Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

• Название: Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.
• Автор: Николай Зенькович
• Издательство: Издательство «ОЛМА-ПРЕСС»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-01324-0

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

Известный представитель «литературы факта» Николай Зенькович впервые в российской историографии составил хронику жизни М.С. Горбачёва до его избрания на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

В книге много малоизвестных фактов о ставропольском периоде его деятельности, о семейных корнях, работе в комсомольских и партийных органах края. Кто давал М.С. Горбачёву рекомендацию для вступления в КПСС? Кто сидел вместе с ним в одном кабинете на начальных ступенях комсомольской и партийной карьеры? Как сложилась дальнейшая судьба этих людей? Каких результатов достиг будущий генсек и президент за 23 года руководящей работы в крае?

Немало нового узнает читатель и из тех глав, в которых повествуется о деятельности М.С. Горбачёва в качестве «рядового» секретаря ЦК и члена Политбюро.

÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷÷

---

Юрий Владимирович был одет не столько по-больничному, сколько по-домашнему — в нательную рубашку и полосатые пижамные брюки. Я вглядывался в его лицо и по-прежнему не узнавал того Андропова, которого привык видеть в работе. Внешне это был совсем другой человек, и у меня щемило сердце от жалости к нему. Я понимал: его силы на исходе.

Попрощались мы спокойно, по-мужски. Больше мне не пришлось увидеть Юрия Владимировича живым, и я навсегда сохранил в памяти тот декабрьский вечер в больничной палате.

Е. Чазов:

— Сложная политическая и медицинская ситуация сложилась в стране летом 1983 года в связи с болезнью Ю.В. Андропова. Прогрессирующее заболевание почек, которое нам удавалось компенсировать более шестнадцати лет, привело, как мы и ожидали, к прекращению функции почек и развитию хронической почечной недостаточности. Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа — периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма. В «кремлёвской» больнице в Кунцеве, называвшейся Центральной клинической больницей, были оборудованы специальная палата и операционная для проведения этой процедуры. Дважды в неделю Андропов приезжал для проведения гемодиализа. Ситуация была непредсказуемой во всех отношениях.

Получив власть, Андропов, создавший в принципе новую всесильную и всезнающую систему КГБ и знающий в связи с этим истинное состояние страны, начал проводить политику, которую поддерживало большинство населения.

В то же время существовала политическая группировка, формировавшаяся вокруг К.У. Черненко, которая почему-то считала, что власть по праву должна была принадлежать им. Вот почему они пристально следили за состоянием здоровья Андропова. Не меньшее внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства.

Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения о нём — от официальных фотографий и киносъёмок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде.

Андропов знал возможности заочных консультаций, потому что по его просьбе мы проводили подобное изучение состояния здоровья Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая, и представленные нами заключения о прогнозе полностью подтвердились. В связи с этим были предприняты все меры, которые свели бы на нет или, по крайней мере, к минимуму утечку информации.

В лечении Андропова участвовали профессора Н.A. Лoпаткин, Г.П. Кулаков, Н.Н. Малиновский, В.Д. Фёдоров и другие, которые были не только ведущими специалистами в данной области, но и могли сохранять конфиденциальность полученных данных. В этой обстановке секретности и перестраховки от утечки информации Андропов однажды, в присущей ему в наших отношениях мягкой, вежливой манере, поставил вопрос — а не пригласить ли кого-нибудь из ведущих зарубежных специалистов в области заболевания почек и гемодиализа к нему для консультации? Причём тут же добавил, что полностью доверяет советским специалистам, но «ум — хорошо, а два — лучше».

В отличие от многих других врачей, я никогда не страдал «профессорскими» амбициями и всегда старался в решении медицинских вопросов опираться не только на свои знания и опыт, но и на опыт моих коллег. Кроме того, для меня всегда были святы просьбы пациентов, особенно находящихся, как было в данном случае, в критическом состоянии. Вот почему я не возражал против приглашения зарубежного специалиста, но просил, чтобы была обеспечена конфиденциальность консультации и данных о здоровье Андропова. Андропов, видимо, уже обсуждал этот вопрос со своим окружением, потому что буквально через несколько дней от доктора В. Степанова, работавшего в миссии СССР при ООН в Нью-Йорке, поступило предложение пригласить на консультацию профессора А. Рубина — руководителя почечного центра Нью-Йоркского госпиталя, являющегося базой медицинского факультета Корнеллского университета.

У меня к тому времени было немало друзей в этом университете. Здесь работали близкие мне Т. Купер, А. Розенфельд, Д. Лара и, кроме того, целый ряд знакомых. Однако я никогда до этого не встречался с Альбертом Рубиным и знал его лишь по литературе. Насколько я понял, соответствующие советские секретные службы располагали достаточными сведениями о Рубине кроме того, что он консультировал канцлера Австрии Б. Крайского. Они настолько спешили с консультацией, что целиком доверились мнению В. Степанова. Однако, на всякий случай, приглашение А. Рубину приехать в Москву пошло не по официальной линии, а через его коллегу и знакомого, профессора Н. Лопаткина.

Так летом 1983 года мне посчастливилось познакомиться, а затем и подружиться с замечательным учёным и врачом А. Рубиным, с его женой и ближайшим помощником Кэрол. В этой семье меня поразили не профессиональные медицинские знания (я встречался со многими видными учёными), а какая-то трудно передаваемая словами атмосфера интеллигентности, доброжелательности и честности.

Именно эти черты и профессиональная честность проявились в ситуации, связанной с участием А. Рубина в решении некоторых вопросов лечения Андропова. Ни один из визитов А. Рубина в Москву (второй состоялся в январе 1984 года) не стал предметом обсуждения в прессе или каких-то разговоров и дискуссий в американских кругах.

А. Рубин сохранил полную конфиденциальность полученных данных, хотя и подвергался искушению сделать своеобразную рекламу на участии в лечении Андропова.

Диагноз и принципы лечения Андропова были предельно ясны. Подагра, которой он страдал несколько десятилетий, привела к полной деструкции обеих почек и полному прекращению их функции. Андропов, его окружение, в основном руководство КГБ, ставили вопрос о возможной пересадке почек. По мнению советских специалистов, это было невозможно и нецелесообразно, а учитывая состояние Андропова, выраженные атеросклеротические изменения сосудов, и опасно. Вот почему первый вопрос, который был поставлен перед А. Рубиным, был вопрос о возможности пересадки почек. Причём окружение Андропова просило, чтобы консультация проходила без участия советских специалистов, которые, по их мнению, могли оказывать определённое «психологическое», «коллегиальное» давление на А. Рубина в оценке состояния и рекомендациях методов лечения. Я понимал, что эта просьба исходит от Андропова, и просил А. Рубина быть предельно откровенным и беспристрастным. Мне понравилось, как он держался во время консультации — общительный, вежливый, очень пунктуальный и в то же время с чувством достоинства, присущим специалистам высокого уровня. Он полностью подтвердил правильность тактики лечения, избранной советскими специалистами, и отверг возможность пересадки почек.

Консультация А. Рубина имела большое значение для нас, так как сняла в определённой степени напряжённость, связанную с постоянными вопросами представителей КГБ: всё ли делается для Андропова, правильно ли его лечат? Представьте себя на месте профессоров, участвующих в консилиуме, на котором присутствуют представители КГБ, фиксирующие всё, что на нём говорится.

Консультация А. Рубина произвела впечатление и на Андропова, который после неё успокоился и начал активно работать в силу своих возможностей. Взволнованы были и А. Рубин с женой, которые, хотя и понимали, что неожиданное приглашение в Москву — не простой визит в клинику профессора Лопаткина, но не предполагали, что окажутся в такой сложной и волнующей ситуации. Рубин категорически отказался от какого-либо гонорара. Андропов, однако, настоял, чтобы он принял в дар картину известного советского художника А. Шилова. Надеюсь, что эта картина в доме Рубиных напоминает им не только о необычной консультации, но и о друзьях, которых они приобрели в Москве.

Далее Е. Чазов рассказал, что в сентябре 1983 года Андропов поехал на отдых в Крым. На так называемой «первой даче» Нижней Ореанды ему подготовили специальные комнаты, в которых были установлены искусственные почки, комнаты для персонала. Вряд ли предполагал Хрущёв, по распоряжению которого строилась эта дача, что спальни превратятся в больничные палаты для будущего Генерального секретаря ЦК КПСС. Не предполагал этого и Брежнев, восемнадцать лет выезжавший летом на эту дачу.

— Вместе с персоналом вылетели в Крым я и начальник 9-го управления КГБ Ю.С. Плеханов, пожалуй, самый близкий и преданный Андропову человек, — продолжает рассказчик. — Смена обстановки, природа и климат Крыма, наконец, отдых неузнаваемо преобразили Андропова. Он стал общительнее, иногда даже улыбался и шутил, чего мы за ним давно не замечали. Улучшилась походка, поднялось настроение. Были рады и мы, считая, что нашли оптимальный режим и лечение. Чувствуя себя вполне удовлетворительно, Андропов распрощался со мной и Плехановым, и мы вернулись в Москву.