Виктор Ярхо - Аристофан

• Название: Аристофан
• Автор: Виктор Ярхо
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1954

---

Подобные заявления мог безоговорочно принять каждый афинский крестьянин, для которого сохранение семьи было вопросом прежде всего экономическим. Жена обеспечивает семье сбережение нажитого, дети — его будущие владельцы. Но что сохранять афинскому нищему, который и кормится только от собрания к собранию, получив свои три обола? Что он оставит в наследство детям? Для него семья только обуза, от которой легче и проще было бы вовсе избавиться, передав заботу о женщинах и детях государству. Именно поэтому Аристофан уделяет столько места в комедии вопросам семьи, подвергая осмеянию паразитические мечтания бедноты.

Утопическому идеалу деклассированных афинских граждан Аристофан противопоставляет в комедии «Плутос» социальную утопию той прослойки афинского демоса, интересы которой он отражал всю свою жизнь.

Эта комедия может расцениваться как прямая полемика с планом Праксагоры, последнее утверждение социального идеала Аристофана, который он видел в независимом земельном собственнике, честном крёстьянине-труженике.

Герой комедии «Плутос» — обедневший аттический земледелец Хремил. Его сверстники и земляки — такие же бедные, как и он, крестьяне, проводящие целые дни за работой в поле. Но трудолюбие и честность не получают заслуженной награды — жизнь обедневшего земледельца Аристофан рисует без всяких прикрас.

Что ты можешь дать хорошего людям? — спрашивает Хремил у Бедности.

…Разве только ожоги от бани,
Только плач и стенанья голодных детей и голодных старух причитанья?
О бесчисленных блохах, о вшах, комарах говорить я уж вовсе не
стану —
Их великое множество, над головой они вьются, жужжат, досаждают,
Заставляют вставать бедняка, говоря: «Голодать будешь,
но подымайся!»
А к тому ж вместо платья имеет бедняк лишь лохмотья, а вместо
кровати —
Сноп соломы, клопами кишащий: засни — так они тебя живо разбудят!
И гнилую рогожу он вместо ковра постилает, а вместо подушки
Он под голову камень побольше кладет; и питается он вместо булки
Корнем мальвы, а вместо ячменных хлебов — пересохшими
листьями редьки;
От большого кувшина разбитого верх стулом служит ему; бок
корчаги,
Весь потрескавшийся, заменяет квашню.
(Плутос, 535–546)

Перед аристофановским героем возникает вопрос, как освободить от тягостей такой жизни, если уж не себя (жизнь его клонится к закату), то хотя бы сына. Остаться ли мальчику честным, трудолюбивым и бедным, или пойти по проторенной дорожке обмана, воровства, лицемерия — и разбогатеть? Оракул Аполлона, к которому Хремил обратился за советом, велел ему следовать за первым, кого он повстречает после выхода из святилища.

И вот Хремил, сопровождаемый пронырливым рабом Карионом, плетется за слепым и оборванным человеком, который тяготится их вопросами и старается от них отделаться. В конце концов выясняется, что жалкий слепец — не кто иной, как сам Плутос, бог богатства. Когда-то он был зрячим и одарял людей земными благами в зависимости от их нравственных качеств. Но Зевс, позавидовав его славе, ослепил его молнией. С тех пор бедный старик пс знает, к кому идти, и попадает из-за этого большей частью к людям злым и безнравственным. Использовав вдоволь его благость, они с презрением выгоняют слепого и обворованного бога. Теперь же этот бог повстречался Хремилу, и наш герой сможет разбогатеть, не переставая быть честным человеком.

Но человеколюбивому Хремилу этого мало. Он хочет препроводить Плутоса в святилище бога-целителя Асклепия, чтобы навсегда вернуть старику зрение. Тогда уж он, наверное, не станет вручать себя негодным людям, а обогатит честных и бедных. План Хремила осуществляется, бог прозревает, и на земле воцаряется полное благополучие.

Таким образом, и в своей последней комедии Аристофан создает социальную утопию, как и в предыдущем произведений. Но уравнение имущества, которое замышляет Хремил, не предполагает его обобществления, не обусловливается вторжением в права частной собственности. Правда, первоначально происходит своеобразное перераспределение богатства: честные и бедные люди получают в изобилии жизненные блага, а всякие обманщики, сикофанты и казнокрады должны испытать на собственном опыте горечь бедности. Так, например, сикофанта обряжают в нищенские лохмотья и отправляют греться в баню, где раньше приходилось пережидать зимние холода бедным людям. Но, очевидно, в конце концов и он будет прощен, потому что Хремил полон решимости совершенно согнать бедность с лица земли и не оставить ей ни малейшего убежища.

План Хремила и есть не что иное, как возвращение к старинной крестьянской мечте о золотом веке, когда не было ни богатых, ни бедных, но мечта эта уже модернизирована наличием частной собственности. Так, Карион, раб Хремила, с упоением рассказывает хору земледельцев:

Как сладко жить, коль валит счастье, граждане,
И ничего тащить не надо из дому!
Добра такая куча в дом вломилась к нам, —
Хоть никого ни в чем мы не обидели.
Наполнены лари мукою белою,
Кувшины же — вином душистым доверху,
Посуда вся и серебром, и золотом
Полным-полна, ну, просто удивительно!
Колодец полон масла, а бутылочки —
Душистой миррой, кладовые — фигами;
А уксусницы, блюда, утварь разная
Вся стала бронзовой. Дощечки старые
Для рыбы — все серебряными сделались.
Очаг же вдруг у нас — слоновой кости стал.
(Там же, 802–815)

Такая постановка вопроса прямо противоположна намерениям Праксагоры, предполагающей ликвидацию частной собственности: в «Плутосе» экономическая основа общества — мелкое крестьянское хозяйство остается в полной неприкосновенности, точно так же, как в нем нет и речи о ликвидации семьи.

Несмотря на возражения и сопротивление Бедности, Хремил одерживает победу, его план удается на славу к счастью всех бедных и честных людей. Символом победы над бедностью и невзгодами и залогом дальнейшего процветания родного города становится возвращение Плутоса в храм Афины и соответственно этому — наполнение государственной казны.

Если в «Экклесиазусах» дана острая критика идеала уравнительности и всеобщности, подразумевающего ликвидацию частной и в том числе земельной собственности, разрушение самостоятельного крестьянского хозяйства, то в «Плутосе» утверждается идеал сохранения частной собственности, утопическая мечта о возрождении аттического крестьянства.

Следует при этом заметить, что надежда на сохранение класса мелких земельных собственников была в известной степени политической иллюзией уже в годы Пелопоннесской войны: дальнейшее развитие товарно-денежных отношений, укрепление морского могущества Афин, а главное, расширение рабского способа производства неизбежно должно было привести к расслоению аттических земледельцев, к обнищанию их подавляющего большинства.

Таким образом, аристофановская комедия, бравшая на себя защиту этих земледельцев, пропаганду их идеалов, самим ходом исторического развития обречена была оставаться в кругу утопических представлений, идеализирующих прошлое: утопия мира в бурные годы войны; утопия возврата к обычаям и нравам марафонских бойцов, когда Афинский морской союз давно перестал быть равноправной «симмахией», превратившись в великодержавную «архэ»; утопия восстановления патриотической драматургии Эсхила, неразрывно связанной с эпохой становления афинской демократии, в годы, когда демократия переживала уже острый кризис, и так далее.

Но до сицилийской катастрофы и Декелейской войны иллюзии восстановления «крестьянской демократии» еще могли иметь под собой некоторое основание: до 413 года независимое аттическое крестьянство еще держалось довольно устойчиво. После дезорганизации афинской сельскохозяйственной жизни в результате набегов спартанцев из Декелей, а тем более после поражения и капитуляции Афин эти иллюзии уже теряли под собой всякую почву.

Не случайно поэтому, в отличие от ранних комедий Аристофана, где фантастический сюжет служил для наиболее яркого раскрытия злободневной политической тематики, комедия «Плутос» утопична по самой сущности своего содержания. Стремясь к осуществлению своих планов, герой комедии оказывается перед проблемой, неразрешимой для античности, — проблемой рабства.

Все начинается с того, что желание Хремила и его друзей исцелить Плутоса, чтобы затем зажить беспечно и привольно, встречает яростное сопротивление со стороны богини Бедности. Она пытается убедить земледельцев, что именно бедность является главной побуждающей силой в производстве материальных благ.

Да ведь если бы Плутос стал зрячим опять и раздал себя поровну
людям,
То на свете никто никогда бы не стал ремесло изучать иль науку.
А коль скоро исчезнет у вас ремесло и наука, то кто же захочет
Иль железо ковать, или строить суда, или шить, или делать колеса,
Иль тачать сапоги, иль лепить кирпичи, или мыть, иль выделывать
кожу,
Или, «плугом разрезавши лоно земли, собирать урожаи Демэтры»,
Если сможете праздными жить вы тогда, ни о чем о таком не заботясь?

— Пустяки, — отвечает Хремил, —

Ведь все то, что сейчас перечислила ты, будут делать для нас наши
слуги.
(Там же, 510–518)

Но откуда же возьмутся слуги-рабы, — продолжает спрашивать Бедность, — если никто не захочет заниматься работорговлей, если у каждого будет достаточно добра, чтобы не рисковать собственной жизнью, гоняясь за богатством? Кто захочет брать на себя хлопоты, связанные с добычей и продажей рабов, если никто не будет нуждаться в деньгах? Хремил чувствует, что почва уходит у него из-под ног и ему не справиться с доводами проклятой старухи Бедности. Он пускает в ход единственное оставшееся средство, то есть довольно грубо выпроваживает неугомонную противницу с поля спора, сопровождая свои действия знаменательным наставлением: «Ты меня не убедишь, даже если убедишь».