Роберт Холдсток - Поверженные правители

• Название: Поверженные правители
• Автор: Роберт Холдсток
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00215-0

Страшное проклятие нависло над кельтской землей: рука таинственного Мастера неотвратимо меняет ее облик. В лесах поселились загадочные существа из дерева и бронзы, из вод священной реки поднимаются древние призраки. Поверженные правители вынуждены покидать земли отцов. Только могущественному волшебнику Мерлину под силу докопаться до истины, и вместе с отважным Ясоном он отправляется в опасное путешествие на борту Арго. Поиски приводят друзей к берегам далекой Греции, где под руинами веков погребена смертоносная тайна великого Мастера.

---

— Ты хочешь меня, Мерлин? Хочешь меня, как когда-то хотел? Или ты забыл, как когда-то хотел меня?

— Я забыл, — без обиняков сказал я и успел заметить, как разочарованно сдвинулись ее брови — мгновенно, словно удар крыла. Как быстро менялось ее настроение! — Зато я не забыл, что мы уже разыгрывали это прежде.

— Разыгрывали? Мы опять возвращаемся к игрушкам?

— Мы уже разыгрывали сцену соблазнения. Ты проделываешь это не в первый раз. Даже не в сотый.

— Сто раз, — повторила она, снова заворачиваясь в руно. — Уже сто раз. И ты, надо думать, запомнил все сто?

— Я знаю, что ты хитрила со мной прежде.

— Тебя легко перехитрить. Перед тобой трудно устоять. Но каждая хитрость — это больше, чем просто хитрость. Хитрость дразнит. Раздразнив, ведет к удовольствию. Ты, похоже, запомнил уловки, но не страсть. Какой ты странный человек, Мерлин! Ты так же стар, как и я, вопреки своей кажущейся молодости. Но ты стар, как само Время. Подобно плодам, мы созрели и наполнены сладостью. В сущности, мы так ужасно стары, что должны были уже сгнить на ветке. Но ты остался кислым. Юность сохраняет в тебе кислоту. И мне этого не понять. Я помню тебя молодым, и ты был тогда сладок, как рыба в меду. Ты говорил то же самое обо мне. А ты должен был знать. Я никогда не вкушала себя, как ты вкушал меня. Но с возрастом ты набрался такой горечи!

— Я от тебя ничего другого и не ожидал.

— Другого, кроме чего?

— Кроме старых уловок. Мы это уже проходили. Ты знаешь. Что бы ты ни говорила, тебе не скрыть, что чего-то добиваешься.

— Признаю, что хитрила с тобой прежде. Но не сейчас.

— Я помню те же слова. С прошлых раз.

— Я о многом стала думать по-другому, Мерлин. Не скажу, что стала мудрее. Я устала. Устала вызывать в себе гнев и ярость против мужчины, который некогда был скотом, а теперь так же потерян, как и я. Нет, я говорю не о тебе — о Ясоне. У меня было два сына, Мерлин, и я оставила себе двоих. Многих я отпустила, не дав им глотнуть воздуха. Мне приходилось так делать. В них было слишком много человеческого. Но двоих я оставила и я любила их. Маленький Сновидец и Маленький Быкоборец: тихий мальчик и бойкий мальчик. Каждый по-своему радовал меня — и Ясона, конечно. Украв их у Ясона, я убила его на месте. Убила все, что он знал, всякую жажду его сердца, всякую мечту о покое в его душе. Теперь я понимаю, что такую же рану я нанесла и себе. Тезокор жив и ищет нас. Я говорю то, что думаю, Мерлин. Этот мальчик — нет, мужчина — заслужил право на обоих родителей.

Я промолчал. Медея изнемогала: каждое движение ее тела говорило о хрупкости и дряхлости. Я бессилен был определить, сколько в этом игры; по ту сторону реки мои способности к провидению усыхали, сжимаясь.

Я не слишком ей верил и не забывал, что точно так же убедительно она лгала мне в прошлый раз, в этой самой Стране Мертвых, на этой же стороне реки, в долине, что гудела и откликалась отзвуком места, где мы росли. Как легко я поддался ее чарам! Но, конечно, не впервые. С каждой новой встречей с Медеей я отчетливее вспоминал минувшие века, когда мы были друзьями, любовниками и искателями, робко вступавшими на Тропу, что огибает мир, в трепетном предвкушении чудес и открытий.

То была неудобная мысль. Медея, расплескивая свои чары, быстро старела, но сберегла намного больше воспоминаний, чем я, и эти воспоминания привязывали меня к ней. Я же, накапливая свое волшебство и сохраняя молодость, расплачивался потерей собственной долгой жизни.

Только старея, я мог бы понять и испытать боль и радость встреч, испытаний, приключений и безумной погони, тысячелетиями наполнявших мою жизнь. Словно ветеран, получивший удар по голове в жестоком сражении, я мог вспомнить зараз лишь несколько лет, а порой и несколько дней. Я был закрыт от самого себя. В некой отдаленной области восточного мира, где деяния царей и подвиги героев, приговоры преступникам и приданое невест записывались на глиняных табличках, возможно, сохранилось больше сведений о моей жизни, чем я сумел бы припомнить за сто лет. Моя жизнь была глиной. Как мало я помнил…

Медея это понимала, и что-то в ее загадочной и соблазнительной позе подсказало мне, что она осознает свое преимущество.

— Помоги мне, Мерлин! Ты мне поможешь?

— Чего именно ты хочешь, Медея?

— Чтобы Тезокор примирился с отцом. Примирения между Ясоном и мной. Трудно, я знаю. Трудная задача. Потому-то мне и не справиться одной.

Я присмотрелся к ней. Ее помыслы сложно было разгадать. Хотел бы я встретиться с ней за рекой, где ей пришлось бы строить более надежную преграду, чтобы помешать мне проникнуть к ней в душу.

— Из двух задач какая важнее?

Попытаться стоило, но столь очевидный вопрос Медея могла предвидеть, даже находясь на луне.

— Примирить Тезокора с Ясоном, — сказала она, — хотя я каждой жилкой моего тела буду стремиться снова войти в семью. Но прежде — отец и сын.

— Где теперь Тезокор? Настоящий?

— Не знаю. Близко. Не в Стране Призраков. Но скрывается. Если найдешь его, просто перескажи ему все, что я сказала.

Помедлив минуту, я согласился. Потом попросил ее помочь мне с возвращением.

— Что происходит на реке? Почему появляются эти пристанища? Они предвещают большие перемены. Друиды из Тауровинды уверены в этом.

— Не знаю. Правда, не знаю. Но нельзя отрицать: что-то готовится. Уже не первый день. Острова опустели. Океан окутан туманом, но в нем порой видны странные корабли. Дремучие леса скованы зимой. Над горами бушуют страшные грозы. Что-то меняет облик земли. Некий Мастер переделывает ее. Я чувствую, что здесь действует старая сила, Мерлин, — старая, как мы. Если я узнаю больше, клянусь жизнью сына, расскажу тебе.

Уловив издевку в моих глазах, она улыбнулась и пожала плечами:

— Больше мне нечем поклясться, так что хочешь — бери, хочешь — брось. Я помогу тебе. Помоги и ты мне.

Во мне нет и не было ни силы, ни мудрости. Ни теперь, когда я пишу эти строки, ни тогда, когда Медея следила за мной нестареющими глазами и постигала меня разумом, помнившим времена, когда мы были любовниками. Она не могла не видеть, что я хочу ее и одновременно боюсь возобновления близости. Но устоять я не мог.

Когда баранье руно соскользнуло с ее плеч, я вошел в грезу. Мы долго держали друг друга. Помнится, я плакал. Помнится, она утешала меня. Мы играли. Мы любили друг друга по-гречески. Я думал, сердце мое разорвется от напряжения.

Позже я выплыл из неглубокого сна без всякой радости, заранее уверенный, что откроется новый обман, что она раздразнила и обокрала меня, как пыталась раздразнить и обокрасть меня Ниив. Я ожидал, что проснусь в холодном одиночестве, все тем же дураком, как всякий мужчина, сопротивляющийся естественному течению Времени.

Но она была здесь: маленькая, обмякшая, грустная фигурка, съежившаяся внутри собственной кожи. Она тихо спала. На щеках высохли слезы. Она бормотала что-то, вздыхая. Она свернулась клубком, как испуганное дитя.

Я хотел разбудить ее, но она сонно замычала и свернулась еще плотнее.

Сон помогает разгадать загадки, но, кроме того, он — гавань для отчаявшихся. Только не на рассвете. На рассвете псы врываются в сон и рвут покой в клочья.

Я ласково поцеловал ее. Не проснется ли она теперь? Нет. Потерялась где-то. Я покинул пещеру, спустился по косогору навстречу разгорающемуся свету, вернулся в пристанище и вышел из него.

Я быстро вернулся к Улланне с ее бритоголовыми подругами. Воздух на рассвете был свеж. Три женщины из ее отряда сидели на лошадях, со скрещенными руками и закрытыми глазами, желая урвать хоть минуту сна. Две другие, присели под бережком, болтая и хихикая. Сама Улланна лежала на спине темной, как дубовая кора, кобылы, уронив голову на шею мотавшей поводьями лошади. Завидев меня, она ударила кобылу пятками и вскачь направилась мне навстречу.

Она была недовольна.

— Ниив вернулась в крепость. Я послала с ней двух моих всадниц. Что-то ее встревожило.

— Очень глупо с ее стороны.

Только теперь я заметил, как рассердилась Улланна.

— Ты хоть знаешь, сколько мы тебя ждали?

— Нет.

— Три дня! А знаешь, что мы ели?

— Диких гусей? Лосося?

Она хлестнула себя поводом по ноге: резкое движение, но скорее с досады, чем от гнева.

— Мы не ели ничего! Охота здесь — мертвое дело. Ни птицы, ни рыбы, ни зверя, а трава воняет! Что-то здесь не так, Мерлин. Все выглядит прежним, но это обман. Здесь все вымерло. И еще далеко отсюда, на холмах. Я согласилась дождаться тебя, но теперь ты вернулся. Можешь уйти или остаться, как хочешь. А мы уходим! По коням! — прокричала она.

Спящие проснулись, остальные вскочили в седла, и, вскрикивая по-птичьи, — они, кажется, измучились меньше своей предводительницы — дикие всадницы помчались на восток, непрестанно оглядываясь, словно ожидая погони или опасаясь того, что осталось позади.