Шарль де Голль - Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946

• Название: Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946
• Автор: Шарль де Голль
• Издательство: ООО «Издательство ACT»: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Транзиткнига»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-016114-Х, 5-271-07345-9, 5-9578-0896-2

Аннотация издательства: Третий том мемуаров де Голля впервые публикуется на русском языке. В книге представлен обширный фактический и документальный материал по политической истории Франции в период после освобождения и в первый послевоенный год. Третий том мемуаров снабжен фотографиями, библиографией, а также разнообразными материалами, отражающими представленную в книге эпоху и личность автора. В своих воспоминаниях де Голль предстает перед нами уже как новый политический лидер одной из держав-победительниц во Второй мировой войне, перед которой стоял ряд сложных внутри- и внешнеполитических задач. На плечи де Голля легли задачи воссоздание властной структуры в послевоенной Франции и решение проблем, связанных с положением Франции на международной арене в системе послевоенного переустройства мира и в свете начавшейся «холодной войны».

---

Эта трагикомичная сцена была разыграна с целью произвести впечатление на французов, выставить напоказ советскую мощь и власть того, кто всем здесь управлял. Присутствуя при этом, я менее чем когда-либо был склонен участвовать в жертвоприношении Польши. После обеда в салоне я холодно рассматривал целый сонм настойчивых дипломатов, сидящих вокруг Сталина и меня: Молотов, Деканозов и Богомолов — с одной стороны, Бидо, Гарро и Дежан — с другой. Русские опять начали обсуждать вопрос о признании Люблинского комитета. Но, поскольку для меня он уже был решен и я дал это понять, очередная дискуссия по этой проблеме казалась мне бессмысленной. Более того, зная склонность мастеров дипломатии вести переговоры несмотря ни на что, даже в ущерб политическим целям, я опасался, что в пылу этого затянувшегося совещания наша команда сделает пагубные уступки по условиям желанного для русских договора. Конечно, исход дела был необратим, поскольку я принял решение, но было бы досадно, если бы французская делегация продемонстрировала недостаточную сплоченность.

Поэтому я подчеркнуто делал вид, что не заинтересован в обсуждении, проводимом этим ареопагом[52]. Видя это, Сталин поднял ставку. «Ах, эти дипломаты, — воскликнул он, — такие болтуны! Чтобы заставить их замолчать, есть только одно средство: расстрелять их из пулемета. Булганин! Принеси один!» Затем, оставив переговаривающихся, окруженный многочисленными помощниками, он повел меня в соседний зал посмотреть советский пропагандистский фильм, снятый в 1938. Фильм довольно наивный, в нем показывали, как немцы предательски напали на Россию. Но вскоре подъем русского народа, храбрость его армии и доблесть его генералов заставили их отступить. Затем немцы в свою очередь были захвачены. После этого по всей Германии началась революция. Она победила в Берлине, где на развалинах фашизма и благодаря помощи Советов началась эпоха мира и процветания. Сталин смеялся, хлопал в ладоши. «Я боюсь, — сказал он, — что конец этой истории не нравится господину де Голлю». Я возразил, немного раздраженный: «Ваша победа в любом случае мне нравится. Кроме того, между вами и немцами в начале настоящей войны все происходило не так, как в фильме».

Между тем, я подозвал к себе Жоржа Бидо и спросил его, готовы ли Советы подписать договор. Министр иностранных дел ответил мне, что все зависело от нашего согласия на подписание совместного заявления французского правительства и Польского комитета, заявления, которое должно было быть опубликовано одновременно с коммюнике по поводу франко-русского договора. «В таком случае, — заявил я Бидо, — бесполезно и неприлично бесконечно затягивать переговоры. Я должен прекратить их». В полночь фильм закончился и зажегся свет, я встал и сказал Сталину: «Я оставляю Вас. Я уезжаю тотчас же поездом. Не знаю, как благодарить Вас и советское правительство за то, какой прием Вы оказали нам в Вашей мужественной стране. Мы обменялись информацией о наших точках зрения, мы достигли согласия в основном: Франция и Россия будут вместе продолжать войну до полной победы. До свидания, господин маршал!» Сталин сначала, казалось, не понял. «Оставайтесь, — прошептал он, — сейчас будет другой фильм». Но я уже протянул ему руку, он пожал ее и дал мне уйти. Я пошел к двери, прощаясь с присутствующими, у которых был ошеломленный вид.

Прибежал бледный г-н Молотов и проводил меня до машины. Ему я тоже выразил удовлетворение моим пребыванием в России. Он что-то невнятно проговорил, не пытаясь скрыть свое замешательство. Вне всякого сомнения, советский министр был глубоко огорчен провалом замысла, который так упорно пытался осуществить. Теперь же для смены тактики у него оставалось слишком мало времени до отъезда французов. Признание Люблинского комитета Парижем явно не удалось. Да и помимо этого, при сложившемся положении вещей, была большая вероятность того, что де Голль вернется во Францию, не заключив договора. Каковы будут последствия такого завершения дела? И не его ли Сталин обвинит в неудаче? Я же, приняв твердое решение взять над ним верх, спокойно возвращался в посольство Франции. Видя, что Бидо не последовал за мной, я послал за ним с приглашением вернуться. Мы оставили Гарро и Дежана, они могли вести разговор о возможных контактах, полезных, но ни к чему нас не обязывающих.

В глубине души я не сомневался в исходе дела. Действительно, к 2 часам утра прибыл Морис Дежан с отчетом о новых условиях. После длительной беседы Сталина с Молотовым русские объявили, что касательно отношений Парижа с Люблинским комитетом они готовы удовлетвориться подписанием более нейтрального текста заявления. Тогда Гарро и Дежан предложили такую редакцию текста: «По соглашению между французским правительством и Польским комитетом национального освобождения, г-н Кристиан Фуше[53] направляется в Люблин, г-н X… направляется в Париж». На это г-н Молотов заметил, что «если генерал де Голль примет такое решение по «польскому вопросу», франко-русский договор будет подписан немедленно».

Я, разумеется, отказался от любого упоминания о «соглашении» между нами и Люблинским комитетом. Единственная новость, соответствующая действительности и политике Франции, будет заключаться в следующем: «Майор Фуше прибыл в Люблин». Дежан сообщил это Молотову, который, снова переговорив со Сталиным, дал нам знать, что он удовлетворен нашим предложением. Однако он упорствовал касательно даты публикации сообщения о приезде Фуше в Люблин. Советский министр настаивал, что это должно быть сделано одновременно с объявлением о подписании франко-русского договора, то есть через двадцать четыре часа. Но именно этого совпадения по времени я как раз стремился избежать, о чем категорически ему заявил. Наступило уже 10 декабря, день подписания договора, а приезд Фуше в Галицию будет объявлен самое раннее 28 числа. На этом мы и договорились.

Тем временем Бидо отправился в Кремль для подготовки с нашими партнерами окончательного текста договора. Когда мне передали текст, я полностью его одобрил. В нем было оговорено, что обе стороны брали на себя обязательство продолжать войну до полной победы, не заключать сепаратный мир с Германией и впоследствии совместно разработать меры для предотвращения возникновения новой угрозы со стороны Германии. Было также указано, что обе страны будут участвовать в создании Организации Объединенных Наций. Срок действия договора составлял двадцать лет.

Мне сообщили, что последние приготовления к подписанию договора проходили в комнате соседней с теми, где продолжали находиться приглашенные на званый вечер. В эти тяжелые часы Сталин постоянно был в курсе переговоров и решал вопросы по мере их возникновения. Но это не мешало ему обходить залы, беседовать, говорить тосты и выпивать со всеми. В частности, его вниманием был отмечен полковник Пуйад, командующий полком «Нормандия-Неман». В конце концов мне сообщили, что все готово для подписания договора, которое должно было состояться в кабинете г-на Молотова. Я прибыл туда в 4 часа утра.

Церемония подписания прошла с некоторой торжественностью, молча и без всяких просьб работали русские фотографы. Министры иностранных дел обеих стран, окруженные двумя делегациями, подписали экземпляры договора, составленные на французском и русском языках. Сталин и я держались позади них. «Таким образом, — сказал я ему, — вот договор и ратифицирован. В этом плане, я надеюсь, Вы можете больше не беспокоиться». Затем мы пожали друг другу руки. «Это нужно отметить!» — воскликнул маршал. Мгновенно были накрыты столы, и начался ужин.

Сталин показал прекрасную игру. Спокойным голосом он сделал мне комплимент: «Вы хорошо держались. В добрый час! Я люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими». По контрасту с неприятной сценой, которую он разыграл за несколько часов до этого, поднимая нарочито пышные тосты за своих соратников, теперь Сталин говорил обо всем отстранение и равнодушно, как будто рассматривал всех прочих, войну, Историю и себя самого с безмятежных высот. «В конце концов, — говорил он, — победителем оказывается только смерть». Он жалел Гитлера: «Несчастный человек, ему не выпутаться». На мое приглашение; «Приедете ли Вы к нам в Париж?» — он ответил: «Как это сделать? Ведь я уже стар. Я скоро умру».

Он поднял бокал в честь Франции, «которая теперь имела решительных, несговорчивых руководителей и которой он желал быть великой и сильной, потому что России нужен великий и сильный союзник». Наконец, он выпил за Польшу, хотя в зале не было ни одного поляка, как будто хотел показать мне свои намерения. «Цари, — сказал он, — вели плохую политику, когда хотели властвовать над другими славянскими народами. У нас же новая политика. Пусть славяне везде будут свободны и независимы! Так они станут нашими друзьями. Да здравствует Польша — сильная, независимая, демократическая! Да здравствует дружба Франции, Польши и России!» Он посмотрел на меня: «Что Вы об этом думаете, г-н де Голль?» Слушая Сталина, я мысленно измерял пропасть, которая в СССР разделяла слова и дела. Я ответил: «Я согласен с тем, что г-н Сталин сказал о Польше», и подчеркнул еще раз: «Да, я согласен с тем, что он сказал».