Илья Басс - Жизнь и время Гертруды Стайн

• Название: Жизнь и время Гертруды Стайн
• Автор: Илья Басс
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7784-0436-6

Гертруда Стайн (1874–1946) — американская писательница, прожившая большую часть жизни во Франции, которая стояла у истоков модернизма в литературе и явилась крестной матерью и ментором многих художников и писателей первой половины XX века (П. Пикассо, X. Гриса, Э. Хемингуэя, С. Фитцджеральда). Ее собственные книги с трудом находили путь к читательским сердцам, но постепенно стали неотъемлемой частью мировой литературы. Ее жизненный и творческий союз с Элис Токлас явил образец гомосексуальной семьи во времена, когда такого рода ориентация не находила поддержки в обществе.

Книга Ильи Басса — первая биография Гертруды Стайн на русском языке; она основана на тщательно изученных документах и свидетельствах современников и написана ясным, живым языком.

---

По рекомендации Мейбл Ван Вехтен написал статью о Гертруде, озаглавленную Кубист письменности пишет новую книгу, появившуюся в газете Нью-Йорк Таймс от 24 февраля 1913 года. В ней журналист приводит краткую биографию Стайн, ее творческие планы, включает отрывки из Портретов Пикассо и Мейбл Додж.

Карл Ван Вехтен с детства интересовался музыкой и театром. Окончив университет в Чикаго, работал журналистом, а в 1906 году переехал в Нью-Йорк на должность музыкального критика газеты Нью-Йорк Таймс.

В качестве такового Ван Вехтен освещал гастроли в Америке балетных трупп с участием Анны Павловой, Айседоры Дункан и т. д.

Упомянутая статья послужила поводом для личного знакомства автора с героиней очерка.

В мае 1913 года Карл Ван Вехтен приехал в Париж и попросил встречи со Стайн. И он и Гертруда, оба оказались на представлении балета Стравинского Весна священная, не ведая, что скоро им предстоит познакомиться. «Мы осмотрелись вокруг [в театре] и увидели высокого, хорошо сложенного молодого человека, то ли голландца, то ли скандинава или американца — вспоминала Гертруда. — На нем была вечерняя рубашка из нежной ткани с тонкой плиссировкой на груди; мы никогда и слыхом не слыхивали, что они [мужчины] носят подобные вечерние рубашки».

Молодой человек произвел неотразимое впечатление на Гертруду, и, вернувшись из театра домой, она в тот же вечер сделала небольшую зарисовку незнакомца, озаглавив Портрет одного.

Когда в ближайшую субботу, в назначенный час Ван Вехтен появился на улице Флерюс, он узнал, что уже стал героем очерка. Знакомство складывалась нелегко, ужин неудачен («необычайно плохой» — заметила хозяйка), и вообще весь вечер прошел странновато. Гертруда поддразнивала Ван Вехтена, временами вставляя ремарки, свидетельствующие о знании некоторых интимных сторон его жизни[25]. Вехтен мог явиться еще одним мостиком в литературный мир Америки, но Гертруда никак не рассчитывала на его благосклонность, зная, что следующая остановка Ван Вехтена — Лео, который к тому времени почти разошелся с сестрой. Лео обрушился на Вехтена с критикой гертрудовской прозы и подверг остракизму совместную жизнь двух женщин. Гомосексуализм Лео не принимал, считал, что Гертруда полностью полагается в своих делах на Элис, и добром это не кончится. Ван Вехтен уехал от Лео под впечатлением, что Гертруда не в состоянии «сварить яйцо, пришить пуговицу и даже наклеить почтовую марку нужной номинации».

Победил, однако, необыкновенный магнетизм Гертруды, а ее умение слушать и беседовать всегда очаровывало гостей. Вернувшись, Ван Вехтен развернул кампанию по популяризации Стайн. Он опубликовал заметку Как читать Гертруду Стайн, а затем через своего друга Эванса способствовал выходу в свет книги Нежные почки. Благодаря его усилиям, в феврале 1914 года пришло письмо от издательства Клэр Мэри с предложением о публикации пьес. Кажется, впервые писательнице обещали и рекламу и гонорар: 10 % с первых 500 и 15 % с остальных проданных экземпляров. «Моя публика — говорилось в предложении, — самая цивилизованная в стране». Мейбл Додж уговаривала Гертруду не иметь дело с издательством, имевшим дурную репутацию. И имела на то основания, ибо никакой Клэр Мэри не существовало. На самом деле существовала некая доморощенная мастерская Дональда Эванса, близкого друга и приятеля Ван Вехтена. Последний-то и уговорил Эванса опубликовать пьесы Стайн. Гертруда же была под впечатлением, что переписывается с женщиной, о чем призналась в Автобиографии: «Мы приняли как само собой разумеющееся, что то была Клэр Мари». Гертруда отказалась от публикации пьес, пока их не поставят в театре. И предложила взамен три эссе, озаглавленные Объекты, Пища, Комнаты. Эванс рекомендовал дать общее название сборнику, и Гертруда придумала заголовок Нежные почки. Книга вышла своевременно и вызвала бурю возмущения со стороны критиков. Эванс писал: «Газеты просто взбесились, ознакомившись с книгой. Все довольно забавно — их тупость и недоумение». Недоумение, впрочем, вполне обоснованное. Стайн продолжала экспериментировать. На сей раз она описала предметы (например, графин), завтрак и т. п. предложениями, связь между которыми практически невозможно установить. И в наши дни лингвисты все пытаются найти нечто общее, объединяющее описанные предметы; равным образом пытаются раскодировать само заглавие. Нет смысла приводить бесчисленные толкования Нежных почек — они простираются от реалий ежедневной жизни Стайн-Токлас до скрытого (но очевидного для психологов) сексуального подтекста.

Лихость Ван Вехтена и публикация Нежных почек в Америке привели Гертруду в восторг. Понятно, что когда в тот же, 1914 год, Ван Вехтен предстал на улице Флерюс с новой женой Фаней Маринофф, актрисой кино и театра, русской по происхождению, он уже был более чем желанным гостем. Вечер прошел отменно: «Фаня пришла в восторг от Вас, и мы оба чудесно провели время», — сообщил в письме Карл Ван Вехтен. Началась обширная переписка между новыми друзьями. Виртуальная дружба развивалась полным ходом, и вскоре письма стали подписываться ‘с любовью’ вместо ‘ваш’, ‘ваша’.

С тех пор Карл Ван Вехтен, став с годами известным писателем, проталкивал и пропагандировал произведения Гертруды, где только мог. В публикации нескольких книг и заметок есть огромная заслуга ее нового патрона.

Корреспонденция Стайн — Ван Вехтен тех лет, как ни странно, совсем не отражает серьезных литературных дискуссий. Все просто, по-дружески, по-домашнему, очень живо. Обсуждались знакомые (особенно Мейбл Додж), сплетни артистического мира, успехи или неуспехи, как свои, так и других писателей. Стайн нуждалась в поддержке и, скажем прямо, в признании. Карл не скупился на высокие слова в адрес Гертруды, женщины отвечали ему тем же. Переписка с примечаниями, опубликованная издательством Колумбийского университета в 1985 году, занимает два тома объемом в тысячу страниц. Двухтомник вполне можно назвать путеводителем по жизни Гертруды Стайн. Кажется странным, но очередная встреча новых друзей произошла только через 14 лет.

И когда Ван Вехтен вторично, спустя продолжительное время, возник на улице Флерюс, Стайн немного волновалась: как-то сложатся их отношения вживую. И напрасно. Карл писал: «Мы полюбили друг друга благодаря переписке, но лицом к лицу еще больше». Тем летом, отдыхая на Антибах, Стайн отметила его приезд, написав второй очерк о Ван Вехтене. Она настолько доверилась их дружбе, что стала присылать ему опубликованные и неопубликованные рукописи на хранение — в Европе становилось неспокойно.

Карл имел замечательную привычку присылать к Гертруде людей, представляющих для нее интерес, подбирал их с такой тщательностью, что все присланные ей нравились. В ту пору он увлекался негритянской культурой, и многие известные негритянские деятели культуры побывали у Гертруды. Среди них был и Поль Робсон, подружившийся с писательницей.

Третий лишний

Вернувшись в 1913 году из очередного летнего путешествия по Испании, женщины обнаружили полупустую квартиру. В их отсутствие Лео собрал свои пожитки и переехал в Италию, в небольшой городок Сеттиньяно, из которого открывался чудесный вид на Флоренцию. Там он поселился в арендованной вилле Доччиа.

Такого расставания Гертруда не ожидала и была явно потрясена. Размолвки и ссоры — одно дело, а переезд, да еще в другую страну означал полный разрыв. Так оно и произошло. Нет никаких свидетельств, что с того времени они виделись; при том, что без сомнения, Лео регулярно появлялся в Париже; иногда, правда, переписывались.

Сближение Элис с Гертрудой можно считать первопричиной их разрыва.

Мейбл Додж заметила: «Элис с первых дней повела себя настолько самоуничижительно, что поначалу все думали о ней разве как о безмолвном картинном предмете где-то на заднем фоне; но не успели оглянуться, как она вскорости вытолкнула его [Лео] — никто точно не знает, как».

С таким утверждением можно согласиться лишь отчасти. Неверно было бы объяснять случившееся только этим обстоятельством. Рано или поздно в родственные или дружеские узы, как бы тесны они ни были, вмешиваются как внутренние метаморфозы, так и внешние обстоятельства.

Нет смысла перебирать все слухи. На переднем плане просматривались очевидные и серьезные причины.

Лео, к тому времени ставший законченным художником и полностью сформировавший свои артистические вкусы, не разделял мнение сестры о значимости Пикассо («полное неприятие»). Его собственные работы явно демонстрировали увлечение реализмом. Дадаизм и кубизм, столь любимые Гертрудой и Пикассо, отталкивали его. Это, естественно, вызывало постоянные раздоры в процессе покупки картин. Но, как заметил один из близких знакомых семьи: «Там было больше [причин], чем просто споры о Пикассо. Элис на самом деле не хотела, чтобы они [брат и сестра] были настолько близки». Лео догадывался, к чему идет дружба его сестры с Токлас, не одобрял будущего финала и мог, по мнению Токлас, ему помешать.