Роуз Шепард - Любовь плохой женщины

• Название: Любовь плохой женщины
• Автор: Роуз Шепард
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00035-5

Четыре женщины дружны уже более двух десятков лет, еще с тех пор, когда снимали вместе квартиру в Лондоне. Знакомьтесь: Кейт — разведенная, добросердечная, ответственная; Элли — бесстрашная журналистка, ведет одну весьма ядовитую и остроумную рубрику; Джеральдин — жена и мать, столп общества в своей деревне; и, наконец, Наоми — прекрасная, беспомощная Наоми.

Все триумфы и невзгоды взрослой жизни они преодолели вместе, всегда готовые прийти на помощь друг другу. Однако одно предательство послужило началом конфликта, из которого ни одна не вышла невредимой. Этот конфликт стал жестокой проверкой их дружбы.

Ведь как правда становится первой жертвой войны, так и дружба становится первой жертвой любви.

---

— Добрый день. Я бы хотел пинту лагера и полпинты имбирного пива для моей подруги.

— Сколько ей лет? — спросила женщина, указав на Джуин коротким кивком.

— Мне девятнадцать, — ответила за него Джуин. — И я понимаю английский. Кстати, это мой родной язык и говорю на нем с двух лет.

Тряпка описала еще три влажных бесполезных круга. «И кто меня тянет за язык, — подумала Джуин. — Теперь она не обслужит нас». Но хозяйка кафе без дальнейших вопросов, хотя по-прежнему сохраняя недоверчивое выражение лица, сунула кружку под кран и неохотно налила пинту лагера.

— Вам нужно меню? Здесь подаются только булочки и сандвичи. Горячее и салаты — в том зале. Хотя посетителям с собаками, — добавила хозяйка кафе с торжествующей улыбкой, — вход туда запрещен.

— Нет, — ответил Доминик, — мы заглянули, чтобы утолить жажду. Видите ли, мы все утро протрахались… — Он взял свою кружку, сделал большой глоток и удовлетворенно выдохнул, подражая «настоящим» мужчинам из телерекламы. — … с этими мешками с углем.

— Да?

— Да. Мы везем их в Ньюкасл.

Джуин задержалась, чтобы расплатиться (Элли, щедрая и при обычных обстоятельствах, под влиянием чувства вины перед отъездом дочери набила ее карманы деньгами на мелкие расходы), а Доминик забрал напитки и направился к столику в углу, где и уселся под тремя мрачными гравюрами с охотничьими сюжетами. Бессильные лучи солнца не могли проникнуть даже сквозь тонкие сетчатые занавески.

— Как тебе нравится этот ковер? — спросил он, когда к нему присоединилась Джуин. — Такой практичный рисунок. На таком ничего не будет видно, даже если какого-нибудь старого пьянчугу стошнит на пол.

Джуин ссыпала сдачу в карман и плюхнулась рядом с Домиником.

— Доминик, — упрекнула она его, — хватит говорить ерунду. И почему ты все время стараешься разозлить всех и каждого?

— А я ничего не могу с этим поделать. Это врожденное.

— Наверное, это у тебя от Дэвида Гарви.

— Нет, он совсем не такой. Он никогда не дурачится. Этот парень ужасно серьезен.

— И ты не хочешь быть писателем вроде него?

— Я не хочу быть писателем вроде кого бы то ни было. Я хочу быть курьером по доставке поцелуев.

— Ну вот, опять ты за свое. Скажи, чем ты действительно хотел бы заниматься.

Он еще раз глотнул пива, поставил кружку перед собой, изучил ее внимательно, отодвинул на дюйм в одну сторону, на два дюйма в другую.

— Я хочу быть актером, — наконец сказал он, и Джуин впервые увидела в нем неуверенность, увидела в нем скромность.

— Вот это да! Честно?

— Честно.

— А твоя мама знает? Или папа?

— Никто не знает. Только ты.

— В таком случае я чувствую себя польщенной, — сказала она, но прозвучало это слишком легкомысленно.

Доминик взмахом руки показал, что Джуин не оправдала его доверия и что больше ей нечего рассчитывать на откровенность с его стороны.

— И не болтай об этом, — предупредил он ее. — Если мои предки прослышат, они из кожи вон вылезут, чтобы отговорить меня. По крайней мере, мать.

— Да, конечно. А что бы сказала твоя мама, если бы узнала, где мы с тобой сейчас сидим?

— Она бы сказала… — Доминик откинулся на спинку стула и, закрыв глаза, вошел в образ матери: вечно недовольной, беспомощной, с дрожащей нижней губой, с чем-то опасным, скрываемым до поры до времени внутри; он превратился в Джеральдин. — От Доминика я ничего лучшего и не ожидала, но я надеялась, что в тебе, Джуин, было немного больше здравого смысла… то есть, что я могу тебе сказать… Ох, да оба вы хороши.

— Ужасно! — Джуин уронила голову в ладони и рассмеялась. Потом она осторожно глотнула своего имбирного пива. В смысле алкоголя Джуин находилась еще на стадии взросления: все эти сладкие шипучки она уже переросла, но вкус к более крепким напиткам у нее еще не развился. — И это пиво тоже ужасно. — С этими словами она вместе со стаканом исчезла под столом, где все пиво вылакал благодарный Маффи.

Доминик тем временем тоже осушил свою кружку: запрокинул голову как птица и вылил в рот последнюю треть лагера.

— Нам пора возвращаться, — провозгласил он затем.

Хозяйка кафе весьма демонстративно не стала желать им всего хорошего на прощанье, не поблагодарила их и не пригласила заходить еще. Уже на пороге Джуин оглянулась и увидела, что женщина протирает их столик с такой мрачной решительностью, словно хотела стереть всякую память об их пребывании. Неудивительно, что парковка пуста, подумала Джуин.

Однако парковка была не пуста: на въезде стояла в пестром пляжном костюме краснолицая, потная, несчастная Люси.

— Посмотрите, кто пришел, — сердито пробормотал Доминик. — Я-то думал, что мы оторвались от нее.

— Судя по всему, не оторвались, — ответила Джин, чувствуя себя подлой и достойной всяческого порицания. Люси так хотела знать, куда это они с Домиником собирались, а они так не хотели ей этого говорить. Наверное, безопаснее было бы сразу ей все рассказать и заставить поклясться не выдавать их тайну. Во всяком случае, так было бы добрее. Обида и раздражение так исказили лицо Люси, что Джуин поняла (с раскаянием), почему бедную девочку постоянно дразнили в школе, поняла, почему Люси не везло с подружками.

— Прости нас, — смиренно проговорила Джуин.

Но Доминик, похоже, не разделял этих чувств.

— Прилипала противная, — набросился он на сестру. — И чего ты приперлась? Какое право ты имеешь следить за нами?

— Это свободная страна, так ведь? И я имею такое же право быть здесь, как и вы. Вот смотри сюда… — Нелепая, возбужденная Люси махнула рукой куда-то в сторону. — Видишь, что здесь написано? «Free house»[55].

— Дело в том, Люси, что ты еще слишком молода, чтобы пить, — вмешалась Джуин с намерением установить мир. — Тебя сюда просто не пустили бы.

— Ты тоже слишком молода.

— Но в твоем случае это более очевидно. — Джуин, не в силах посмотреть в глаза Люси, не отрывала взгляда от ее пухлых коленок в подрагивающих складках кожи. «Никогда в жизни не видела таких противных коленок», — решила про себя Джуин.

— Я бы заказала «Кока-колу». Мы бы посидели втроем и выпили бы «Коки». Это не противозаконно, вы сами знаете. — Люси, очарованная нарисованной ею самой картиной, прочувствовала, чего ее лишили. Из груди ее вырвался всхлип, и она попыталась сдержаться, закусив зубами кулак. — Вы оба гадкие, — крикнула она, когда слезы все-таки вырвались на волю. — От Доминика я ничего лучшего и не ожидала, но я надеялась, что ты, Джуин…

Взгляд, которым обменялись Доминик и Джуин, — смеющийся, понятный только им двоим, — еще больше разъярил девочку.

— А он что, нравится тебе, да? — обвинила она Джуин, топнув ногой. — Что, хочешь дружить с ним? И целоваться с ним французскими поцелуями? И ставить ему засосы? Ты, наверное, думаешь, что он лучше всех? В таком случае, Джуин Шарп, не могу сказать, что у тебя хороший вкус.

Джуин от удивления сделала шаг назад.

— Ну, нет, — решительно возразила она, — нет, Люси, он мне совсем, совсем не нравится.

И Джуин действительно верила, что Доминик ей совсем, совсем не нравится.

Конечно, большой букет, завернутый в целлофан, был банален. Алекс никогда не стал бы «говорить цветами», что ему казалось в лучшем случае увиливанием, а в худшем — прямым обманом. Настоящие слова стоят гораздо дороже — иногда за них приходится платить всю жизнь — и, в отличие от срезанных цветов, они не вянут.

К тому же в квартирке на Чаффорд-роуд не было вазы, так как они с Наоми еще только-только приступили к всеобъемлющему процессу под названием «создание семьи» — или хотя бы квазисемьи. Наоми пришла к нему с изысканным гардеробом, но в остальном она мало чем владела. Она как будто сошла с картины, оставив задний план висеть на стене. А в Тутинге все принадлежало Кейт.

Но пустая банка вполне сойдет ради такого случая. И эти маргаритки с веселыми личиками точнее, чем другие цветы выражали то, что чувствовал сейчас Алекс. Они говорили: «Я люблю тебя», но говорили это весело, оптимистично, без тени отчаяния. В маргаритках не было подобострастия и притворства лилий, не было в них и ничего потаенного, скованного, как в розовых бутонах. В них не было лицемерного «прости меня».

Разумеется, он сожалел о том, что обидел ее. У него душа разрывалась при виде ее страданий. Но отношения должны быть честными во всем — таково было его убеждение, основанное на врожденном прямодушии. Какой толк от того, что они будут ходить один вокруг другого на цыпочках, не говоря о своих истинных чувствах? Обман ни к чему хорошему не приведет — такой урок вынес Алекс, обманув Кейт. И он не сделал Наоми ничего плохого — он всего лишь попытался воззвать к ее здравому смыслу.

Сегодня утром он вышел из дома, погруженный в темные раздумья. Мир казался местом, где не существовало жалости, от которого невозможно было укрыться в их маленькой квартирке. Голову Алекса переполнял грохот проезжающих мимо машин, затуманивали выхлопные газы и мрачные мысли. Он наблюдал за тем, как люди делали то, что делают всегда: измотанная женщина шлепнула ноющего ребенка, за столиком уличного кафе чернокожий мужчина в шляпе приступил к завтраку, молодая женщина с темными волосами мимоходом окинула Алекса взглядом, — и Алексу было больно за каждого из них. В этот момент он со всей ясностью понимал, что жизнь каждого человека является глубокой личной трагедией, что счастливых финалов не бывает, а бывают только счастливые эпизоды. Сколько бы они ни шлепали, ни ныли, ни завтракали и ни флиртовали, они не смогут предотвратить неизбежное. От него негде укрыться. Даже если очень крепко держать дорогого тебе человека за руку (как Кейт держала за руку Пэм), смерть все равно вырвет его у тебя. Смертность — это жестокое и особое наказание; как примириться с ним?