Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

• Название: Не уймусь, не свихнусь, не оглохну
• Автор: Николай Чиндяйкин
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-94663-164-8

Дневник — это особый способ разговаривать: говоришь — и тебя не перебивают, не переспрашивают. Необходимость такого разговора возникает при появлении редкостного счастливого сочетания внешних обстоятельств и внутренних возможностей человека. Когда жизнь дарит окружение талантливых личностей и человек, чувствуя удачу судьбы, воспринимает это не как возможность интересной жизни, а ищет свою роль в данной композиции, осмысливает свое положение. У Николая Чиндяйкина хватило внутреннего такта и благородства вовремя понять значение мощных личностей, с которыми довелось ему жить и работать.

Дневник Николая Чиндяйкина — иногда просто хроника, с повседневными наблюдениями, мемуарными вкраплениями, разного рода созерцаниями и зарисовками, но чаще всего «течение ежедневного воображения».

Обрывистые, короткие записи — это состояния, запечатленные на бумаге, важные и случайные, подчас не совсем отчетливые. Но сквозь эти состояния ощущаешь жизнь времени, его ритм.

---

22 июня 1987 г., Рига

Слушали орган в Домском соборе. Играла Женя Лисицина, наша знакомая, хочется сказать подружка Елены Ивановны.

Исполнялся Бах (26 прелюдий), Регер. Сила невероятная. На «бис» исполнила блестяще фугу и токкату Бельмана (французского композитора).

По городу все идут с дубовыми венками — праздник национальный сегодня.

Светло. Ночь наступает незаметно.

23 июня 1987 г.

Еще посмотрел по видео фильм с Николсоном — «Честь семьи Прицци» и фильм «Роза». Много размышляю об уровне актерской технологии. Мы называем себя психологическим театром, но играть на таком уровне психологии уже не умеем. Говорю «уже», потому что думаю, что умели. Русский театр начала века был очень силен в актерском отношении, американцы, без сомнения, взяли тогда наш уровень из первых рук (М. А. Чехов) и развивали его, естественно, все эти годы. Наша же выхолощенная общественная жизнь — выхолостила даже то живое, что уже было в человеке, в понимании его психологии на социальном, семейном, интимном уровнях. Страшное время духовной нивелировки сделало свое дело.

Мы должны теперь у них учиться… и ничего в этом нет зазорного! Они же не стесняются брать «наше», развивать, делать своим — это нормальный ход вещей, нормальное взаимообогащение. К черту дурацкие комплексы! Мы должны «вернуть» свое себе… только и всего.

В фильме «Роза» актриса работает просто классно, просто высший класс, хотя сам фильм нормальный, не более того, вторичный, третичный и не претендует на другое, кажется. Очень, очень рад, что посмотрел эти фильмы.

Подходят к концу гастроли в Риге. Печально. Таня просто грустит. Здесь хорошо нам жилось. Чудесный месяц.

Хорошо игралось в Театре имени Райниса. Новое здание на улице Ленина, чудесное. Сцена оснащена превосходно, не то слово — трансформируется, «утопает», меняет планшеты и т. д.

Я там сыграл только два спектакля («Привидения»), Таня еще две «Вирджинии». Принимали прекрасно.

Вообще гастроли, кажется, удались. Финансово — благополучно (с небольшим перевыполнением). С прессой — хуже. Пока была одна статья в молодежной газете. Статья невнятная, бестолковая и, по-моему, просто безграмотная, во всяком случае несерьезная и без всякого знания предмета. Завтра ожидается в «Советской Латвии» статья, но это завтра, посмотрим.

На первой «Вирджинии» у Тани пошла носом кровь (на последнем монологе) и шла до конца спектакля, и потом уже дома еле уняли. Надорвалась она. Очень плохо себя чувствовала дня два. Собирались в Дзинтари, но, конечно, не смогли поехать. Плохо ей было… и настроение, конечно, тоже… Сегодня опять была «Вирджиния», я волновался, но прошло все благополучно, даже хорошо. Пришла веселая. С цветами. У нас весь номер в цветах. Розы, пионы, гвоздики. Красиво!

На столике огромный букет, и на телевизоре, и на письменном столе, и на тумбочке в спальне, и даже в ванной — ромашки.

Пили чай, ужинали. Потом играли в «шашу-беш». Здесь купили эту игру. Играем азартно. Я даю фору, но бывает и так, что она выигрывает без форы. Сейчас поздно, второй час ночи. Не спится. Завтра закрытие.

Сегодня было собрание с цехами. Г.Р. пробовал «наставить» электроцех. Но получился бардак. Мужики разболтались, плюс к этому ведут себя по-хамски. Я не стерпел и «взвился», накричал на одного болвана, а теперь целый день сам хожу взъерошенный. Неприятный осадок. Надо было сдержаться. Надо учиться говорить спокойно даже в таких дурацких ситуациях. А впрочем… хама ведь тоже надо на место ставить… Нет, все-таки лучше это делать иначе… не криком. Ну, что же, надо учиться. Мне плохо это дается. Завожусь.

29 июня 1987 г., Рига

Вечером 1-го сели в поезд Рига-Гомель. В 7 утра сегодня прибыли в Минск. М.Н. встречал на вокзале. Коллектив разместился в трех гостиницах. Мы с Танюшей в гостинице «Минск» (№ 1308), Театр русской драмы в двух шагах. Основная площадка в Доме офицеров. В 12.00 был общий сбор. Открывались «Войной». Перед началом приветствовала какая-то местная знаменитость (актриса), говорила несусветные глупости на уровне «Омск, Томск — это все равно».

Несколько хороших слов сказала С. Алексиевич. Я видел ее впервые, славная милая женщина. Именно такая и должна была написать книгу, которую она написала.

Финал (по рассказу) триумфален. Присутствовало много фронтовичек, прототипов и т. д.

Мы побродили по Минску. Первые впечатления. Я здесь впервые. После Риги сложновато… Надо пожить, посмотреть.

Работать здесь будет трудно — это ясно.

Здесь все очень широко, массово, серый гигантизм. Мысль какая-либо напряженная, мучительная смотрится лишней в такой сфере… Нет, нет, здесь трудно будет.

Поздно. Спать не хочется.

2 июля 1987 г. Минск

Прошло несколько дней в Минске. Тяжелые дни. Город праздновал освобождение 4-го — 5-го (суббота — воскресенье), на улицах толпы народа, ярмарки и проч. У нас на спектаклях меньше половины зала! Ужас! На «Лестнице» в Доме офицеров было 106 человек зрителей! (В антракте 30 ушли.) Подобного начала гастролей я просто не помню.

Есть ли какие-либо надежды на перелом? Изменится ли ситуация? Трудно предугадать. Я смотрел «Вирджинию» (ползала!). Играли ребята замечательно, честное слово, я смотрел с затаенной радостью. И в конце были овации. Вчера на «Смотрите, кто пришел» тоже, кажется, искренне принимали спектакль. Может быть, что-то изменится все же. Посмотрим. Мигдат жутко расстроен.

Только что вернулся с телевидения. Писали передачу о театре. Расстроен. Все сухо. Бессмысленно. Не живо.

Думать и думать. Как тут быть? Чувствую заторможенность, зажатость, формализм. Да, да, пожалуй, это самое страшное сегодня для нас. Нет того, что называется «лица не общим выраженьем». Но ведь внутри, в театре, оно есть, это лицо, значит, не можем выразить, не можем подать себя.

Это все очень серьезные вопросы. Жизнь меняется на глазах. Мы видим это, ощущаем так или иначе, но собственная неповоротливость, заскорузлость, этакая привычная леность — сильнее.

Реклама. Пора кончать с самодеятельностью в этом вопросе. Нужен научный, профессиональный подход. Сегодня иначе нельзя. Здесь у нас «пустыня». Хотя кто-то и похваливает и что-то все-таки есть, но… все это усредненность. Лицо театра, знак театра (образ). Слова могут остаться те же, но… что за ними, за этими стереотипами: Омский государственный академический и т. д.

Мы — это мы. И мы ни на кого не похожи. Это надо уметь выразить. Конечно, репертуар, конечно, спектакли — главное, но есть еще и аура вокруг театра, некий имидж, знак, представление. Тут у нас прокол, и серьезный.

6 июля 1987 г.

Вчера шли «Архангелы», первый раз в Минске. Зрителей не полный зал, но принимали хорошо. Особенно финал, поклоны долгие и бурные. Весь же спектакль смотрели суше, чем обычно… Некоторые «дежурные» оценки исчезли вовсе.

Я смотрел весь спектакль. Перед началом провел разговор о формализации, которая мне кажется большой опасностью для нас сегодня. Разговоры помогают плохо.

Смотрел с трудом. Разболелась голова, да сильно. Выпил таблетку — не помогло.

Жуткая тетрадь… так неудобно писать, что просто бесит этот процесс.

Здесь много хороших книг. Можно купить полного Чехова, Горького изданий 50-х годов. И недорого. Много хороших книг по философии. Свободно стоят 2 и 3 тома ИВЛ. Надо сдерживать себя, все бы, кажется, купил, но разве в этом дело. Сейчас занимаюсь дипломом. «Склеиваю» работу.

Ф. Раскольников. «Огонек», № 26 (июнь), 1987. Письмо Сталину. «Вы зажали искусство в тиски, от которых оно задыхается и вымирает… /…/ Окостенение и паралич советской литературы».

Подсчеты, сделанные генерал-лейтенантом А. И. Тодорским: сталинские репрессии вырубили из пяти маршалов трех (А. И. Егоров, М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер); из пяти командармов 1-го ранга — трех; из 10 командармов 2-го ранга — всех, из 57 комкоров — 50; из 186 комдивов — 154; из 16 армейских комиссаров 1-го и 2-го рангов — всех; из 28 корпусных комиссаров — 25; из 64 дивизионных комиссаров — 58; из 456 полковников — 401.

«Ваша безумная вакханалия не может продолжаться долго. Бесконечен список ваших преступлений. Бесконечен список ваших жертв, нет возможности их перечислить. Рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов».

8 июля 1987 г.

Дело движется. На худсовете Мигдат представил «нового главного». Стало быть, уже не на постановку, а сразу с утверждением. Что же, может быть, это и лучше. Даже, скорее, лучше. Коллективу нельзя долго оставаться без руля и ветрил. Так или иначе, пойдет жизнь, но определенность важнее.