Евгения Фёдорова - И время ответит…

• Название: И время ответит…
• Автор: Евгения Фёдорова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Евгения Фёдорова (Селезнёва) И время ответит… Трилогия Воспоминания о сталинских временах

Благодарю мою жену Люсю Лесней за её драгоценную помощь в превращении ветхих и неразборчивых маминых рукописей в эту книгу.

Издатель Стивен Лесней

Книга первая «Хранить вечно»

От издателя

Эта книга — первая из трилогии воспоминаний моей матери — детской писательницы и журналистки Евгении Фёдоровой (Селезнёвой) «…И ВРЕМЯ ОТВЕТИТ…», рассказывающей о жизни в тюрьмах, лагерях и ссылках в бывшем Советском Союзе, и о встречах автора в этих страшных местах с интересными и благородными людьми в годы правления Сталина, во времена учреждённого им государственного террора, продолжавшегося до самой его смерти.

В первой книге она рассказывает о неожиданном повороте судьбы бросившем её, тогда ещё молодую, далёкую от политики женщину по доносу «друга» в «мясорубку» сталинского террора. Это случилось в самом его начале, в 1935 году, и только поэтому она уцелела. Случись это на год позже, её наверняка не было бы в живых, и эта книга никогда не была бы написана.

Мама прожила до 89 лет из которых более 20 лет провела в советских тюрьмах, лагерях и ссылках.

Последние 22 года она жила в Америке, в Бостоне.

Всё это время она продолжала писать свои воспоминания, рассказы и очерки о пережитом, прошлом и настоящем. Большинство из них печатались в стариннейшей русской газете Нью-Йорка «Новое русское слово».

Она много путешествовала до самой глубокой старости и из каждой поездки привозила новые рукописи, так что и сейчас многое ещё не разобрано.

В следующие две книги трилогии вошли её воспоминания о жизни в лагерях и годах ссылки на севере Сибири.

О жизни за рубежом и путешествиях, если время позволит, будет издана отдельная книга.

С. Лесней (Селезнёв)

Посвящаю моей маме и Детям. Е. Ф.

Портрет автора написанный в 1933 г. её мужем художником М. Селезнёвым

Вступление

Весна в тот год на Кавказе грянула необычайно рано и дружно. В начале мая по летнему жаркое солнце растопило снега, с гор понеслись лавины, ручьи превратились в бурные потоки, ворочающие глыбы камней, водопады обрели гигантскую мощь и красоту…

В 1935-ом году дороги на прославленную «жемчужину Кавказа» — озеро Рица — еще не было. Тем, кто хотел увидеть его, надо было добираться туда пешком по каньонам Геги и Юпшары. Дорога еще только строилась.

Шоссе начиналось от Адлера у широкого устья Бзыби, сворачивало вдоль бурной и пенистой Геги, и еще раз поворачивало в каньон Юпшары и там заканчивалось.

Удивительная река эта Юпшара — прозрачной, кристальной голубизны, как ни одна из горных рек Кавказа. Только на Алтае есть еще такая — Катунь.

Если станешь на мостике — как раз над слиянием двух рек — Геги и Юпшары — диву даешься! Косматый, бурный глинисто-коричневый поток Геги переплетается с белопенными голубыми каскадами Юпшары, как две ленты, вплетенные в косу, прежде чем смешаются они в одну рыжую гриву.

Почему такое чудо? Быть может, потому, что Юшпара вытекая из Рицы, и чуть войдя в узкий каньон, тут же вдруг вся пропадает под землю и снова рождается только несколько километров спустя?

Окрестности Гагры на Кавказе изобилуют такими провалами, «карстовыми явлениями».

Вырвавшись из подземного плена, (может быть, очищенный какими-то подземными химикалиями?) поток необычайной чистоты и бирюзовой голубизны несется между отвесными скалами каньона, так и не замутив свои воды до самого слияния с Гегой.

Вдоль Геги всё дальше к Юпшарскому каньону, прокладывалось шоссе. Группы полуголых людей, с черными от загара спинами. Струи пота проложили дорожки на запыленных телах. На головах какие-то грязные тряпки — хоть чем-нибудь прикрыться от безжалостного солнца.

Люди вяло долбили камни чем-то вроде огромных кирок и еще более вяло перетаскивали камни с места на место, укладывая вдоль шоссе. Когда мы проходили мимо, они распрямлялись, обращая к нам худые лица с хмурыми глазами и задавали всегда один и тот же вопрос: — Который час?

И тотчас откуда-нибудь с пригорка лениво отзывался человек с ружьем: — Не разговаривать! Давай, двигайся, а то я те поговорю!

Непонятно, к кому это относилось — к работающим, или к нам, беспечным путникам, и мы, смущенные, спешили пройти… Но у следующей кучки, где работали люди нам непременно задавали тот же вопрос — Который час?..

Мы, беспечные прохожие… Что знала я об этих людях с угрюмыми лицами, с одним единственным вопросом, как будто ни до чего другого в мире им дела нет — «Который час?»…

Что знала я о них? — Ничего. А что хотела знать? — Ничего.

Кольнуло ли мне в сердце: — ты стоишь на пороге своей судьбы?. Встревожилась ли?..

Нет, не кольнуло. Не встревожилась. Спешила пройти.

А он, мой спутник? Обаятельный мальчик, почти подросток на вид. Стройный, смуглый, в своей турецкой красной фесочке с кисточкой; так идущей ему. На крутой выпуклый лоб выбились темные кудряшки. Блестящие восторженные глаза чуть прищурены — тогда еще не было моды носить темные очки от солнца… Он, лучший экскурсовод Краснополянской турбазы?

Он — быть может и знал, но думать об этом не хотел. Только не сейчас… Потом, потом… Ведь он не хотел зла…

Нет, никому, никогда.

А кругом была весна — буйная, зелёная, кипящая, пьянящая… И любимый Кавказ… И строки обожаемой Цветаевой, тогда еще мало кому у нас известной:

«…Пляшущим шагом прошла по земле,
Неба дочь…
С полным передником роз…
Ни цветка не наруша».

…Вот и кончилось строящееся шоссе. Дальше — узкие тропы, карнизы, высеченные в скалах Юпшарского каньона то с одной, то с другой стороны и подвесные мостики их соединяющие, всего — двадцать четыре!

Раскачивается, трепещет мостик над вспенившейся неистовой Юпшарой, вздыбленной весенними снежными водами. Перебираемся чуть ни ползком, — дух захватывает — вот-вот сорвет мостик, унесёт в реку…

Каньон, то совсем узкий, отвесные стены и синяя лента неба; Бог знает где, где-то над головой; солнце золотит едва видные вверху на скалах стволы сосен, а внизу, в ущелье, — тень и прохлада, то вдруг стена скал отступит от реки и на берегу возникнет самшитовая роща. Причудливо изогнутые, тяжеловесные стволы; словно водоросли свисают длинные бороды мхов, и отовсюду царит полумрак. Будто глубокое подводное царство…

А под ногами что твориться! Сплошной благоуханный ковер — ландыши! Такие крупные, такие чистые, как восковые капли вниз склоненные… А тропинки и совсем нет — как идти? Как же ступать по этому из живых ландышей ковру?. Голова кружится…

Мы идем тихонько, бережно ступая. Держась за руки идем… «Ни цветка не наруша…» Ах, если бы остановить время!..

Мой спутник насвистывает мотив из только что показанного в Москве фильма «Под крышами Парижа» — первый иностранный фильм, «прорвавшийся» к нам.

В Москве была сенсация!

«Sous les toils…
de Paris». —

напевает он и тут же придумывает другие, русские слова:

«…По лугам,
где растут.
молодые цветы,
Мы сегодня идём —
я и ты…
Я ловлю твой взор,
твой приветный взгляд,
Мы болтаем вздор
целый день подряд…»

…Движутся, нижутся счастливые часы, струятся среди тишины и полумрака, тают в аромате ландышей… Мы молоды, мы счастливы. Нам хорошо вдвоем. Все наши беды, все наши несчастья — впереди, и мы о них ничего не знаем…

Что может знать человек о том, что ВПЕРЕДИ?.. Он не хочет знать даже того, что ПОЗАДИ, о чем узнать еще можно.

Счастливое неведение. Счастливые прохожие…

Глава I Зеленые чернила

«…И кто, был другу верно предан, был этим другом верным — предан».

С. Кирсанов.

…На Кавказе, в селении «Красная Поляна», в 1934–35-х годах туристской базой заведовал Владимир Александрович Энгель. Чудесный старик, мягкий и добрый, любивший туризм и туристов, и так радостно и тепло встречавший их, как своих самых любимых друзей, помогал им выбрать интересные маршруты и соответствующее снаряжение, так подробно и интересно рассказывал им о Кавказе, что молва о турбазе на «Красной Поляне» распространилась по всем туристским уголкам страны.

Был он прекрасным знатоком Кавказа и методистом экскурсионного дела. В помощники себе — экскурсоводами по Кавказу — он старался привлекать людей как и он любящих Кавказ, знающих его, не боящихся длинных горных маршрутов с ночёвками у костра.