Евгения Фёдорова - И время ответит…

• Название: И время ответит…
• Автор: Евгения Фёдорова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Довольно быстро мне встретился ручеёк, и я, помня, что собаки не берут мокрый след, побежала ручьём и пробежала так, наверно с километр, а затем опять дальше посуху, потому что так было быстрее.

Время от времени я падала и полежав немножко, чтобы отдышаться и послушать — нет ли погони, бежала дальше. Но все было тихо, и никакой погони не было слышно.

Скоро в лесу начало смеркаться — я ведь убежала совсем в конце дня, перед тем, как нас должны были вести в лагерь.

Я решила, и вероятно, правильно, что погони не было, потому, что сначала надо было отвести людей в лагерь — ведь с нами было только двое конвоиров. Теперь же, отведя бригаду в лагерь, возьмут охранников и собак, и вернутся на розыски. Ведь говорят же, что собаки берут след и трёхдневной давности…

Было страшно быть растерзанной собаками…

Я решила залезть на дерево — тогда, либо меня застрелят не дереве, либо сдержат собак, пока я буду слезать.

Так я и сделала, Выбрала сосну потолще, но с сучьями, до которых могла достать, и забралась чуть не на самую верхушку. Там я и сидела притаясь, в ожидании своей участи.

Что меня найдут, я почти не сомневалась — не могут не найти — слишком недалеко я ушла.

Небо, тем временем, постепенно темнело, и робкие звёздочки замерцали там и тут, и ущербный месяц повис где-то на западе розовым лоскутком…

…Я достала из кармана ножичек и вырезала на коре ветки дерева — «Андрей». Грустные мысли одолевали меня, не давая задремать ни на минуту…

И вдруг я услыхала собак. Их была, вероятно, целая свора, и они заливались на все голоса, но где-то вдалеке. Я слушала, напрягшись всеми нервами. Лай то приближался, то снова удалялся. И так было довольно долго…

Но постепенно лай стих и настала тишина, полная и какая-то густая, и ночь стала тёмная и тихая.

…Они не взяли следа — ни целая свора, ни знаменитая сука из Воркуты…

Тогда я поцеловала ветку, на которой было вырезано — «Андрей», — даже сквозь темноту белело его имя — и прижавшись к корявому сосновому стволу, горько заплакала, в пер вый раз за всё время на водоразделе, и за всю мою предыдущую лагерную жизнь…

Когда сделан первый шаг, — второй неизбежен и автоматичен, как биение сердца. Тогда я не раздумывала — зачем, для чего, что дальше?

Когда я была с Андреем, было все ясно: для него, для жизни или смерти вдвоём.

Без Андрея?.. Наверно, тоже для него. Чтобы сделать то, что хотел и не успел он… Чтобы быть с ним в этой ночи, в этом тёмном пространстве, которое не принадлежит никому. И если я хочу остаться и дальше вот так — один на один с собой, не вернуться в эту клоаку, где я ненавидела одинаково и угнетателей и угнетаемых, надо идти, бежать, и как можно дальше, пока ночь темна и собаки далеко. В данный момент мне было неважно куда — мне было важно откуда…

Я ещё раз поцеловала ветку и спустилась вниз.

Я решила, что единственный шанс не быть пойманной завтра же — это уйти за канал. Там вряд ли станут искать так тщательно и с собаками. Может быть, решат, что я утопилась где-нибудь в лесном озере. И я пошла на север, туда, где в ясном небе Большая медведица опрокинула свой ковш мне навстречу.

Идти было не особенно трудно. Место было сухое, деревья не особенно частые. Глаза быстро привыкли к темноте и кое-как различали очертания стволов. Только иногда я проваливалась в яму, или натыкалась на завалы сухих деревьев. В общем же, я подвигалась довольно быстро, и когда воздух только чуть начал сереть оказалась, к собственному удивлению, на берегу канала.

Я очень смутно и приблизительно представляла себе расположение лагпункта по отношению к каналу, но оказалось, что канал, был действительно недалеко на севере.

Он лежал передо мной тусклой свинцовой лентой, неподвижный и мертвый… Крутые его бока были выложены булыжником, как мостовая.

Это был как раз тот самый водораздел — самый верхний участок канала, от которого с обоих концов вниз шли системы шлюзов.

Вдоль канала шла неширокая дорога. Я остановилась на опушке леса в тени, боясь выйти на открытую дорогу, где было уже довольно светло — человек, во всяком случае, был бы виден далеко.

Я подождала с полчаса. Никто не появлялся. Очевидно дозорных патрулей на берегу не было, или во всяком случае, не было в этом месте. Но может быть они ходят вдоль канала, и пока я буду переплывать, как раз подоспеют со своими собаками. На этом, или на том берегу…

Ну, что же. Будь что будет! Так, или иначе — все равно надо переплыть канал…

Я сползла по крутому откосу канала, чуть не свалившись в воду, но все-таки удержалась в самом низу и стала раздеваться. Попробовала воду: господи, до чего холодная! Прямо лёд!..

Но раздумывать уж было некогда. Я побыстрей разделась, связала всё в узелок, узелок запаковала в шубейку и беззвучно соскользнула в воду, придерживая пожитки одной рукой на голове.

— Бррр! Как будто в кипяток бросилась. Ледяная вода так же обжигает, как горячая. Жжет, колет и режет тело. Впрочем — всё это только в первую минуту. А дальше вроде бы ничего. Продохнула и поплыла.

Плавала я хорошо — одной руки вполне достаточно, и через несколько минут я уже на той стороне, и пожитки мои целёхоньки, и даже шубейка не намокла…

Я вылезаю из воды, и теперь воздух кажется тёплым и ласково охватывает тело. Но надо торопиться, уже совсем светло. Я быстренько оделась, пересекла дорогу, которая идет вдоль канала и с другой стороны, и попала в какой-то густой и высокий кустарник. Чащоба непролазная, и ведет куда-то круто вниз. Я пробираюсь сквозь кусты, падаю, качусь вниз и вниз, и вдруг до пояса проваливаюсь в воду, в хлюпающую трясину!..

Стоило так беречь одежду, и перевезти её на другой берег сухой!. Теперь, я вымокла вся до горла, и ботинки мои полны воды, и я карабкаюсь по колючим кочкам, то и дело скатываясь снова в воду. Я попала в болото, и где ему конец и край — один бог ведает, и удастся ли мне вообще из него выбраться?.. Я не знала, иду ли я по прямой, или блуждаю по кругу, потеряв всякую ориентацию в предрассветном тумане…

И когда я падаю, окончательно выбившись из сил — я вдруг чувствую под собой сухую и плоскую землю, а не зыбучую кочку! Болото кончилось…

Немного погодя взошло солнце и начало творить свои добрые дела: рассеяло и подняло легким облачком туман над болотом, согрело меня, а от моей одежды, разложенной кругом на земле пошёл пар. Даже фотографии ребят, которые были в кармане шубейки, и намокли, теперь, на солнце, сохли и заворачивались по краям.

Тепло меня разморило, и я задремала…

…И вот, я уже три дня на воле, то есть в бегах… Леса, болота, озера… Пришвинская страна непуганых птиц. Раньше чем увидишь голубой, сверкающий глазок воды — гомон и свист, гогот и уханье, клёкот и кудахтание, шум крыльев возвещают — сейчас откроется лесное озерцо. В эти предотлётные дни здесь собрались тысячи пернатых, готовящихся сняться и лететь в далёкий обетованный южный край.

Счастливцы! У них за спиной по два крыла…

…Иной раз я выходила на поляну, сплошь заросшую брусничником, и тугие, блестящие, тесно посаженные на каждой веточке ягоды, окрашивали поляну в алый цвет...

Ягоды не давали чувствовать голод, но скоро набили оскомину — сводило скулы.

Попадались и грибы. Раза два, разведя крохотный кострик — у меня была с собой коробка спичек — я напекла на палочке грибов, но разводить настоящий костер, даже днём, я боялась — дым и запах могли выдать меня.

Дважды я натыкалась на какие-то селения, и сейчас же старалась уйти подальше, чтобы не встретить людей.

Однажды я вышла на картофельное поле, и, хотя было страшно, но соблазн был слишком велик — я выдернула куст картошки и побежала, что было сил — не знаю, показалось мне, или на самом деле, где-то вдали залаяли собаки.

К сожалению, куст оказался плохим — картошка вся была мелкая, а некоторые просто чуть больше горошины. Но всё же я её тщательно обобрала и испекла в золе крошечного костра. Это был самый замечательный пир во время моих скитаний и, увы, — последний!

Меня спугнул какой-то шум в чаще, треск сучьев. Почудился шум шагов…

Я бросилась бежать и забыла впопыхах свою самую большую драгоценность — мешочек с солью!

Я старалась больше идти ночами, а днём отсыпаться, — так мне казалось безопасней. Особенно, когда мне попалась какая-то старая дорога с верстовыми столбами, даже полосатыми, вероятно ещё дореволюционными.

Дорога шла, преимущественно в северном направлении: — «старый Вологодский тракт» — решила я и, скорее всего, ошиблась.

Ошиблась я и в другом — идти мне надо было не по дороге на север, а на запад к границе, как думал Андрей, но я не очень знала географию этих мест и убедилась в своей ошибке только много позже, когда мне привелось взглянуть на карту.