Роберт Холдсток - Поверженные правители

• Название: Поверженные правители
• Автор: Роберт Холдсток
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00215-0

Страшное проклятие нависло над кельтской землей: рука таинственного Мастера неотвратимо меняет ее облик. В лесах поселились загадочные существа из дерева и бронзы, из вод священной реки поднимаются древние призраки. Поверженные правители вынуждены покидать земли отцов. Только могущественному волшебнику Мерлину под силу докопаться до истины, и вместе с отважным Ясоном он отправляется в опасное путешествие на борту Арго. Поиски приводят друзей к берегам далекой Греции, где под руинами веков погребена смертоносная тайна великого Мастера.

---

Я поехал по их следам, но не так поспешно.

Догнал я их уже ночью. Они раскинули лагерь в развалинах, развели костер. Неподалеку тихо стекал в колодец ручей. Рядом сидела Улланна, зачерпывая воду и переливая ее в устроенную на скорую руку водопойную колоду для лошадей.

Женщины пели, вращая на вертелах мелкую дичь. Похоже, мы выбрались из мертвой зоны.

Улланна увидела меня и поманила к себе, жестом приказав сесть рядом. Она зачерпнула чашу свежей воды, но не вылила, а держала перед собой, вглядываясь в нее.

— Что происходит, Мерлин? Что творится?

— Не знаю.

— Я так мало пробыла в его жизни: я не хочу потерять его. Я так мало прожила в этой стране: я не хочу потерять ее. Если я выгляжу сердитой, так только поэтому: я не хочу потерять то, что полюбила. Урту. Эту страну. — Она обернулась ко мне. — Что ты видел за последние месяцы? Все неправильно.

— Отзвуки прошлого, — честно отвечал я. — Лица из колодца. Воспоминания — и иные из них нездешние.

— Что-то меняет облик земли, — угрюмо пробормотала она.

Меня поразило, что она повторила слова Медеи.

— Да.

— Как, по-твоему, что это может быть? Что ты увидел в тех лицах из колодца?

— Подсказки. Наблюдения. Но не ответы. Я начинаю думать, что все это тесно связано с Ясоном. Не могу объяснить, но я просто нутром чувствую…

— Ясон… — повторила Улланна, покачивая головой. — Время перекошено. Но ведь так было всегда? Вот… — Она подала мне кожаную чашу, которую собственноручно наполнила из ручейка. — В моей стране подать страннику воды из источника — знак гостеприимства, потому что у воды всегда и везде один вкус. И мы пьем ее в память о хорошей жизни, старых и новых друзьях. — Она присела на пятки. — Сдается мне, ты встретил кое-каких старых друзей. И я тоже. Здесь! — Она постучала себя по голове. — Однако новые важнее.

Ее глаза блеснули в свете костра, когда она взглянула на меня, и по ее губам скользнула тонкая, но соблазнительная улыбка. Мы одновременно коснулись краев наших грубых чаш.

Не знаю, что творилось в уме Улланны. Она была скифкой. Я — Древним.

Но мы вместе испили воды из колодца.

Часть вторая ВЕЛИЧАЙШИЙ, БЛАГОРОДНЕЙШИЙ, УЖАСНЕЙШИЙ

Глава 8 НОЧНАЯ ОХОТА

Пока я занимался слухами вокруг пристанищ, Урта с воинами, в числе которых был и его заносчивый сын Кимон, двинулись на восток через леса, в земли коритани. Там, на берегу Нантосвельты, близ места ее впадения в широкое море, вздымались высокие стены крепости правителя Вортингора. Холм, на котором она стояла, был ниже, чем холм Тауровинды, но круче и неприступнее.

Уже несколько лет коритани жили в мире с западными соседями. Вортингор ребенком воспитывался как приемный сын у отца Урты в Тауровинде. Он был двумя годами старше Урты. В то время, когда они вместе жили в доме правителя и охотились на равнине Воронов Битвы, оба на равных «насчитывали удары», что означало коснуться противника в, казалось бы, смертельной схватке, не нанося ран. Хотя старшего мальчика это равенство, вероятно, унижало, их связала крепкая дружба, сохранившаяся и во взрослой жизни. Дружбу эту разрушил спор из-за стада, пасшегося у реки между их землями, так как неясно было, кому она принадлежала. Война — обычная череда стычек — продолжалась два года и унесла несколько жизней. Но дружба одержала верх. Междоусобицу разрешили единоборством лучших воинов и обменом щитов, коней и рабов равной ценности. На сей раз мир удалось сохранить.

Но сейчас в землях коритани царила тревога на грани паники.

Когда военный вождь Бренн призвал героев из владений кланов помочь ему свершить акт возмездия — в великом набеге на Дельфийский оракул в Греческой земле, — воины Вортингора, как и Урты, дружно откликнулись. Они преодолели море, чтобы влиться в войско, расположенное на реке Даан. Войско это готовилось двинуться к югу, чтобы захватить и разграбить все земли на своем пути. Великий поход, как его впоследствии назвали, оказался победоносным, но победители обнаружили, что манившие их сокровища Дельфийского оракула разграбили задолго до них. Большинство вернулись домой разочарованными и израненными в боях.

Однако самый их уход, когда надежда еще звучала песней радости, привел к переменам в их землях — переменам пугающим и странным, а в случае с Уртой — горестным.

Урта, вернувшись домой, нашел свою страну опустошенной: покинутой и разграбленной. Его твердыню захватили и сожгли, многие из его друзей — и один из сыновей — погибли.

Перемены в стране коритани оказались столь же безрадостными, но более загадочными. Все живое пропало из лесов, вся рыба — из рек и ручьев, одни только птицы собирались все более густыми стаями. Вороны гадки на вкус, зато даже ребенок может стрелой сбить одну из этих падальщиц на лету. Природа такого запустения сама по себе представляла загадку.

Но далее, по мере того как герои и простые воины удалялись к востоку, чтобы пересечь океан и земли в устье реки Рейн, в рощах стали появляться деревянные подобия ушедших. Несколько ночей они завывали, ужасными звуками отпугивая Глашатаев, когда те приближались к святым местам, после чего рассеивались под покровом темноты по всем землям: одни застывали на опушке леса, другие — в чаще, иные — в узких ложбинах, а иные — на вершинах скал. Здесь они опускались на одно колено, прижав к торсам оружие из древесины дуба, и вновь застывали холодным деревом.

Эти изваяния были точным подобием людей, участвовавших в набеге на Дельфы.

Урта кое-что слышал об этом, но хотел бы знать больше. Теперь, когда он приближался с отрядом к восточным склонам крепостного холма, любопытство его разгоралось все сильнее.

Истуканы выглядывали из зарослей, уже обвитые вьюнком, порой покосившиеся, помеченные и изрезанные крестами и спиралями, увенчанные увядшими цветами или рваными красными платками. То же обнаружилось под прибрежными ивами у реки. Здесь было меньше изваяний, и вороны и прочие птицы отметили их по-своему, так что на некогда гордых лицах виднелись густые белые потеки.

И все же чья-то безумная, неумелая рука продолжала трудиться над этими коленопреклоненными людьми.

Урте прежде всего пришло в голову, что они превращены в памятники погибшим и что родные приходят отдать им последний долг.

Он был лишь наполовину прав. Вортингор нарисовал более полную картину. Но сперва он приветствовал гостей, накормил их и напоил крепким сладким вином, найденным среди обломков торгового судна с востока, разбившегося у берегов его владений, и усладил их слух песнями и стихами старейшего и славнейшего певца — бритоголового, безбородого человека по имени Талиенц. Талиенц пришел из-за серого моря, откуда-то с юга, и попал в плен. Вортингор избавил его от смерти на переломе зимы ради его талантов, разнообразных и часто забавных.

Талиенц занимал место на одной скамье с Вортингором, советниками вождя и женщинами-старейшинами. Урта подметил, что, слушая речь Вортингора, бард, прикрыв глаза, шевелил губами, вероятно заучивая беседу наизусть.

— У тебя хороший сын, — сказал Вортингор, поднимая чашу с вином за мальчика. — Глаза его говорят мне, что он видел смерть и что он сошелся с нею. И победил ее, коль скоро он здесь.

Урта тоже поднял чашу.

— Мальчишке немало досталось…

— Я могу говорить за себя! — вдруг перебил Кимон, вскочив на ноги и гневно глядя на отца.

Урта удивился такой грубости, но сдержанно ответил напрягшемуся всем телом сыну:

— Нет, не можешь!

Кимон, разрываясь между юношеской гордыней и пониманием своего места, не сразу сумел заговорить. Наконец он сказал:

— Я знаю, мне еще предстоит принять вызов, но никто не оспорит, что я совершил уже достаточно, защищая свою крепость, и могу говорить.

— Нет! Не можешь. Сядь.

Кимон помедлил ровно столько, чтобы показать свое недовольство словами отца, и сел. Он скрестил ноги и склонился вперед, уставившись на спящего мастифа у ног Вортингора. Вортингор с минуту разглядывал мальчика, затем кивнул.

— Я сам очень охотно послушал бы тебя, Кимон. Но твой отец, мой добрый друг, прав. Посуди сам. Не сомневаюсь, тебе есть что сказать и есть что предложить. Но в пристойное для того время и подобающим образом.

— Ты очень любезен, — пробормотал Кимон.

— Да. И у меня есть племянник — такая же горячая голова, как и ты. Его нет здесь сейчас, но вы скоро встретитесь. — Он откинулся назад. — Родных сыновей я потерял, всех троих. Они были старше тебя, но не намного. Убиты тогда же, когда погиб твой брат Уриен. Ты помнишь его?

— Уриена? Конечно. Он сражался как мужчина и пал под ударами меча. Меня же, скулящего, собаки уволокли в безопасное укрытие.

— Благодари за то Доброго Бога, — сказал Вортингор. — Теперь перед тобой долгая жизнь.