Александра Романова - Шанель №007

• Название: Шанель №007
• Автор: Александра Романова
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-068268-3, 978-5-9725-1821-0, 978-5-226-03215-8

Жизнь не позволяет нам скучать! Утром ты читаешь лекции студентам, вечером, изменившись до неузнаваемости, ради спасения подруги проникаешь в логово бандитов, а ночью в се компании взламываешь сейф, но вместо нужных документов обнаруживаешь лишь труп охранника. Однако истинные женщины остаются женщинами, даже когда их подозревают в убийстве…

---

— А может, это зайчик? — предположила я.

— Мы с тобой так громко болтаем, что все зайцы должны разбежаться. По крайней мере я б на их месте разбежалась. Гадость какая!

— Давай вернемся на базу и посмотрим, там Курицын или нет. Хоть что-то узнаем.

Курицына не было. Но, разумеется, этот факт ничего не значил. Зато после обеда, когда мы привычно крались за молоком, кто-то нагло крался за нами. Даже кусты шевелились, честное слово! А ведь мы обещали ни в коем случае не привести на ферму шпиона! Поэтому я собиралась смело броситься к подозрительным кустам, надеясь вспугнуть негодяя, и остановила меня лишь осторожная Настя. Мне почему-то не верилось, что нам может грозить опасность. Уж больно неподходящий кругом антураж: овечки, цветочки. А моя подруга утверждала, что преступники вряд ли обладают моим тонким вкусом и на антураж способны просто-напросто наплевать. Тяжелый день продолжался. На ферме мы поссорились с вожаком баранов. Мне он и раньше не нравился, поскольку выглядел глупым и наглым, а теперь отношения наши испортились окончательно. Его при нас отдубасил кот Васька. Отдубасил — и правильно сделал! Коту всегда первому наливают молоко. Даже раньше, чем нам с Настей. А баран попытался это молоко выпить. Тогда Васька встал на задние лапы, передними же надавал конкуренту по мордам. Зрелище неописуемо смешное! Маленький кот с энтузиазмом раздает пощечины обалдевшему толстому барану. Мы, естественно, не удержались от смеха, а баран потом в отместку встал у нас на пути и не давал уйти с фермы. Пришлось звать на помощь.

После ужина, пребывая в нехарактерном для нас довольно кислом настроении, мы решили взбодриться. Поэтому, поставив на плитку сковороду с тушенкой, мы сели в лодку и отправились в путь.

— Только через час надо вернуться, — предупредила я. — Все-таки плитка греется. А ты уверена, что убийцы не попрутся за нами?

— Вплавь, что ли? — злорадно поинтересовалась Настя. — Лодка-то всего одна. А водичка ледяная.

— Одолжат где-нибудь лодку. Или украдут. Для убийц это не проблема. Подплывут к нам и — бах!

— Зачем? — прервала меня подруга. Ответить на это было нечего, и мы бодро замахали веслами.

Быстро сгущались сумерки. Подозрительно быстро.

— У нас сейчас белые ночи или как? — осведомилась Настя.

— Белые. И даже, по-моему, более белые, чем всегда. По крайней мере фонари на моей улице не горят всю ночь. Раньше их хоть на пару часов, да зажигали.

— Экономия. И природа туда же. Тоже свет экономит. Весла не видно.

— Зато она не экономит воду, — заметила я. — Дождик пошел. Давай обратно, а?

Не успела я довести фразу до конца, как дождик превратился в грозу. Правда, мы предусмотрительно не расставались с клеенчатыми плащами, однако даже сквозь них иной раз проникали омерзительно холодные струи. Еще они больно били по лицу. Где-то в вышине загремел гром, услужливо сопровождая стремительную молнию. Желание вернуться росло и крепло. Для скорости мы поделили весла — одно Насте, другое мне. Это нарушало синхронность, но мы ведь не на соревнованиях! Вот протока, выводящая в соседнее озеро, теперь надо проплыть через него до следующей протоки, а там и пристань недалеко. Молнии били все чаще, самые наглые позволяли себе вонзаться в воду совсем рядом с нами.

— В журнале «Наука и жизнь» написано, — позволила себе заговорить я, — что одно и то же напряжение может кого-то убить, а кому-то не причинить вреда. Все зависит от сопротивления организма. А сопротивление во многом зависит от эмоционального настроя. Так что, попытайся эмоционально настроиться.

— На что? — буркнула Настя. — На то, что сейчас в меня ударит молния? Думаешь, поможет?

Впрочем, вести долгие разговоры обстановка не позволяла — в рот затекали струи дождя. Они были какие-то косые и добирались до тебя, как бы ты ни извивался. Ага, вот протока, а за ней…

— Слушай, а мы тут когда-нибудь были?

— Не знаю, — неуверенно ответила мне подруга. — Может, это от грозы все выглядит иначе?

— Система Вуоксы соединяется с Ладожским озером. Может, это оно? Больно здоровое.

— Нет, вряд ли. Это иллюзия. Фата-моргана.

Я не стала препираться, хотя была уверена, что фата-моргана нам не грозит. Она возникает в засушливой пустыне, а наша обстановка от сухости была далека. Мы судорожно гребли, а моему воображению представлялась взорвавшаяся плитка и сожженная база отдыха. А также сумма выставленного нам после этого счета. Вот и конец озера… тупик.

— Все-таки это не наше озеро, — сделала вывод Настя. — Плывем обратно!

Руки болели, на теле не было сухой нитки, молнии так и сновали вокруг, и я стала вспоминать маму и попугайчика Кешку — как славно мы с ними жили и как нежно любили друг друга, и вот бедная мама останется одна, а у нее гипертония. Господи, хоть бы выбраться живой — о большем я и не мечтала.

Тупик.

— Вон протока! — указываю я.

Мы долго плывем. Плывем из последних сил. Опять тупик! Но ведь как-то мы сюда попали, значит… и выбраться тоже можно! Мы дважды обплыли озеро — безрезультатно.

— Как ты думаешь, — осведомилась Настя, — за завтраком они удивятся, что нас нет? Может, организуют спасательную партию?

— Да они и не заметят.

— Наши порции останутся.

— Их съест Курицын.

— Значит, он заметит.

— И никому не скажет, — с мазохистским удовольствием уверила я. — В надежде съесть еще и обед. И вообще, ночь тут мы не продержимся.

— Выйдем на берег и переночуем под деревом.

— По-моему, в грозу под деревом — самое опасное место. Впрочем, мне уже безразлично. Только маму жалко.

Слово «мама» плохо подействовало на бедную Настю. Если б мы и так не были насквозь мокрыми, я бы уверенно утверждала, что она плачет. Но тут… именно в этот самый страшный миг… забрезжил луч надежды. Я увидела рыбака! Он сидел себе спокойненько в лодке с удочкой и ловил рыбу!

— Вон, смотри! Рыбак! Мы спросим у него дорогу!

— Он что, ненормальный? Ловить рыбу в такую грозу!

Я махнула рукой:

— Рыбаки все ненормальные. Но дорогу наверняка знает. Правда, далеко примостился, но уж поднапряжемся напоследок.

И мы поднапряглись. До сих пор удивляюсь, как мы выдержали эту пытку, однако, представьте себе, мы доплыли. И узрели чайку, уныло восседающую на валуне.

Вообще-то, я люблю животных. Особенно птиц. Но на счастье этой чайки, у меня не оказалось под рукой хорошего булыжника, иначе дни ее прервались бы раньше отмеренного Богом срока, а к моим многочисленным грехам прибавилось убийство. Впрочем, нельзя не порадоваться, что булыжника не было также у Насти. Иначе прервались бы мои личные драгоценные дни.

Мы молча и медленно гребли к берегу, надеясь выискать для ночлега место посуше. Может, лучше на островке? Он каменный, а с камня вода должна стекать. Камень… ну не сухой, конечно, однако не такой мокрый, как земля. А это что? Короткое матерное слово. Такое короткое — и такое прекрасное!

Никогда я не понимала любви русского народа к мату. Никогда не предполагала, что удачно употребленное ругательство способно вызвать у меня восторг. О, как мало мы себя знаем! Теперь мне хотелось снова и снова повторять три чудесные буквы, чтобы навеки запечатлеть их в своем сердце! Путеводные буквы, спасительные буквы! Все будущие годы моей жизни я не стану, как раньше, при их звучании презрительно морщить нос. Они будут для меня божественной музыкой.

Разумеется, по предусмотрительно оставленным неким гением опознавательным знакам мы довольно быстро нашли дорогу. От мата к Сержу-дураку, дальше любовная картинка, а вот и пристань. Лишь тут я взглянула на часы. Полночь! Мы болтались по Вуоксе четыре часа. А у нас сковородка на огне! Господи спаси!

Господь действительно спас. Правда, в данном конкретном случае он принял удивительно неподходящий облик — облик Курицына. Наше счастье стояло на мойке и сверлило взглядом сковородку.

— Тушенка пожарилась, а вас все нет, — объяснил мой коллега. — Ну, я ее и съел.

— Правильно, — кивнула я.

— А теперь макароны жарю, — горько добавил он. — Жарю, и жарю, и жарю. Два часа жарю. Бутылку масла извел. А они все жесткие! Подсунули какой-то брак! Я заглянула на сковородку. Курицын жарил сырые макароны! И тут, видимо, наступила реакция. Я принялась хохотать. На меня редко нападают приступы смеха, но уж если началось, то держись. Очень скоро ко мне присоединилась Настя, а потом и Курицын — видимо, за компанию. Мы выли и держались за животы. Сразу скажу, что в результате этой акции назавтра у меня болели руки, ноги, живот и щеки. Первое и второе от гребли, а остальное от смеха. И, даже выяснив, что истраченная бутылка постного масла принадлежала не Курицыну, а нам, мы не прекратили веселиться. Жизнь — прекрасная штука!

И, словно в подтверждение этой мысли, наутро нашим с Настей глазам предстало прекрасное видение. Или даже, скорее, гений чистой красоты. В условиях, приближенных к полевым, сохранить чистоту трудно, однако гению это удалось. Представьте себе белые ботиночки, белоснежные узкие брючки и белоснежную же курточку — и вы поймете, что мы были бы очарованы, даже если б из курточки не выглядывало довольное Светино лицо. Как она прошла по дороге, утопающей в грязи, и не посадила ни пятнышка на свой прелестный туалет, простому смертному не понять. Наверное, у гениев чистой красоты особая походка.