Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

• Название: «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы
• Автор: Василий Голышкин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Детская проза
• Год: 1976

Василий Семенович Голышкин известен читателям по книгам «Красные следопыты», «Большая починка», «Улица становится нашей», «Веселый улей». «Журавли» и «цапли» — новая приключенческая повесть детского писателя. В ней автор рассказывает о патриотическом поиске пионеров-юнармейцев, устанавливающих имена героев-партизан Великой Отечественной войны. В книгу также включены повесть «Сын браконьера» и рассказы о долге и подвиге.

---

— Принесли, Марк Иванович? — В голосе у него надежда и тревога.

— А как же? — В голосе у Марка Ивановича, наоборот, уверенность и гордость, наверное, потому, что он может чем-то удружить своему бывшему ученику.

А вот чем?.. Марк Иванович передает агроному какую-то фотографию. Но странно, почему у него такой вид? Как будто и рад оказать услугу и в то же время сожалеет о том, что делает.

— Надеюсь, это вас обрадует? — говорит он с грустью.

— Не только меня, Марк Иванович, — взволнованно отвечает агроном Князев, глядя на фотографию. — Не только меня… Но еще и моих гостей.

Марк Иванович не понимает — каких гостей? — оглядывается, и его изумлению нет границ: он видит своих — меня, Орла, командира Юльку…

Но мы не смотрим на Марка Ивановича — да извинит он нас! — мы смотрим на фотографию, которую держит агроном, и видим на ней юношу, очень похожего на самого агронома. Может, он и есть?

Юлька, конечно, тут же высказалась:

— Опять вы. Молодей, чем в книжке.

— Нет, — сказал приезжий, — это не я, это мой брат Андрей.

Командир Юлька — не сказать взяла — чуть не выхватила у него фотографию.

— Испанец, смотрите, Испанец! — закричала она, приглашая всех разделить ее восторг.

Марк Иванович, и без того изумленный встречей, услышав «Испанец», изумился еще больше:

— Испанец… Но откуда?.. Столько лет прошло… Молодой человек, откуда вам известно, что моего бывшего ученика звали Испанцем?

Командир Юлька не сразу поняла, что, говоря это, Марк Иванович имеет в виду ее. «Молодой человек…» Разве так обращаются к лицам женского пола? Но бывший учитель смотрел на нее, и до Юльки наконец дошло, что «молодой человек» это не кто иной, как она, и никому иному, как ей, предстоит отвечать на сердитый вопрос Марка Ивановича. На всякий случай Юлька вопросительно посмотрела на нас: может быть, лучше мне или Орлу? Но я кивнул — «давай», и она начала…

Слушая Юльку, Марк Иванович вел себя странно. Как ученик, которому учитель напоминает забытый урок: то и дело порывался вставить словечко, а если удавалось, то вставлял: «Да, да, у дуба…», «Да, да, семеро…», «Да, да, облили бензином и сожгли…», «Да, да, бабка Алена их и похоронила…»

В конце концов командир Юлька прервала рассказ и с изумлением воззрилась на Марка Ивановича. Потом посмотрела на Орла, перевела взгляд на меня и разочарованно сказала:

— А он уже все знает.

— Не все, — сказал Орел, — только то, что знали все. Знали и забыли. Но самого главного Марк Иванович не знает. Что одного из семи неизвестных звали Испанцем и что мы хотим знать, почему его так звали.

— Звали Испанцем, — машинально повторил Марк Иванович и поник головой. — Да, да, Испанцем. Я расскажу, почему его так звали. Но сейчас… сейчас прошу вас… всех… и тебя тоже, — обратился он к приезжему агроному, — посмотрите все на меня и скажите, кого вы перед собой видите? Почетного пенсионера? Заслуженного учителя республики? Дудки. Не заслуженного учителя республики, а самого заслуженного простофилю в республике видите вы перед собой…

Потрясенные монологом, мы молча ожидали объяснений. И они последовали. Марк Иванович взял фотографию Испанца и вслух прочитал то, что было написано на обороте:

— «Двадцать первого января тысяча девятьсот сорок второго года…» — Сделал паузу и, посмотрев почему-то на Юльку, спросил: — А теперь скажите, молодой человек, когда фашисты заняли Наташин?

— Двадцать пятого сентября тысяча девятьсот сорок первого года, — без запинки ответила командир Юлька.

— А ушли… — Марк Иванович задумался, вспоминая, но его опередил Орел. Он был более точен в выражениях:

— А вышибли мы их отсюда, уважаемый Марк Иванович, тринадцатого февраля тысяча девятьсот сорок второго года.

— Вот именно «вышибли», — повторил Марк Иванович. — Тринадцатого февраля. Следовательно, эту фотографию я получил, когда в Наташине стояли немцы.

— Значит, вы знали, что Испанец, то есть Андрей… — командир Юлька ухватилась за последние слова Марка Ивановича как за соломинку. Но Марк Иванович разочаровал ее.

— Ничего я не знал, — глухо сказал он, — ничего. Даже не подозревал. Слухам поверил. Немцы слух пустили, будто, кто желает, может через Красный Крест куда хочешь писать. И ответы получать. А тут фотография эта. В конверте. С советской маркой. Я и поверил… — Командир Юлька смущенно потупилась: учитель, а в такую глупость поверил. Разве фашистам можно верить? Ни в чем и никогда. — Да, — продолжал Марк Иванович, — поверил, а теперь вот открылось, сам он это…

— Испанец, — наводяще подсказала Юлька.

— Вот именно, Испанец, — подхватил Марк Иванович. — Испанец — прозвище это оттого, что пионер Андрей Князев хотел в Испанию убежать, а его учитель Марк Иванович способствовал ему в этом.

Надо ли говорить, с каким восторгом посмотрела командир Юлька на Марка Ивановича. Учитель, помогающий ученику бежать в Испанию! Ей бы такого! Правда, услышав продолжение, Юлька несколько разочаровалась в Марке Ивановиче. Он, оказывается, если и помогал Андрею, то делал это, увы, «бессознательно». Андрей пришел и сказал, у них игра: «Рейс бронепоезда «Юный коммунар» в Испанию», и попросил разработать маршрут. Ну, Марк Иванович — старый и верный друг отряда, разве мог отказать? За честь счел. И разработал: «Наташин — Брянск — Москва — Минск — Варшава — Берлин — Париж — Мадрид». Он же его, бронепоезд этот «Наташин — Мадрид», и «боеприпасами» снабдил. Тоже сам того не подозревая. Андрей сказал — для фейерверка и получил два ракетных заряда. Один для проводов «Юного коммунара», второй — для встречи после возвращения с победой над фашистами.

Увы, проводы были тихими. «Бронепоезд» даже сигнала не подал, прощаясь с родным Наташином. Зато возвращение наделало немало шума. «Бронепоезд», которому так и не удалось достичь земли басков, был задержан в Брянске, «обезоружен» и в сопровождении двух милиционеров отправлен обратно в Наташин, где в образе пионера Андрея Князева и предстал перед членами педагогического совета, а затем перед лицом своих товарищей по отряду. Там и тут Андрею не поздоровилось. Но если учителя, объявив ему выговор, были единодушны в своем решении, то товарищи по отряду скорей двоедушны, так как одной рукой голосовали за строгое порицание пионеру Князеву, а другой… другой пожимали руку тому же Князеву в знак уважения. С тех пор — со дня возвращения в Наташин после побега в Испанию — к Андрею Князеву, с легкой руки учителя, и прилипло на все школьные годы прозвище Испанец.

Рассказ окончен. Синий вечер за окном стал черным. Часы в коридоре бьют девять. Ого! Ночь на носу, пора расходиться.

Мы начинаем собираться, но Марк Иванович задерживает нас.

Вид у него смущенный, а в руках все та же фотография Андрея Князева.

— Вот смотрите, — говорит он, и мы, склонив головы, читаем на обороте: «Ориентир № 1. Азимут 43°. 2 км 43 м». — Что бы это значило, а?

Агроном вдруг оживляется:

— Ориентир номер один? Ну как же, Марк Иванович, помните: «Ориентир номер один — парашютная вышка»?..

И агроном, при всеобщем внимании, вспоминает… В пионерские годы — его и Андрея — у них тоже были военные игры. И они тоже учились ходить по азимуту. А учил Марк Иванович, бывший разведчик Красной Армии. И когда учил, то ориентиром для азимута всегда брал почему-то парашютную вышку.

— Ведь так, Марк Иванович? — спросил приезжий.

— Так, — ответил Марк Иванович. — Верно, была у меня такая привычка, но позвольте, в свою очередь, спросить, для чего мой бывший ученик сообщил мне, своему бывшему учителю, этот азимут?

— Тут какая-то тайна, — сказал приезжий.

— А если тайна, то как он мог мне довериться? Я ведь у немцев служил…

— Все знают, как вы «служили», — усмехнулся Орел и, обращаясь ко мне, Юльке и приезжему, объяснил: — Марк Иванович в немецкой управе писарем был. Жителей учитывал по годам и по здоровью. И списки составлял, кому в русском голодном «аду» оставаться, кому в сытый немецкий «рай» ехать. Да, видно, адреса перепутал. Пошли фрицы по домам кандидатов в «рай» отбирать, а в списках — одни старики да младенцы. Хватились писаря… Удивляюсь, — Орел посмотрел на Марка Ивановича, — как вы тогда уцелели?

Марк Иванович усмехнулся:

— Ну как? В подполье ушел. Вот и уцелел.

— В какое подполье? — насторожился Орел. — Чье?

— Буквально в подполье, — сказал Марк Иванович. — Отсиделся у своих до прихода наших… Ну так что же нам с этим азимутом делать?

Командир Юлька удивилась.

— Как что? Что все, то и мы, — сказала она.

— А что все? — спросил Марк Иванович.

— Ходят по азимуту, если у них есть азимут, — ответила Юлька.

— Верно, — поддержал Орел. — И мы по нему пойдем.

— Хоть сейчас! — вскочила Юлька, посмотрела за окно и поправилась: — Хоть завтра!