Джон Уэйн - Зима в горах

• Название: Зима в горах
• Автор: Джон Уэйн
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

Имя Джона Уэйна хорошо известно в нашей стране. Его роман «Спеши вниз» получил высокую оценку критики и пользовался успехом у нашего читателя.

В романе «Зима в горах» писатель показывает острую политическую обстановку, которая сложилась в Уэльсе в 60-е годы прошлого века в связи с обострением там национального вопроса. Герой романа Роджер Фэрнивалл, филолог по образованию, отправляется в Уэльс для изучения валлийского языка. Судьба сталкивает его с разными людьми — шахтерами, водителями автобусов, мелкими предпринимателями. Всех их объединяет одна цель — борьба за национальные права.

---

Роджер лег в кровать. За окнами ветер гулял по горе. После крепкого чая он не мог заснуть, и по жилам его побежал огонь желания. Он жаждал Дженни, Марго, Райаннон. Он попытался придумать такую ситуацию, где участвовали бы все три, но под конец в мыслях его возобладала Райаннон. Возможно, завтра он увидит ее в автобусе. Он узнает, где она живет, и как-нибудь темной ночью швырнет банку с краской ей в дверь в знак долгих терзаний и мук, которыми он ей обязан.

Познания Роджера в валлийском начали приобретать реальные очертания: он уже мог немного болтать с пассажирами автобуса. Они были удивительно добродушны и всячески старались ему помочь, словно считали, что, говоря на их языке, он оказывает им любезность. Роджер, естественно, не опровергал этого и не объяснял им, что увлекся их языком из слабости к светловолосым шведкам, которые изучают кельтскую филологию в Упсале. Вообще-то все, что было с этим связано, отодвинулось сейчас на задний план. Правда, его намерение работать в Упсале было куда более реалистичным, чем то, что он делал сейчас, хотя бы потому, что преподавание в университете являлось естественным продолжением линии его жизни, его профессиональной карьеры. Но на сегодня автобус Гэрета казался вполне реальным местом работы.

Почти всех пассажиров — а почти все постоянно с ними ездили — он уже знал в лицо и по имени. К примеру, тот пастух в чересчур больших сапогах и со звонким голосом, которого он видел тогда в свой первый вечер в трактире, часто ездил их автобусом. Так же, как и двое молодых ребят, которые тоже были там тогда — застенчивый брюнет и второй парень боксерского типа. Застенчивого брюнета звали Дилвин, и он был другом детства Райаннон. Они вместе играли на горных склонах пятнадцать лет тому назад, а сейчас она превратилась в красавицу, щеголявшую дорогими туалетами, объект внимания мужчин, он же остался далеко позади, без всякой надежды когда-либо сократить расстояние между ними. А может быть, это и не так? Когда она ехала в автобусе, он всегда садился рядом и не спускал с нее глаз, а иногда они даже обменивались несколькими словами. Она болтала с ним бездумно, легко, как с родственником. Дилвином владела еще и другая страсть — модели самолетов. Он был членом клуба, собиравшегося на большом ровном поле за Карвенаем; они отправляли свои удивительные игрушки в долгие акробатические полеты высоко над землей, а сами стояли внизу, уставясь в небо, держа в руках прибор управления по радио с длинным усом. Случалось, Дилвин садился в автобус с моделью самолета величиной с него самого, а из карманов у него торчали разные инструменты и банки с горючим. Он жил на одной из террас Лланкрвиса, и порой в погожий день вдруг раздавалось пронзительное жужжание мотора его модели, чертившей тонкую роспись на залитом солнцем небе, — это означало, что он испытывает модель и пытается внести изменения в ее конструкцию. Но сейчас сезон полетов подходил к концу.

Другого парня — того, что был похож на боксера, — звали Йорверт. Роджер опасался его. Он сидел всегда насупившись, а когда взгляд его останавливался на Роджере, он насупливался еще больше. Готовясь заплатить за проезд, он вытаскивал из кармана монеты и держал их в своих больших заскорузлых пальцах, как бы раздумывая, швырнуть их в лицо Роджеру или нет. После того как Роджер видел Йорверта в трактире, он уже знал, что тот отнюдь не трезвенник, но надеялся, что пьет он немного и не напивается. Роджер просто не представлял себе, что он станет делать, если когда-нибудь Йорверт сядет в автобус пьяный и начнет буянить.

Йорверт держался подчеркнуто недружелюбно, тогда как большинство пассажиров уже привыкли к Роджеру и непринужденно вели себя в его присутствии; порой ему трудно было даже подумать, что он когда-либо жил не здесь. Собирая пенни, нагретые руками этих людей, прислушиваясь к звонкоголосой болтовне женщин, говоривших нарочито громко, чтобы перекрыть громыханье автобуса, глядя на горы или на море, поочередно появлявшиеся в продолговатой рамке ветрового стекла, он чувствовал себя так, точно только эта жизнь и была реальной, а всего остального вообще не существовало.

Почти так. Потому что кое-где все же были трещины. К примеру, в его взаимоотношениях с Гэретом почему-то не наметилось никакого сдвига. По мере того как шли дни и количество часов, которые он провел в обществе Гэрета, стало исчисляться десятками, а потом сотнями, Гэрет все больше узнавал его, тогда как он по-прежнему ничего не знал о Гэрете. Было что-то в этом лице с крючковатым носом и глазами хищной птицы, глядевшими из глубоких впадин, исключавшее легкость отношений. С таким человеком нелегко сблизиться. Роджер, к примеру, обнаружил, что не может говорить с Гэретом по-валлийски. Даже если он и пытался произнести какую-нибудь фразу по-валлийски, Гэрет усмехался и отвечал по-английски.

Случалось, правда, что Гэрет сам заводил с ним разговор. В то утро, когда облили краской дверь, они, приехав наверх с рейсом в десять тридцать, стояли у остывавшего автобуса и смотрели на раскинувшиеся далеко внизу широкие просторы моря, зеленые поля, узкой полоской сбегавшие к берегу, и темный клин Энглси. И Гэрет вдруг спросил:

— Ну, как вам живется у миссис Пайлон-Джонс? Уютно устроились, не так ли?

У Роджера на минуту возникло желание рассказать Гэрету про малиновую краску, но он решил промолчать. Дорога делала развилку неподалеку от дома миссис Пайлон-Джонс, и автобус не проезжал мимо, так что Гэрет не мог сам увидеть разукрашенную дверь. Слух об этом рано или поздно, несомненно, дойдет до него, но от других. Достаточно Гэрету и своих забот, не к чему перегружать его еще и собственными мелкими неприятностями.

— О, прекрасно, — сказал Роджер. — Я уже чувствую себя в Лланкрвисе как дома.

Это было, конечно, весьма громко сказано, и Роджер понял это, лишь только произнес фразу. Если бы он чувствовал себя в Лланкрвисе как дома, значит, он был бы одним из односельчан Гэрета, а ведь он лишь смутно представлял себе, в какой части поселка живет Гэрет, и, конечно, не мог бы указать его дом. По окончании трудового дня Гэрет просто исчезал в направлении верхней части поселка, где на террасах стояли самые маленькие домики. Роджер предполагал, что Гэрет живет один, но опять-таки это была лишь догадка. У Гэрета вполне могла быть жена и шестеро детей.

— Что ж, в Лланкрвисе можно жить, когда привыкнешь, — заметил Гэрет. — Я знаю людей, которые считают, что они нигде больше жить не могут. Я-то сам никогда не пробовал. Но людей точно притягивают эти места. Возьмите миссис Аркрайт.

Роджер кивнул. Миссис Аркрайт почти ежедневно ездила на автобусе и при этом всегда громко ворчала, то и дело вплетая в свою воркотню такие слова, как: «корпорация», «сбор отбросов», «скандал» и «когда был жив Хьюберт».

— Ее муж был оптовым торговцем в Англии, — сказал Гэрет так, точно Англия — крошечная область, не имеющая административного деления. — Он приезжал сюда со студенческих лет — сначала на каникулы, потом в отпуск. Приезжал в один из наших поселков и жил тут, а когда женился на ней, то стал привозить и ее с собой. Долгие годы они приезжали сюда каждое лето. А когда ему стукнуло шестьдесят, он решил, что сколотил достаточно денег, продал свое бакалейное дело и построил для них двоих этот славный домик. А потом он умер. — Гэрет издал короткий скрипучий смешок. — Она-то проживет еще лет тридцать. Она не намного была моложе его, но гораздо крепче. А места эти любил он — не она.

— Почему же она не выдернет колышки и не вернется восвояси?

— Не может, — безразличным тоном сказал Гэрет. Его интерес к миссис Аркрайт вдруг иссяк. Словно ища о чем бы еще поговорить, он глянул поверх придорожной стены. — Худо с этой овцой, — сказал он. — Нельзя допускать, чтоб овца так хромала. Хью, видно, просто не понимает, что делает.

— А вы понимаете в овцах? — спросил Роджер.

Гэрет снова сухо хмыкнул.

— Провел с ними немало времени, — сказал он. Но по своему обыкновению не уточнил, чем же он при этом занимался.

Приподняв капот, Гэрет посмотрел на двигатель.

— Этот генератор долго не протянет, — сказал он. — Я слышал, что возле Портмадока разбирают парочку автобусов. Надо будет поехать туда в воскресенье. Может, удастся добыть генератор, в котором еще есть немного жизни.

— М-м, — произнес Роджер, не очень вслушивавшийся в его слова. Он не видел оснований поддерживать вежливый разговор с человеком, в такой мере застегнутым на все пуговицы, как Гэрет. Поэтому, прислонившись к автобусу, он принялся думать о Дженни. Славная она женщина. Если бы она встретилась ему, когда была одна, он бы не прогадал, женившись на ней. Женитьба. Дом. Женщина, постоянно находящаяся рядом. Как-то он не мог себе этого представить. Может быть, все-таки стоит хорошенько постараться и оторвать Дженни от мужа. А потом жениться на ней? Ну, а как быть с детьми? Достаточно ли он любит детей, чтобы взять двух чужих ребятишек? Возможно. Во всяком случае, Дженни тогда была бы счастлива. Вот вам еще одна загадка. В жизни, казалось, было так мало простого и свободного от сложностей. И чтобы дать мозгу хоть немного отдохнуть, он принялся, пока Гэрет возился с генератором, думать о приятном.