в то же время созерцает материю, оплодотворяет ее.

— Да, и в первом случае она и есть небесная Афродита, во втором — она земная Венера, то есть Мировая Душа с точки зрения ее отношения к чувственному миру. И в этом смысле она и есть природа…

…Я пытаюсь разжать свои веки. Но они — самопроизвольно подергивающиеся и слабые — словно не мои веки, и я не могу сладить с ними. И тогда я снова медленно, паря, опускаюсь в светлый, быстрый поток, несущийся по Вселенной…

…Совершенный человек, спокойный в своем чистом безмолвии, сидит, поджав босые ноги под себя и выпрямив спину, на небольшой лужайке в светлом, прозрачном, замершем лесу. Концентрируя свое объемное внимание на неких предметах, он стремится к созерцанию Плодоносной Пустоты. Но руки его не хватают мудрые образы, и глаза его не пронзают предметы почитания, — явление не приходит.

Наконец, преклонившись в отчаянной, тоскливой молитве, ищущий почуял, как на его потный лоб спустилась нить паутины. Когда же он отбросил ее, раздался тихий и ясный голос: «Зачем прогоняешь Знак Мой? Луч Мой следовал за тобой, позволь обнять тебя».

Тогда задрожал в человеке солнечный змей, и нашел он отброшенную нить. И в руках его она обратилась в сорок переливающихся жемчужин, и в каждой отражался Лик Плодоносной Пустоты. На срединном камне светилась надпись: «Отвага, отчаяние, отрада». И совершенный получил отраду, ибо узнал путь к ней.

И я — словно колебания и ритмика мысли его и окольцованная сила его в этот миг. «Каждая радостная утрата есть безмерный выигрыш. Отвага отчаяния есть самоотверженность. Но высшая отвага не ждет воздаяния. Отчаяние не ждет воздаяния. Отчаяние есть предел и есть достижение предела, за которым начинается Реальность».

…И ушел оттуда, ибо воспринял он указание и стал этим указанием. Спустился он в узкую долину, присел в тени оливы у небольшого, красивого источника и стал ждать, созерцая глубины Плодоносной Пустоты в себе. Ибо остановила его Сила и должен был он стать частью Плана и помочь решить некую задачу.

В это же время подошел к источнику молодой бородатый и мускулистый пастух. И увидел человека под деревом, углубившегося в размышления. Пастух сел рядом и пытался задуматься, подражая человеку. Он начал пересчитывать своих баранов и овец, мысленно взвешивая выгоду от продажи руна их.

Оба долго сидели молча, наконец пастух спросил: «Господин, о чем думаешь ты?» Тот сказал: «О боге!» Пастух спросил: «Знаешь ли, о чем думал я»? — «Тоже о боге». Громко и раскатисто стал смеяться пастух, а затем, погладив пыльную свою бороду, сказал: «Ошибаешься, господин, думал я о выгоде продажи руна». «Истинно, тоже думал ты о боге, только моему богу нечего продавать, твой же бог должен сперва сходить на рынок. Но, может быть, он на пути встретит разбойников, которые помогут ему вспомнить о том, что я говорю. А потому иди скорее на рынок, чтоб скорее вернуться».

Так сказал совершенный и затем вновь вернулся к себе. И вновь я был его мыслью, и он был мной. И сказал отчетливо его даймоний: «Самое страшное — высказать мысль: я уже постиг. Совершенный никогда не скажет эту разрушительную формулу. Он знает о существовании Плана и неустанно постигает подробности. В этом его ответственность».

* * *

…Огромная, плоская равнина. И я — в самом центре этой равнины. Форма моего «я» колеблется, пульсирует неким совершенно новым образом. А вокруг меня — полупрозрачный, пульсирующий золотистым светом туман. И я — неслышно и долго — вдыхаю этот туман — я словно вижу свой вдох! — и медленно вдыхаю в себя этот едва заметно пульсирующий, золотистый свет. Я наполняюсь им, он протекает через все мое словно отстраненное тело. Я вдыхаю энергию, силу Вселенной, вбирая в себя дыхание Мировой Души. И всякий раз после вдоха выдыхаю всю мою отдельность, всякое чувство неполноценности, всякую жалость к себе, всю привязанность к моему страданию. Я выдыхаю гнев, сомнение, вожделение, замешательство. Я вдыхаю Силу, выдыхая все помехи, которые удерживают меня на моем пути к Нему. И само дыхание — я вижу это! — есть преображение. Золотистый туман, который излился в меня, сосредоточился посреди груди, стал крошечным существом, сидящим в блестящем цветке, прямо посреди моего сердца. Сияние, которое делает его ярким и невозмутимым, — от света, исходящего изнутри. И глядя на это существо, я осознаю, что оно есть сам сияющий свет, истекающий из него. Я осознаю, как из этого существа излучается глубокий мир, что оно — сущность огромной мудрости. Оно сидит тихо и спокойно, в совершенной гармонии и равновесии. Я ощущаю его сострадание и любовь, и я чувствую или вижу, как наполняюсь его любовью… Это крошечное существо начинает вдруг расти и заполняет то, что я предполагаю как свое тело, форму моего тела: его голова заполняет пространство моей головы, его торс — мой торс, его руки — мои руки, его ноги — мои ноги. И я знаю, что теперь под кожей моего пульсирующего тела сидит это существо, сущность с бесконечно яркой мудростью, сущность с глубочайшим состраданием, сущность, которая купается в блаженстве, блаженстве, им самим изливаемом, сущность света, совершенного покоя… Но оно, это существо, продолжает расти в размерах, и я уже расту вместе с ним, ощущая свою огромность, мир, невозмутимость. Моя голова уходит в небо, спокойная синева вокруг — все мое окружение, вся эта огромная, плоская равнина, все города и страны вдруг оказываются внутри меня. Я всматриваюсь внутрь себя, и там — Человек, и я вижу его одиночество, радость, заботу, взвинченность, страх, любовь матери к ребенку, болезнь, страх смерти. Все это внутри меня, и я взираю на это с состраданием, с заботой, и в то же время — с невозмутимостью, чувствуя, как свет истекает через мое существо внутрь и наружу… Но я вырастаю еще больше, я чувствую, что моя огромность увеличивается — моя голова среди планет, и я — посреди звезд, и Земля лежит глубоко у меня в животе. И пронзает меня тревога, тоска и красота звездных сфер. Я здесь — безмолвный, огромный, мирный, сострадающий, любящий. И все творения умов человеческих — во мне, и я смотрю на них с состраданием… Но я продолжаю расти, и вся Вселенная уже во мне. Я — единственный, я — одиночество, безмолвие, покой. Все — во мне. Я — провозвестник. Все, что когда-либо было, есть или будет, входит в тень моего существа. Я — все во Вселенной, обладающий бесконечной мудростью и бесконечным состраданием… И вспыхивает ярчайший, неимоверно любимый свет — и взрываются и распадаются в потоки света границы моей сути, моего предельного «я», и все — поток, вливающийся в Него…

V Волны набегающего времени Рим 243–253 гг.

Я скуп и расточителен во всем.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром.
Трещит мороз — я вижу розы мая.
Долина слез мне радостнее рая.

Зажгут костер — и дрожь меня берет,
Мне сердце отогреет только лед.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
И для меня презрение — почет.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.

…Порфирий беззвучно смеялся. Душа совершенствующегося не связывается ни потаканием себе, ни жалобами, не связывается она ни победами, ни поражениями. Душа истинно совершенствующегося связывается только борьбой, и каждое усилие, даже мельчайшее, — это последняя битва в этой жизни. Результат имеет очень мало значения. В своей последней битве совершенствующийся позволяет своей душе течь свободно и ясно. И в последней битве, зная, что его воля безупречна, совершенствующийся смеется.