Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10

• Название: «Если», 2008 № 10
• Автор: Джек Скиллингстед
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Джек Скиллингстед. СЛУЧАЙНЫЕ ПОПУТЧИКИ, рассказ

Мария Галина. БАРД, повесть

Аркадий Шушпанов. ДВИГАТЕЛЬ ТОРГОВЛИ, рассказ

Видеодром

*Хит сезона

*****Степан Кайманов. ИНОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ (статья)

*Рецензии

*Адепты жанра

*****Сергей Максимов. МЕТАМОРФОЗЫ ФОКУСНИКА (статья)

Анкл Ривер. КАК МЕДВЕДИ ВЫЖИЛИ В ПЕРЕВОРОТЕ, рассказ

Дэвид Бартелл. ПРОВЕРОЧНЫЙ СИГНАЛ, рассказ

Кристин Кэтрин Раш. ВОЗВРАЩЕНИЕ «АПОЛЛОНА-8», повесть

Антон Первушин. ВОПРОС О «ЦЕНЕ ВОПРОСА» (статья)

Рецензии

Сергей Шикарев. НА ПОРОГЕ РЕВОЛЮЦИИ (статья)

Владислав Крапивин. «ЛИТЕРАТУРА — НЕ СТАДИОН», интервью

Глеб Елисеев, Мария Галина. ПРО ЭТО… ИЛИ, СКОРЕЕ, ПРО ТО (окончание статьи)

Курсор

Personalia

---

— Ты хочешь сказать… — Фома запнулся.

— Ты будешь старшим своего гнезда. Ты будешь петь королеве. Ты прекрасен. Она прекрасна. Зачем тебе глаза?

«Значит, я слепну, — думал Фома. — Я думал, это от слез. Я думал, это пройдет. Но это не пройдет… никогда. У меня осталось мало времени. Но я не убью себя. По крайней мере сейчас. Королева прекрасна? Кто ее видел? Только бард, а он слеп, как крот».

— А сам ты когда-нибудь видел королеву, Ингкел?

— Если я выживу, — сказал Ингкел, — если я не умру со славой и с честью… тогда я стану старшим. Я стану старшим и попаду на запретный остров и увижу молодую королеву.

— Только тогда?

— Только тогда. Но старших мало. Остальные всегда умирают. Так заведено, ведь много старших не нужно. Быть может, — сказал он задумчиво, — после того, как ты спел нам, все будет по-другому? Мы все станем старшими? Мы войдем к вашим женщинам и обнимем их. Ах, как хорошо ты спел про любовь, маленький Фома!

В подтверждение своих слов он поднес к губам кончики пальцев.

— Погляди, Ингкел, — сказал тогда Фома, — мне плохо видно, но я слышу какой-то шум в ивняке.

И когда Ингкел привстал в лодке, вытягивая шею, он поднял свой шест и с размаху ударил Ингкела по беззащитному затылку. Ингкел мягко осел, голова свернута набок, глаза открыты, и тогда Фома под-хватил его на руки, пристроил его голову себе на колено и ладонью закрыл ему глаза.

— Я люблю тебя, Ингкел, — сказал он…

…Он перегнулся через борт и положил Ингкела на воду. Тот мягко погружался на неглубокое дно, волосы шевелились, точно водоросли, руки и ноги, обтянутые рыбьей кожей, сквозь зеленоватую воду были сами как белые рыбы-ленты. Лицо его, просвечивающее сквозь зелень, было мирным и нежным. Потом над ним сомкнулась тьма.

Фома тихо запел:

Что за воин
лежит на дне,
ноги его в тени,
его голова в огне,
ныне, о воины Дельты,
настали черные дни,
я сам затворил ему веки,
кто позавидует мне?

Он взял охапку копий и высыпал их в воду; копья легли на дно, взбаламутив ил, и он больше не видел лица Ингкела. Он ударил шестом, и лодка, которая стала легче на одного воина, рванулась вперед по нейтральной полосе чистой воды…

…Наблюдательная вышка была защищена высокой сеткой из колючей проволоки. Прожектор на башне — точно круглая луна за пеленой туч, глядеть на него было не больно, а в голове вместо медного гонга звучал тихий звон разбивающегося стекла.

Словно падала и разбивалась ваза, красивая разноцветная ваза с Суши, которую он в детстве взял в руки, чтобы налюбоваться как следует, и не удержал.

Он, по-прежнему подняв лицо к прожектору, встал в лодке, расставив ноги, чтобы не упасть, и закричал:

— Эй, на вышке!

— Стой, где стоишь! — прокричали с вышки. — Кто ты такой, парень?

Прожектор чертил дугу света, открывая чужим взглядам одежду из рыбьей кожи, его собственную бледную кожу и волосы, подвязанные, как для битвы.

— Перевертыш! — сказал он.

Рядом раздался всплеск. Пуля ушла под воду, окруженная серебряными пузырьками. «Следующая уже не будет просто предупреждением», — подумал он.

— Сюда идут кэлпи, — крикнул он, и лодка плясала на волнах в свете прожектора, — много кэлпи! Объявляйте тревогу! Тревогу всем! Всем постам! Поднимайте вертолеты!

— Что ты врешь, парень! — крикнули ему с вышки. — Они сроду не нападали открыто. А вчера мы задали им такого жару, что они не скоро очухаются.

— Я говорю правду, — крикнул, захлебываясь слезами, маленький мальчик в нем. — Пожалуйста, поверьте! Сюда идут кэлпи, они всех убьют, их много, я сам видел…

— Я открываю ворота, — сказал голос. — Проходи, только быстрее.

Заскрипел ворот, и секция решетки поднялась настолько, чтобы в нее мог, пригнувшись, проскочить человек на лодке, и вновь опустилась.

Он зачалил лодку у подножия вышки; наверх вели железные скобы, они оставляли на руках следы ржавчины. «Сколько железа, — подумал он, — зачем столько железа, когда можно договориться с деревом?»

— Стой спокойно, парень, — сказали ему. — Руки за голову!

Чужие руки быстро, профессионально обшарили его.

— Так и стой! Если ты вырос у кэлпи, они могли научить тебя всяким чудным штукам…

— Я бард, — сказал он, — бардов не учат убивать. Но сейчас сюда придут кэлпи, тысячи кэлпи, и каждый умеет убивать. Пожалуйста, свяжитесь с остальными постами, ну пожалуйста!

Один из дежурных пожал плечами и сел к рации. Фома видел только его спину и голову в венце наушников. Остальные по-прежнему держали Фому под прицелом.

— Я опередил их ненамного, — сказал он. — Они скоро будут здесь. И они готовы умереть.

— Это мы им обеспечим, — пообещал дежурный. Далеко за горизонтом взвыла первая сирена, вскоре все пространство вокруг оказалось пронизано их ядовито-желтым пунктиром.

— Ну вот, все в порядке. Объявлена общая тревога. Почему ты плачешь, парень?

«Я дважды предатель, — думал Фома, — сперва, потому что я пел для них, а теперь, потому что убиваю их. Но лучше так… потому что они самоубийцы, они готовы умереть и умрут, но мой отец останется жив. И никто не примет мою маму за дочь-сестру».

Внизу к шуму волн примешался грозный крик наступающих кэлпи.

Отсюда он казался бледно-красным, точно размазанный след светлой артериальной крови.

— Ты был прав, парень, — удивленно сказал дежурный. — Никогда такого не видел!

Он был еще очень молод и родился уже после последней войны.

— Да их тысячи!

— Все кэлпи Дельты! — согласился Фома. Он отчаянно тер лицо, горевшее от слез и стыда.

— Погодите! Я хочу с ними поговорить!

— Ты хочешь пулю, — уточнил молодой дежурный.

— Нет! Дайте мне мегафон. Я попробую остановить их. Я бард.

— Какой еще на хрен бард? Что ты несешь, малый?

— Я их бард! Они не могут воевать без меня.

— А ты, значит, от них сбежал. Ну-ну… Я такого наглого вранья еще в жизни не слышал!

— Дай ему мегафон, Янис. Пускай попробует, — вмешался тот, что постарше, — сдается мне, что большого вреда от этого не будет. Может, он разбирается в этих жабах. Сколько ты с ними прожил, малый?

— Не знаю, — сказал Фома, — там все непонятно.

Он принял теплый мегафон и свесился с наблюдательной вышки. Прожектор очерчивал только его силуэт, и он боялся, что кто-то из кэлпи пустит в него копье прежде, чем узнает его.

— Стойте! — закричал он, и голос его распахнулся над водой веером лилового эха. — Стойте, воины Дельты! Я ваш бард! И я не буду петь эту битву!

— А-а-а! — было ему ответом.

— Говорю вам — уходите! Эта битва не для вас! Эта битва будет последней!

— А-а-а!

— Бард! — разобрал он среди ритма, выбиваемого древками копий: — Бард!

— Битва! Последняя битва!

— Что-то ты не то говоришь им, парень, — с сомнением в голосе произнес тот, что старше.

— Нет! — в ярости завопил Фома, собрав последние силы. — Я ухожу от вас! Тогда я больше не ваш бард! Я буду петь людям! Не вам!

— Какая разница, кому поет бард? — крикнули снизу, совсем близко. — Главное — он поет.

— A-a-а! Бард! Битва! Последняя битва!

Лодки придвинулись еще ближе, кэлпи попрыгали на решетку, некоторых свела судорога, и они повисли, точно черные муравьи, но другие, размахивая копьями, карабкались по проволоке вверх, оставляя на остриях колючек клочья рыбьей кожи и плоти.

— Ты уж извини, парень, — сказал тот, что старше. Он неслышно подошел сзади и прикладом автомата ударил Фому по голове.

* * *

— Не ставьте ему больше выпивки, — сказал хозяин винарни. Он хорошо относился к Фоме, потому что тот был чем-то вроде местной достопримечательности, а у каждой приличной винарни должна быть местная достопримечательность. — А то он опять заведется. Он уже спел одно и то же по второму кругу.

— Брось, Юхан, — сказал посетитель, — твой гроб с музыкой еще хуже. Ты когда еще обещал обновить его?

— Завтра Суша обещала самолет с грузами, — сказал Юхан. — Будут вам диски. Я заказал Монику Лали. И «Маленьких зеленых кэлпи». Знаешь Монику Лали?

— Да, — сказал посетитель, — и «Маленьких зеленых кэлпи» тоже. Мы крутые зеленые парни, мы вчера погромили винарни… как-то так… наши девки зеленые мавки… жабки?

— У кэлпи не было женщин, — сказал Фома, — только королева. И две дочери-сестры. Всегда две. Когда королева умирает, дочери-сестры выходят на битву. Одна убивает другую. И делается королевой. И вскоре рожает двух дочек, они же прекрасные сестры… назначены ей на замену.

— Опять за свое, — проворчал трактирщик, — хватит, Фома. Ты уже всем плешь проел этой королевой.