Илья Басс - Жизнь и время Гертруды Стайн

• Название: Жизнь и время Гертруды Стайн
• Автор: Илья Басс
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7784-0436-6

Гертруда Стайн (1874–1946) — американская писательница, прожившая большую часть жизни во Франции, которая стояла у истоков модернизма в литературе и явилась крестной матерью и ментором многих художников и писателей первой половины XX века (П. Пикассо, X. Гриса, Э. Хемингуэя, С. Фитцджеральда). Ее собственные книги с трудом находили путь к читательским сердцам, но постепенно стали неотъемлемой частью мировой литературы. Ее жизненный и творческий союз с Элис Токлас явил образец гомосексуальной семьи во времена, когда такого рода ориентация не находила поддержки в обществе.

Книга Ильи Басса — первая биография Гертруды Стайн на русском языке; она основана на тщательно изученных документах и свидетельствах современников и написана ясным, живым языком.

---

Что могла сделать старая женщина, силы и здоровье которой были на исходе? Пользуясь ее бессилием, жена Аллана, Рубина отказалась вернуть кое-какие предметы, включая и некоторые рисунки, которые Токлас одолжила Аллану сразу же после смерти Гертруды. Подозревая, что Рубина попробует ‘приложиться’ и к остальным личным вещам, Токлас постаралась избавиться от двух небольших кресел XVIII века, к которым в конце 20-х годов вышила чехлы по эскизу Пикассо. Токлас с ехидством писала: «Маленькие кресла Пикассо вне досягаемости армянки. Мне их будет не хватать»[81].

Кресла стали частью коллекции Йельского университета.

В том же, 1961 году, после долгого сопротивления и по решению суда Элис выселили из квартиры. Владелец продал дом, предложив жильцам выкупить каждому занимаемую ими жилплощадь. Элис, понятно, позволить себе этого не могла. Женщина, купившая квартиру, прислала судебного исполнителя. Веря, что из-за преклонного возраста ее не тронут, Элис отказалась покидать жилище: «Я родилась в 1877 году. Если я оставлю квартиру, то только чтобы отправиться на Пер-Лашез», — заявила она судебному приставу. Благодаря вмешательству друзей процедуру выселения откладывали, и обращения Джо Бэрри и Дода Конрада к министру культуры Мальро и президенту де Голлю не помогли. После долгого сопротивления, ее все-таки выселили и как раз в тот момент, когда она лежала в больнице с переломом ноги.

Джанет Фланнер и Дода Конрад нашли ей комнатку на улице Конвенсьон, в современном доме с лифтом, но со скверной изоляцией, ей даже не разрешили повесить единственную оставшуюся у нее картину — ее портрет работы Доры Маар[82].

Из письма от 4-го ноября 1964 года:

Я проиграла иск, меня выгнали с улицы Кристин. После 3-х месяцев в Американской больнице и более двух недель реабилитации, где меня лечил слепой массажист, Мадлен перевезла сюда мою мебель и остальную утварь. Что ж, я здесь, в моем возрасте в новой квартире, модерновой, но без права вбить гвоздь в стену — в стране картин!

Спасибо Бэрри, он нашел Мадлен — последнюю и самую удачную экономку и помощницу: с несколькими предыдущими у Элис были большие проблемы.

Конрад предпринял усилия, чтобы добраться до прежних друзей Элис как во Франции, так и в США и попросить помощи. Пока Элис негде было жить, она оставалась в больнице, что требовало дополнительной оплаты. Все щедро откликнулись. Пикассо прислал в больницу чек на тысячу долларов. Практически и Конрад и Фланнер взяли на себя контроль финансовых дел Элис, иначе она отдала бы все деньги церкви.

Токлас регулярно падала, один раз сломала бедро, второй раз — колено, а на третий — палец. Глазная операция восстановила достаточное для чтения зрение, правда, с помощью увеличительного стекла. После снятия повязки она первым делом перечитала Трагическую музу любимого Генри Джеймса.

Под конец жизни Элис прекратила курить, с трудом передвигалась даже по комнате.

Друзья приготовили к ее 90-летию красиво оформленный фолиант из поздравлений и отрывков из ее писем, каллиграфически переписанных. Вручить его юбиляру не удалось. В квартире на Конвенсьон, 16, в нескольких километрах от улицы Кристин, обнищавшая, не в состоянии ходить и говорить, Элис умерла 7 марта 1967 года, едва не дотянув до 90-летия.

Всех близких она помянула в завещании, распределив между ними некоторые оставшиеся у нее предметы посуды и домашнего обихода — скромные свидетельства любви и благодарности.

Похоронили Токлас рядом с Гертрудой Стайн. На обратной стороне существующего надгробья высекли имя и даты жизни Элис Токлас.

* * *

Ну, а какова судьба коллекции Гертруды Стайн? Смерть Элис официально сделала наследниками картин трех детей Аллана Стайна. Рубина немедленно призвала на помощь юриста. Необходимо было найти решение, как поделить наследство. Старший сын, Даниель, от первого брака, жил на западном побережье Америки, тогда как сын и дочь от второго брака проживали во Франции. У Даниеля был свой юрист, Тевис Джейкобс. Но прежде следовало каталогизировать и вывезти из Франции хотя бы картины Пикассо. В соответствии с французским тогдашним законодательством, если картина умершего художника находилась во Франции более 50-ти лет, она считалась национальным достоянием и подлежала запрету на вывоз. Особенно, если речь шла о знаменитых художниках. В 1967 году, когда скончалась Токлас, самому Пикассо было уже 86 лет (он прожил еще 6 лет), и многие его картины, выполненные более 50 лет тому назад, стали известными. Спустя несколько месяцев удалось найти банк в Лондоне, согласившийся хранить у себя коллекцию, и ее вывезли из Франции.

Каталогизация принесла неожиданный результат — шестьдесят работ: 40 Пикассо, из которых шесть, выполненных на бумаге, тринадцать работ Гриса, семь Пикабия. Неожиданный, если сравнить с инвентаризационным списком, приведенным выше[83].

Оба юриста никак не могли придти к согласию. Один настаивал на распродаже имущества на аукционе Сотбис. Джейкобс, коллекционер искусства и глава музея при университете в Беркли, противился распродаже картин через аукцион, желая сохранить коллекцию целиком. Схватка за приобретение коллекции шла между попечительским советом Музея современного искусства в Нью-Йорке, Лондонской галереей изящного искусства Марлборо и аукционным домом Сотбис.

Сотбис отказалось гарантировать Рубине определенную сумму денег от продажи. Галерея Марлборо предложила 6 миллионов долларов, но не сразу. Джейкобс же соглашался на сделку только, если предварительно Рубина выплатит его клиенту, Даниелю Стайну, причитающуюся ему ⅓, т. е. 2 миллиона. У Рубины таких денег не оказалось, остался один покупатель. В 1968 году после длительных переговоров стоимость коллекции определили в 6,25 миллиона долларов. Был образован синдикат, состоявший из 5 человек, внесших требуемую сумму, который включал Давида и Нельсона Рокфеллеров. И дети Аллана Стайна получили свою долю.

Путем несложной процедуры каждый из членов синдиката по очереди выбирал себе картину. По общей договоренности 6 картин были зарезервированы как подарок Музею. В 1970 году коллекция Гертруды Стайн вместе с картинами, приобретенными Лео, Майклом и Сарой Стайн (в основном, Матисс), составила ядро выставки Четверо американцев в Париже в Музее современного искусства. В конечном счете, спустя десятилетия большая часть из коллекции Гертруды там и оказалось.

Гертруда/Элис. Штрихи к портрету лесбийской пары

Как уже отмечалось, Наполеоновский кодекс не предусматривал наказания за гомосексуализм. Гомосексуальная практика встречалась в belle époque как среди мужчин, так и среди женщин. Равным образом, она не различалась и классовой принадлежностью.

Местные власти, несмотря на отсутствие законов, вводили ряд собственных запретов, ограничивающих сексуальную свободу. Могли наказываться кроссдрессинг и проявление элементов лесбийства в общественных организациях (школах, больницах, тюрьмах и т. п.). Публичные дома существовали, но проституткам запрещались эротические отношения между собой. Известен случай, когда владелицу борделя лишили лицензии, обнаружив ее во время проверки в кровати с одной из девиц[84].

В высших слоях парижского общества гомосексуальное поведение зачастую скрывалось в силу принятой этики, необходимости оградить репутацию семьи и детей. Но даже если оно становилось известно, то носило лишь характер социального скандала и сплетен. Положение и связи предохраняли замешанных лиц от юридической ответственности. Для женщин средних и особенно низших классов проявление лесбийства могло повлечь за собой официальное наказание.

Большинство пар с нетрадиционной сексуальной ориентацией испытывали негативное отношение, как со стороны знакомых, так и родственников — отторжение, презрение, насмешки.

Профессор Техасского университета Сари Бенсток, описывая лесбийское общество Парижа, выделяет два характерных направления в образе жизни и поведения женщин-эмигранток в первой четверти XX века. Самый распространенный образ лесбиянки — женщина, стремящаяся выглядеть мужчиной: в монокле, смокинге, коротко подстриженные волосы, сигарета в руках. Термин ‘инверсия’, используемая этими женщинами для описания своих сексуальных наклонностей, означал гомосексуальное влечение внутренне, но с гетеросексуальными внешними атрибутами.

Другое направление характеризовалось открытым (обычно в своем социуме) признанием нестандартной сексуальной ориентации. Быть элегантно и модно одетой (и только в женскую одежду), быть женственной и привлекательной, обладать артистической жилкой — вот отличительные признаки этой группы. Натали Барни, ее лидер, поощряла неограниченную свободу поведения, лишь бы оно приносило удовольствия женщине сообразно ее фантазиям.