Борис Мишарин - Куртизанки дорог

• Название: Куртизанки дорог
• Автор: Борис Мишарин
• Жанр: Остросюжетные любовные романы

Изнасилованная в детстве и чуть не ставшая наркоманкой, Диана взрослеет и расправляется со своим обидчиком. Всегда помнит о своем тяжелом и голодном детстве, помогая заблудшим и обездоленным.

---

— Какие к черту права? — Возмутился Николай. — Это вы своих прав не знаете. Деньги отобрать или трахнуть — это не права, это преступление, причем тяжкое. Почему в отделе держат всю ночь — личность им ваша не известна? Да они вас поименно знают, привозили не раз. В протоколах, если их вообще составляют, пишут ерунду всякую. Да, вы не святые и порядок нарушаете, появляетесь в общественных местах в состоянии наркотического опьянения, проституцией занимаетесь. Но это не уголовные преступления, а административные правонарушения. И менты с этим борются своими уголовно наказуемыми деяниями. И вот это правда, девочка! Правда заключена в не правде, не в правоте. Эти ментовские экипажи ППС и ОВО, постоянно охотящиеся за вами, стоят на страже порядка? Черта с два! На страже своего кармана они стоят. Если и стоят на страже порядка, то только не с вами.

Николай пил пиво и внимательно наблюдал за Верой, как она переваривала его слова. Соглашалась, все они соглашались, но делали по-своему. Трудно, очень трудно доказать в данном случае очевидное и никто не хотел стать первой жертвой, не верил в собственные силы, которые забирал героин.

Выпито четыре бутылки пива, поговорили немного, почти в монологе, как и всегда, пора переходить к действиям. Николай взял руку девчонки, положил себе на хозяйство.

— Погладь, поласкай немного.

Вера прикасалась к интимному месту то осторожно, слегка, то сжимала его сильнее, действуя на контрастах. И это возбуждало особенно, вялость уходила, напружинивая проказника, готового к новым свершениям. Она целовала грудь и живот, опускаясь все ниже, но Николай подхватил ее, одним сильным движением усадил на стол. Входя в лоно глубже обычной позы, иногда прикрывал глаза в наслаждении и двигался медленно, постепенно набирая обороты.

Вера испытывала наслаждение и получала удовольствие, которое на работе ощущала крайне редко, не со всеми мужчинами. Он чувствовал это, страсть женщины возбуждала и доставляла большее блаженство.

— Славный мальчик, — погладила его Вера после полученной услады. — Супер!

Николай закурил, протягивая сигарету и партнерше, налил пива, сделав несколько больших глотков, отдыхивался. А она, еще не совсем остыв, пыталась прикоснуться, прижаться к нему.

— Вот так все богатеи живут, — начал он разговор. — Только намного лучше. У меня небольшая дача, а у них целые виллы и прислуги полно. Я бы то же себе взял, например тебя… Но где денежки заиметь, десятку и ту заработать надо.

Он замолчал и, кажется, начал раздражаться. Вера решила поддержать разговор:

— Ты же наверняка не десятку получаешь?

— Не десятку, — ухмыльнулся он. — Но лишней десятки у меня нет. Это те имеют, кто в конце восьмидесятых и в девяностых годах нахапал. И то не лишнюю — лишних денег не бывает. Мошенники, недоучки, воры и бандюги, у которых ничего святого и не бывало. Это они нахапали, растащили Россию, прихватизировали все, что можно и нельзя. Честные люди так и остались без ничего. Само понятие честности изменилось. Раньше садили за спекуляцию, а сейчас вся Россия на ней держится. Фирм купи-перепродай в сто, тысячу раз больше производителей. А на хрена они нужны? Кому? Цены запредельные заворачивать? Все говорят о рынке, рыночной экономике. Рынок определяет цену. Верно. Но ни черта подобного, в России он ничего не определяет. Сидит кучка мудаков, штук тысяча — вот они и определяют цену. Сколько раз говорили о цене на бензин… И что нефтяные олигархи в сговоре, завышают стоимость искусственно. И Президент наш Путин говорил об этом, и правительство. Переговоры вели, договорились до конца года не повышать цены. А что на самом деле? Два дня назад опять цена прыгнула… Плевали эти олигархи на правительство и президента, на свои обещания. Потому, что никто их не накажет, не понесут они никакой ответственности. А вот Буш младший, президент США, взял и заморозил цену на ипотеку на целых пять лет. А наше руководство способно лишь на дешевую публику играть своими обещаниями. У Путина срок президентский заканчивается через несколько месяцев и так уж его хвалят… чуть ли не в культ личности возводят. Ты за последние восемь лет стала жить лучше? Что у тебя изменилось в лучшую сторону?

Вера повертела головой, пожала плечами.

— Ничего…

— Вот и я говорю, что туфта все это, — продолжил Николай. — Пенсию повышают, зарплату увеличивают — вроде бы о народе заботятся… Пиар для слабоумных… Цены растут быстрее, инфляция все съедает… Пропасть между имущими и неимущими увеличивается. И где же фактическая забота о человеке?

Николай взял новую сигарету, прикурил. Налил пиво себе и подруге, откинулся в кресле поудобнее и молчал.

Вера, слушавшая его разговор очень внимательно, поражалась его словам, бьющим не в бровь, а в глаз. Отдельные фразы не были новостью, но Николай выстроил чуть ли не единую систему, о которой она никогда не задумывалась в целом.

— И что же, — решилась спросить она, — у нас все так плохо?

Он усмехнулся, как-то глянул надменно и свысока.

— Нет, не все так плохо. Могло быть и хуже. При другом правителе. Собственно — он лучший. Потому, что других нет. И если я ругаю, то это не значит, что все так плохо, как ты выразилась. Но недоработок тьма. Путин юрист и разве непонятно, что принимая Закон, хороший Закон, необходимо продумать и механизм его действия. Много замечательных законов принято Думой, но они не действуют, не работают в полную силу. Нет механизмов, приводящих в действие. А главное — нет спроса, нет ответственности за невыполнение. Депутата привлечь к уголовной ответственности нельзя, необходимо сначала лишить его этой самой неприкосновенности, а это процесс сложный, трудоемкий, по времени длинный. И понятие солидарности здесь определенную роль сыграет. Вот и получается неравноправие, закон действует не для каждого. — Николай помолчал немного, потом продолжил: — Когда я, ты, Ваня, Петя, Люся, Маша… простые люди, станут жить лучше, тогда и ругать руководство будет некому и не за что. А пока, в реальной жизни, законы, распоряжения и постановления «не доходят» до простого человека. Или того самого механизма нет, или бюрократ где-то сидит, или еще какая-нибудь фигня.

Николай, довольный своей речью, уже захмелел изрядно, оглядывал Веру, стараясь понять, какое впечатление он произвел. Она удивляла его двумя факторами. Во-первых, своей внешностью. За многие годы он не видел, не встречал подобной девицы, выглядевшей так прекрасно для дорожной путаны. Во-вторых, она не собиралась домой, не придумывала различные причины, как все, что бы уехать и внимательно слушала, поддерживая разговор короткими фразами. И в сексе не уступала никому. Необычность волновала и может даже хотелось, что бы она сорвалась где-то, оступилась по его понятиям.

А Вера перебирала свои мысли, свои впечатления, сравнивая с рассказами подруг по профессии. Граф слыл добрым, отзывчивым и ласковым клиентом, иногда помогающим девочкам в решении насущных вопросов. Никогда не брал денег за помощь и не давал в долг. Не врал и не возил на точки сбыта наркоты. Его железное «нет» невозможно переиграть. Нежный и чуткий мужчина, доставивший удовольствие. Но это клиент — пусть лучший… Маска внимания и послушности исчезнет с расставанием, желание неоплаченной встречи не замаячит на горизонте.

* * *

Сафронов вернулся в свой кабинет от непосредственного начальника немного расслабленным — два уголовных дела передали другому следователю, оставив в производстве одно. Забот поубавилось, но и ответственность возросла. Серийные убийства с маньяком раскрывались чаще заказных. Если бы на заказные бросали столько же людей, иногда сотни, не мешали противодействием большие начальники, то и этот процент мог вырасти хотя бы до половины.

Он понимал, что большого общественного резонанса не будет. Многие отнесутся к этому спокойно, а некоторые и с одобрением. Дорожные проститутки и наркоманки — кому нужны эти падшие и заблудшие овцы?.. Сами виноваты в своем общественно негативном и аморальном поведении. Но, это все-таки люди!

Необычное дело серийного маньяка… Никто не даст несколько десятков сотрудников для прочесывания мест преступления, не создадут огромную следственно-оперативную группу, но особо ущемлять не станут. Спрашивать будут жёстко — галочка по серийности начальникам необходима, как хлеб.

И Сафронов понимал все это… Считал делом чести раскрытие этих преступлений не для галочки, а для восстановления справедливой законности. Закон не сортирует людей на падших, обычных и не досягаемых. Люди, инструментом которых он является, иногда используют его по-разному.

Глеб пододвинул поближе, уже начавшие распухать, материалы уголовного дела. Закурил, собираясь с мыслями. Вспомнил последний разговор с Костей Пулковым и огорчился. «Неужели все опера так думают о прокуратуре? Что ж… сами даем повод. Некоторых из кабинета палкой не вышибить — все им принеси, найди и подай. Строчат кучу отдельных поручений, жалуются, что то и это опера не выполнили, жопу от стула оторвать не могут. Сидит такой следачок, корчит из себя начальничка и за дело совсем не болеет».