Владислав Реймонт - Земля обетованная

• Название: Земля обетованная
• Автор: Владислав Реймонт
• Издательство: Панорама
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-85220-411-0

Действие романа классика польской литературы лауреата Нобелевской премии Владислава Реймонта (1867–1925) «Земля обетованная» происходит в промышленной Лодзи во второй половине XIX в. Писатель рисует яркие картины быта и нравов польского общества, вступившего на путь капитализма. В центре сюжета — три друга Кароль Боровецкий, Макс Баум и Мориц Вельт, начинающие собственное дело — строительство текстильной фабрики. Вокруг этого и разворачиваются главные события романа, плетется интрига, в которую вовлекаются десятки персонажей: фабриканты, банкиры, купцы и перекупщики, инженеры, рабочие, конторщики, врачи, светские дамы и девицы на выданье. Из шумных цехов писатель ведет читателя в роскошные дворцы богачей, в пивные, где дельцы предаются пьяным оргиям, будуары светских львиц, делает его свидетелем деловых встреч и любовных сцен.

Публикуется новый перевод романа.

---

И говорил не о блаженстве, не о счастье разделенной любви, не о сладостных порывах сердца.

А ровным, спокойным голосом рассуждал о том, как славно они заживут вдвоем, говорил о фабрике, которую намерен основать, о капиталах, о ее приданом, о планах на будущее, о том, что, возможно, у них будет свой выезд, и она никогда ни в чем не будет испытывать недостатка.

«Мориц, Мориц», — с трудом доходило до ее сознания, и она спросила, как в полузабытьи:

— Ты меня любишь, Меч… Мориц?

И тотчас спохватилась, пожалела о вырвавшихся словах, но было уже поздно.

— Не знаю, как это выразить, — растроганно сказал Мориц. — Ведь я — коммерсант и не умею говорить красиво о своих чувствах. Но когда я тебя вижу, Меля, у меня на душе становится так хорошо, что я забываю обо всем на свете, даже о делах. Ты такая красивая и совсем не похожа на наших женщин… Скажи, ты согласна стать моей женой?

Она смотрела на него, но снова видела перед собой другое лицо, другие глаза и слышала страстный, взволнованный шепот любовного признания. И словно изнемогая от жарких поцелуев, опустила веки. По телу пробежала блаженная дрожь, она напряглась, как струна, и прижалась спиной к дивану, — ей казалось: тот, другой, обнимает и привлекает ее к себе.

— Меля, ты согласна стать моей женой? — переспросил Мориц, встревоженный ее молчанием.

Она очнулась, встала и не раздумывая торопливо сказала:

— Согласна. Переговори обо всем с отцом. Хорошо, я выйду за тебя замуж.

Он хотел поцеловать ей руку, но она мягко отстранилась.

— А теперь оставь меня… Мне нездоровится… Приходи завтра после полудня…

Больше она ничего не в силах была сказать, а он, обрадованный благоприятным исходом дела, не обратив даже внимания на то, как странно она себя ведет, поспешил к папаше Грюншпану уговориться о приданом.

Не застав Грюншпана, которого вызвали в контору, он вернулся в будуар, чтобы попросить Мелю самой сказать отцу о своем решении.

Бледная как полотно стояла она на прежнем месте и, глядя невидящими глазами в окно, шевелила губами, словно разговаривала со своим сердцем или с видениями прошлого.

— Ладно, Мориц, скажу… Да, я буду твоей женой, Мориц… — монотонно повторяла она.

Но на этот раз позволила ему поцеловать руку, и, не заметив даже, как он ушел, прилегла с книжкой на кушетку и тупо уставилась на покачивавшиеся за окном розы и сверкавший на клумбе золотистый зеркальный шар.

На радостях Мориц дал Франтишеку, подававшему ему пальто, целый гривенник и поехал на фабрику на извозчике.

— Поздравь меня, я женюсь на Меле Грюншпан, — выпалил он, вбегая в контору.

— Что ж, это немалые деньги, — сказал Кароль, поднимая голову от бумаг.

— Это большие деньги, — уточнил Мориц.

— В том случае, если страховая компания заплатит сполна, — с ударением сказал Кароль.

Его злило, что Мориц одним махом заполучил красивую невесту и большое приданое, а он, Кароль, бьется как рыба об лед.

— Я принес тебе деньги.

— А я прикинул и вижу, что обойдусь без них. Нашелся кредитор, который согласен дать в долг на полгода всего за восемь процентов. — Это была неправда, но он сказал так умышленно, чтобы досадить Морицу.

— Бери! Я специально для тебя раздобыл деньги и уплатил вперед проценты.

— Задержи их у себя на несколько дней, если они мне не понадобятся, я уплачу неустойку.

— Не люблю, когда сделку обставляют такими условиями, — недовольно сказал Мориц.

— Значит, панна Меля согласна? Странно…

— А что в этом странного? — раздраженно спросил Мориц.

— Малость на конторщика смахиваешь. Впрочем, дело не в этом…

— А в чем? Договаривай, пожалуйста…

— Да ведь она была без памяти влюблена в Высоцкого, — сказал Кароль притворно-удивленным тоном, в котором сквозила издевка.

— Это такая же нелепость, как банкротство Шаи.

— А почему бы им не полюбить друг друга? Она — красавица, он тоже недурен собой. И оба помешаны на служении обществу, оба темпераментные… я сам видел у Травинских, как они пожирали друг друга глазами. Поговаривали даже о женитьбе… — безжалостно продолжал он, наслаждаясь страдальческим видом Морица.

— Возможно, но мне это безразлично.

— Я не мог бы с безразличием относиться к тому, что касается моей невесты. И никогда не женился бы на женщине с прошлым, — сказал Кароль и при этом так язвительно усмехнулся, что Мориц вскочил как ужаленный.

— К чему ты мне все это говоришь?

— Просто так. В моих словах нет ничего обидного ни для тебя, ни для панны Мели. Я искренне рад, что ты так удачно женишься. — И он снова ехидно улыбнулся.

Мориц обозлился и, хлопнув дверью, выбежал из комнаты.

Он был так раздражен, что с руганью накинулся на рабочих, которые откачивали воду из-под фундамента.

— А ну, пошевеливайтесь, хамы! Работаете как из милости, со вчерашнего дня воды нисколько не убавилось.

— Чего? — громко спросил один из рабочих.

— Ты чего грубишь? Как ты смеешь грубить? Да я в два счета выгоню тебя с работы!

— Проваливай отсюда, жид пархатый, покуда цел! Не то башку сверну, чтоб знал, в какую сторону улепетывать, — прошипел каменщик, поднося кулак к его носу.

Мориц поспешно отступил и поднял такой крик, что Кароль выскочил из конторы, а Макс — из прядильной.

Мориц требовал, чтобы рабочего немедленно уволили, так как он оскорбил его.

— Успокойся, Мориц! И не вмешивайся не в свое дело!

— Как это «не в свое дело»? У нас одинаковые права!

— Допустим. Но это еще не причина, чтобы ругать рабочего и при том несправедливо.

— Что значит «допустим»! Я, как и ты, вложил в дело десять тысяч.

— Не кричи, пожалуйста! Или тебе хочется похвастаться перед рабочими своими десятью тысячами?

— Говорю, что считаю нужным. И прошу меня не учить!

— Но кричать-то зачем?

— Это мое дело!

— Ну и кричи на здоровье! — презрительно сказал Кароль и ушел в контору.

Мориц выкричался перед Максом и убежал, пригрозив напоследок, что заведет здесь другие порядки, что дальше так продолжаться не может, что Кароль строит не фабрику, а дворец.

— Рассчитывает на приданое панны Грюншпан вот и разошелся, — сказал Максу Кароль, но в душе пожалел, что вспылил, так как крайне нуждался в деньгах.

«Всегда так: погорячусь и непременно наделаю глупостей», — подумал он.

Хотя упоминание о романе Мели задело Морица, он тоже был недоволен собой, понимая, что вел себя глупо.

И хотел даже вернуться, но было уже начало седьмого, и он решил объясниться с Каролем позже.

Экипаж Кесслера ждал его у конторы, и Мориц, заехав домой переодеться, приказал кучеру погонять лошадей.

С наслаждением развалившись на мягком сиденье, он небрежно кивал встречным знакомым.

XIV

Кесслер, владелец расположенной в нескольких верстах от города огромной красильной фабрики, рядом с которой он жил, был одновременно главным акционером и директором компании Кесслер и Эндельман.

Особняк, верней замок в готическо-лодзинском стиле, стоял на холме на фоне высокого соснового бора, а перед ним обширный английский парк спускался по крутому склону в глубокий, заросший ветлами и ольшаником овраг, на дне которого бежала речка, с укрепленными фашинами берегами.

Справа за парком сквозь деревья виднелись кирпичные стены и трубы фабрики; слева, утопая в зелени садов, серели вдалеке соломенные стрехи — там, на дне яра, по обе стороны речки раскинулась деревня.

— Ты живешь прямо-таки по-царски! — выпрыгивая из экипажа, воскликнул Мориц.

— Делаю все возможное, чтобы устроиться более или менее сносно в этой варварской стране, — говорил Кесслер, провожая его в комнаты.

— Никак у тебя званый прием? — спросил Мориц, так как Кесслер был во фраке.

— Да нет! Просто я ездил в город с деловым визитом и не успел переодеться…

— Кто у тебя?

— Вильгельм Мюллер — он тайком от отца специально приехал из Берлина, барон Оскар Майер, Мартин — ты не знаком с ним? — этакая беспардонная французская свинья, несколько лодзинских и берлинских знакомых. Ну и обещанные сюрпризы…

— Интересно. А кто у тебя за хозяйку?

— Увидишь…

На большой обращенной в сад веранде, служившей летом гостиной, собралось все общество.

Цветные индийские циновки из трав устилали пол; на диванах и креслах из золоченого бамбука лежали шелковые подушки.

Со стен скрепленная наверху широким золотым фризом свободно свисала солома с нанизанными разноцветными бусинами — это китайское изделие напоминало длинные пряди волос, которые переливались всеми цветами радуги и тихо позванивали при малейшем колебании воздуха.

Мориц поздоровался и молча сел.