Карл Гершельман - «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

• Название: «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное
• Автор: Карл Гершельман
• Издательство: INGRI
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: ISBN-10: 9985-9636-1-X ISBN-13: 978-9985-9636-1-6

Высоко ценимый современниками Карл Карлович Гершельман (1899–1951), русский эмигрант, проживавший в Эстонии и Германии, почти неизвестен читателю дней. Между тем это был разносторонне талантливый человек — литератор и художник, с успехом выступавший как поэт, прозаик, драматург, критик, автор философских эссе, график и акварелист. В книге, которую Вы держите в руках, впервые собраны под одним переплетом стихи, миниатюры, рассказы, пьесы, эссе, литературно-критические и историко-литературные статьи К. К. Гершельмана, как ранее публиковавшиеся на страницах давно ставших раритетами газет и журналов, так и до сих неопубликованные (печатаются по автографам, хранящимся в архиве писателя).

---

4. Жизнь сама по себе такое огромное счастье, что все ее мелкие невзгоды и огорчения — пустяк в сравнении с нею самой. Конечно, неприятно, если болит голова или нет папирос. Но, с другой стороны, если быть всегда сытым, утратится радость еды; если иметь вдоволь папирос, перестанешь замечать их. Мы чувствуем жизнь только благодаря сопротивлению, ею оказываемому. Преодоление несчастья — не меньшее счастье, чем само счастье.

5. «Не всё ли равно, откуда любоваться закатом — из окна дворца или из окна тюрьмы?» (Шопонгауэр). Не всё ли равно, откуда любоваться жизнью — из здорового или больного, из счастливого или из страдающего тела? Радость Царства Божия, как и радость эстетического созерцания, бескорыстна.

6. С другой стороны, не всё ли равно, любоваться прекрасным закатом или любоваться стенами собственной тюрьмы? Ведь это только неразвитый эстетический вкус — предпочитать закат простой груде камней. Дело не в закате, а в художнике. В любом положении, с любого места можно найти тысячи ландшафтов, тысячи натюрмортов, достойных любования, в любом мгновении можно переживать непосредственную радость жизни, ее внутренний трепет.

7. Простое созерцание одной ветки дерева — так, как ее видит художник, когда ее пишет, — уже источник чистой, неотъемлемой радости. Кажется, если всмотреться как следует, уже одним этим можно заполнить целую жизнь, всю жизнь быть счастливым, всё полюбить и понять.

Эстетическое созерцание — это еще не Царство Божие, но уже его частица, его предвозвестие.

8. Царство Божие, как и эстетическое созерцание, — это восприятие жизни, как самоцели, прямое утверждение жизни, независящее от ее отношения к нашим нуждам и выгодам; это — любование самим светом, а не содержанием световой проекции, которую он рисует. Царство Божие — переживание непосредственной ценности жизни с такой остротой, с какой она переживается осужденными на смертную казнь за несколько минут до конца.

9. Царство Божие — переживание жизни как только положительной ценности, рождающейся из самого противопоставления плюсов и минусов, света и тени. Игра светотени именно и сообщает картине ее выпуклости.

10. Святой Франциск даже болезнь и смерть называл «сестрами». Рай, Царство Божие — не там, где нет страданий и смерти, а там, где и страдание, и смерть принимаются с радостью.

Рай — это с пением идти на костер, а не бродить, зевая, по дорожкам Эдема.

11. Счастье Царства Божьего — счастье любви и, оно — наше собственное создание. Вошедший в Царство Божие вкладывает свой свет в жизнь, а не заимствует его от жизни. Ему не надо ждать, пока жизнь сделает его счастливым, он сам и себя, и ее делает счастливыми. Вся активность любви лежит в любящем, поэтому счастье любви неотъемлемо. Любить — это светиться собственным светом, а не блестеть отраженным.

12. Создавая художественное произведение, я люблю его, в этой любви — и причина, и цель, и смысл, и оправдание художественного произведения. Бог сотворил мир, полюбив его — залюбовавшись им, своим собственным созданием. Мир — «ничто», «иллюзия», «майя», но под любящим взглядом Бога он оживает и становится прекрасным, как безобразная тряпичная кукла под любящим взглядом играющей ею девочки.

13. Любовь делает счастливым и любящего, и любимого. В любви оба счастливы — и берущий, и дающий; и тот, кто дарит, и тот, кто получает подарок. Полнота любви — полнота счастья. Любовь и есть Царство Божие внутри нас.

14. Человек определяется не тем, что в него «входит», а тем, что «исходит». Царство Божие не может быть вложено в нас извне, оно должно быть найдено нами самими («ищите Царствия Божия»), должно изнутри разрастись в нас. Извне Царствие Божие только «благовествуется», но «каждый усилием входит в него».

IV. Царство Божие и бессмертие

1. Почему-то считают, что только за пределами этой жизни возможен прорыв в бессмертие, в Царство Божие. Это недоразумение — он одинаково возможен как за пределами жизни, так и здесь, на земле. Мы уж сейчас в вечности, нам не надо далеко ходить, чтобы достичь Царства Божьего, бессмертия, рая, блаженства. Царство Божие, бессмертие, рай, блаженство — это пробуждение Бога в нас, оно настолько же возможно в земной жизни, как и в любом из неизвестных «потусторонних» миров. Мы можем еще в течение миллиардов лет искать Царства Божьего по всему мирозданию и не найти его, и мы можем уже сегодня открыть его в нас самих, тут же, не сходя с места.

2. Мы непрестанно движемся сквозь мир во времени, но, помимо этого, мы вне времени, «извечно» и «навечно» пребываем в Царстве Божием. Мы «до сих пор» так же непосредственно связаны с Творцом мира, с Началом Начал, как были с Ним связаны в день нашего сотворения. И мы «уже теперь» погружены в венчающее мир бессмертие, как будем в него погружены в день воскресения мертвых.

3. Суть христианства — не всеобщее воскресение мертвых «в последний день», а воскресение самого Христа «на третий день».

«Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек». (И. 11, 23–26). Мертвые воскреснут — это само собой. Но задолго до этого, уже в этой жизни, здесь, на земле, бессмертен каждый, вошедший в Царство Божие.

4. Вступление в Царство Божие не делает человека бесконечным во времени, но делает его вечным в мгновении. Целующихся влюбленных не интересует вопрос о будущем браке, о длительности их отношений: они слишком счастливы настоящим. Брак — это житейская проза; будущее бессмертие — тоже проза по сравнению с божественным романтизмом Царства Божиего.

Вступлением в Царство Божие вопрос о бессмертии не решается, но снимается с очереди как второстепенный. В мире, во времени я появляюсь и исчезаю, был или не был, буду или не буду. В вечности я больше всего этого: в вечности я просто есмь.

5. Стоит ли заботиться о продлении жизни, здесь или за гробом, растягивать жизнь в длину? Не лучше ли повысить ее интенсивность? Если наша земная жизнь недостаточно насыщена, то в этом виноваты мы сами — тем, что недостаточно насыщенно ее переживаем. Стоит до конца напрячься — и мы сможем уже здесь, в этом мире, и воспринять жизнь, и высказать ей себя полностью. Для этого не надо долгой жизни, достаточно одного дня. Отдав себя на распятие, Христос одним этим больше высказывает себя и закрепляет свое учение, чем мог бы это сделать, прожив до глубокой старости, годами это учение проповедуя.

«Лучше один большой поступок, чем много маленьких» (Аристотель).

6. Животное психологически бессмертно: умирая, оно ничего не знает о своей смерти, не переживает страха смерти. Человек познал свою обреченность и стал благодаря этому смертным. Для вошедшего в Царство Божие, «вторично рожденного», смерть снова внутренне преодолевается: познав свое бессмертие, он становится бессмертным, каждое мгновение земной жизни он переживает как протекающее в вечности, как непреходящее.

7. Всё случающееся случается раз навсегда, никогда и ничем не может быть изъято из реальности. Уход мгновения в прошлое не означает его уничтожения, а говорит лишь об ослаблении связи между ним и нарастающим настоящим; при нужде эта связь всегда может быть восстановлена (прошлое воскрешено).

8. Вечный Бог, лежащий в нашей глубине, связывает нас воедино во времени и пространстве, связывает нас со всем миром; в Нем каждый из нас вездесущ и непреходящ. Осуществится ли бессмертие или нет — безразлично: всё случится так, как надо, как захочет Бог, как захочет наша собственная глубина, которая лучше нас самих знает наши последние желания. Уверенность в том, что бессмертие может быть осуществлено, если только оно понадобится, сообщает верящему чувство превосходства над смертью, овладения ею, победы над нею.

9. Бог хочет лучшего для меня; всё, что Он хочет, Он может и осуществить; всё будет как надо; забота о бессмертии — забота «о завтрашнем дне», это сомнение в полноте Божественной благости и Божественной силы.

10. Царство Божие — соединение человека со своей надвременной сутью: это исходная свобода, «всё еще» (неизменно) присутствующая в каждом мгновении жизни, и завершающее бессмертие, «уже сейчас» (изначала) достигнутое в каждом мгновении.

11. Мы еще не бессмертны, мы только будем бессмертны, но это бессмертие лежит в нас самих и должно быть нами только открыто.

Во времени лежит не само наше бессмертие, а наше вступление в него, наше знание о нем: открытие, обнаружение нами своей вечности. Это вступление может случиться в теперешней жизни; если оно не случится теперь, то случится «после окончания мира»; но оно может и совсем не случиться — всё зависит от нас самих.

V. Царство Божие вне нас