Василий Росляков - Последняя война

• Название: Последняя война
• Автор: Василий Росляков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Александр Павлович знал, куда он едет, и приближение опасности, возможность самому быть убитым или раненым будили в нем давнее, когда был он простым парнем и весь принадлежал самому себе, свои боли, свои заботы, страхи и опасения были ему ближе и понятней, чем сейчас, когда он почти что отучился думать о себе, ибо давно уже самому себе не принадлежал. В грузном теле, уже отвыкшем от физических испытаний и неудобств, теперь снова ожил тот давний рабочий паренек, типографский наборщик, которому все нипочем, которого не пугают ни опасности, ни сама смерть. Раскачивался в седле тот парень, незаметно отяжелевший, но все еще молодой и рисковый. Резкое перемещение от поздних заседаний бюро, где он был первым человеком среди гражданских лиц, партийных работников, от заседаний Военного Совета фронта, где он был рядовым членом Совета, но большим рядовым, от разговоров по прямому проводу с ЦК ВКП(б) - перемещение к этому сильно суженному миру, где только лесная тропа и оседланная лошадь под ним, трое спутников, а впереди Алтуховский большак, который оседлали каратели и которых оттуда во что бы то ни стало надо выбить, это перемещение занимало теперь Александра Павловича, невольно приковывало к себе его мысли. Там он отвечал за чужие жизни, за судьбу области, рисковал или отказывался рисковать судьбами людей, которых не видел в глаза, тут же он, кроме другого прочего, к чему давно привык, еще рисковал и собственной жизнью, шел на риск сам.

Лесная тропа, грузно покачивается в седле Александр Павлович, впереди одна цель, одна точка. И только после, когда точка эта будет пройдена, мир по-прежнему расширится для него до привычных масштабов. И чем ближе было к этой точке, тем сильней чувствовал в себе Александр Павлович того давнего рабочего паренька, Сашу Матвеева, типографского наборщика, тем дальше отступал, отходил, отдалялся член Военного Совета, начальник Брянского штаба партизанского движения, первый секретарь обкома товарищ Матвеев.

Ничего этого не чувствовали, никакого не имели об этом понятия ни командир, ни комиссар Ворошиловского отряда, ни Дмитрий Васильевич Емлютин. Для них грузный человек, ехавший в середине цепочки, человек со значительным и замкнутым лицом, был только крупным начальником, которому они повинуются и впредь будут повиноваться беспрекословно. И сами они, будучи не робкого десятка, будучи наделенными немалой властью над людьми, имея каждый свой нрав и характер, непростой нрав и непростой характер, знавшие лучше Матвеева сложившуюся обстановку, были безотчетно убеждены в том, что он, Александр Павлович Матвеев, знает больше них, знает и решение, и выход из сложившейся обстановки. Они безотчетно уповали на него и чувствовали себя перед ним другими людьми, не теми, кем были на самом деле. Их натуры, их характеры затихли перед ним, как бы сузились, уменьшились. И Александр Павлович видел это и понимал, и не удивлялся, потому что привык к этому. И когда встретили на лесной тропе боевое охранение отряда, уходившего еще дальше от большака, когда вокруг Александра Павловича сгрудились его спутники, вопросительно глядевшие на него, он не заставил себя ждать, не спросил ни Емлютина, ни ворошиловского командира об их решении, а сам приказал остановить отряд.

За боевым охранением стали останавливаться, накапливаться перед густо заросшей просекой конные и пешие партизаны, повозки с боеприпасами, утварью, запасами продовольствия и ранеными. От взвода к взводу прошел слух: в отряд прибыло большое начальство. И этому, как не часто бывает, в отряде обрадовались, ибо каждый боец смутно связывал с этим какой-то выход из образовавшегося тупика: остановить противника они не могли, они уходили от противника, но уходить, собственно, было некуда.

Александр Павлович привязал к дереву лошадь и разминал ноги, прохаживался, пока отрядное командование вместе с Емлютиным обходило лагерь, наводило порядок, связывалось с подчиненными, с младшими командирами, приказывая им сходиться к одному месту на срочное совещание.

Командный состав отряда полукругом скапливался перед Александром Павловичем, который вместе с командиром и комиссаром, а также с Дмитрием Васильевичем Емлютиным стоял в трех шагах от собравшихся. Чуть в сторонке, в отдалении, среди деревьев толпились любопытствующие бойцы.

Уже вечерело, но сентябрьский воздух был тепел, и Александр Павлович снял свой полувоенный картуз, держал его в левой руке, правой то и дело касался головы и ладонью как бы смахивал мошку, столбиком стоявшую над ним.

И командиры, и бойцы уже не один раз видели Емлютина, знали, привыкли к его лицу. Александр Павлович был незнаком, был значительней даже по внешнему облику всех известных им начальников, хотя внешне был совсем прост. Стоял он в простом прорезиненном сером плаще, пуговицы не застегнуты, и поэтому был виден его полувоенный костюм из защитной диагонали, широкий ремень. И все же во всей фигуре Александра Павловича, в тучном лице, в глазах угадывалась тайная власть над людьми и обстоятельствами, что выделяло его среди других с первого же взгляда.

- Товарищи ворошиловцы, - говорил он тихим, но твердым голосом, - я не поверил, что вы, ваш славный отряд, потеряли прежнюю боеспособность, и поэтому прибыл сюда. Я не мог поверить, что вы струсили перед карателями и отдали им Алтуховский большак, чего делать нельзя, иначе фашисты, пользуясь этим большаком, как опорной линией, быстро достигнут своей цели, то есть начнут расчленять, дробить наши леса и уничтожать нас по частям. Большак надо очистить от врага. Только после этого мы сможем ликвидировать нависшую над нашими лесами опасность и полностью уничтожить карательные отряды в пределах партизанского края. Я уверен, что славы своей не посрамите и задачу свою выполните с честью. В заключение хочу лишь напомнить, что партия и лично товарищ Сталин, а он внимательно следит за партизанской борьбой, требуют от всех нас, от советских людей, учиться презирать смерть. Не дрожать за собственную жизнь, когда опасность висит над жизнью Родины.

По плану Александра Павловича ворошиловцы двумя группами на рассвете, после тщательной разведки, начали операцию. Сначала одним ударом намечалось рассечь большак, расколоть его на две части: на правую, Алтуховскую, и на левую, Деснинскую. После чего отряд начинает действовать двумя группами, Одна группа, до трехсот человек, преследует врага до реки Десны, опрокидывает карателей в Десну; другая, до двухсот человек, должна сдерживать натиск со стороны Алтухова, а если будет возможность, продвигаться в сторону Алтухова. Это начало операции. Конец ее заключался в том, чтобы силами обеих групп выбить противника из самого Алтухова. После завершения этого плана, думал Александр Павлович, можно перейти к осуществлению общего оперативного замысла по разгрому карателей.

Левую, Деснинскую, группу возглавлял командир отряда, правую, Алтуховскую, как наиболее опасную, взял на себя Александр Павлович. При нем же был комиссар отряда. Взвод пулеметчиков оставался в резерве.

Всю ночь на большаке горели костры. Немцы и мадьяры, занимавшие дорогу, не спали. Всю ночь подходили свежие силы. Готовились к походу на юг. К рассвету костры стали понемногу слабеть, затихать, карателей сломил сон, бодрствовали только сторожевые группы. И в этот час, бесшумно убрав выдвинутое в лес вражеское охранение, ворошиловцы обрушились, как будто упали с неба, на дремавших, сидевших у придорожных тлеющих костров, слонявшихся меж кострами и машинами фашистских солдат. В первую минуту бросили около сотни гранат, так близко подобрались ворошиловцы. За гранатами, сотрясшими лесную дорогу и ближние леса, вступили в дело ручные пулеметы, винтовки, автоматы. Брешь была пробита мгновенно. Пока фашисты приходили в себя, расступаясь перед натиском партизан, ворошиловцы уже разобрались по своим группам, и операция стала развиваться согласно задуманному плану. Деснинцы гнали оккупантов к Десне, алтуховцы теснили врага в сторону Алтухова. Продвигавшиеся травянистыми обочинами партизаны видели впереди тучного человека в сером плаще. Он время от времени оглядывался и молча взмахивал пистолетом, как бы приглашая к себе отставших, шедших вслед за ним. Позади горели вражеские машины, дымили, как и до начала боя, костры, впереди разворачивались другие машины, уходили на Алтухово, и Александр Павлович все шел головным и размахивал время от времени своим пистолетом, призывая следовать за ним, не останавливаться. Солнце еще не взошло, но чистое, безоблачное небо было уже светлым по-утреннему, и дорога видна была далеко, до самого излома. И там, на самом изломе, образовалась пробка, возникло замешательство в отступавших вражеских рядах. Остановились машины, столпились вокруг машин каратели, а через несколько минут из темного скопления выделились два броневика и быстро покатили навстречу ворошиловцам. За бронемашинами пошли каратели. Наступающих обдало очередями из крупнокалиберных пулеметов. Александр Павлович упал в траву. Он приказал всем перемещаться на южную обочину, залечь в придорожных кустах, приготовить гранаты. Между тем бронемашины были уже близко. Видно было, как поливали они тяжелым свинцом из спаренных пулеметов, как трепетало пламя на кончиках стволов. Потом бронемашины остановились, ведя прицельный огонь по ворошиловцам. Несколько брошенных гранат не достигли цели, а за броневиками надвигалась рыже-зеленая масса карателей. Она надвигалась слоями, волна за волной, и конца ей не было видно. Никто не ожидал такой неисчислимой силы. Огонь по партизанам, отползавшим к деревьям, становился плотнее с каждой минутой. И кто-то не выдержал, поднялся и ударился бежать в лесную глубь. За первым нашелся второй, третий. Ряды ворошиловцев дрогнули, поднимались, чтобы снова показать спины врагу. Александр Павлович встал с колен, выстрелил в воздух и криком попытался остановить бегущих. На другом фланге то же самое пытался сделать ворошиловский комиссар.