Карл Гершельман - «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

• Название: «Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное
• Автор: Карл Гершельман
• Издательство: INGRI
• Жанр: Философия
• Год: 2006
• ISBN: ISBN-10: 9985-9636-1-X ISBN-13: 978-9985-9636-1-6

Высоко ценимый современниками Карл Карлович Гершельман (1899–1951), русский эмигрант, проживавший в Эстонии и Германии, почти неизвестен читателю дней. Между тем это был разносторонне талантливый человек — литератор и художник, с успехом выступавший как поэт, прозаик, драматург, критик, автор философских эссе, график и акварелист. В книге, которую Вы держите в руках, впервые собраны под одним переплетом стихи, миниатюры, рассказы, пьесы, эссе, литературно-критические и историко-литературные статьи К. К. Гершельмана, как ранее публиковавшиеся на страницах давно ставших раритетами газет и журналов, так и до сих неопубликованные (печатаются по автографам, хранящимся в архиве писателя).

---

От помещений Аффара к дому Заго — прямая труба. Ни одного пересечения, ни одного поворота, а вы знаете, как это важно. Сами знаете, отвратительно, когда лифт каждую минуту тормозит: так и кидает вперед-назад, а здесь дал газ — и летит без задержек. Двигатель, конечно, ракетный. Труба — с выкаченным воздухом, без всякого трения, лифт висит на магнитах. Средняя скорость в час — тысяч девять километров. Это система М-D, тип двадцатый — самая лучшая. Еще одно преимущество: кабинка ложится все время по линии максимального давления, поэтому давление вдоль тела, книзу, гораздо спокойнее.

Поворачивается включатель. Фыркает задний газ, переходит в шипение. Всхрипывает кабинка, чуть-чуть поддается в ногах. Сразу тяжелеет тело, не очень — ускорение всего пять метров в секунду. Кажется, лифт поднимается кверху, но это, конечно, обман — просто повернулась кабинка. Ш-ш — понеслись.

Аффар погружается в мысли. Предложение Пая серьезно, серьезнее, чем думает. Затруднения будто бы чисто практические. Скажите! Как будто Аффар сам ничего не соображает. Несомненно, фактор временный — смерть, никто не спорит. Но важно вот что: почему развился? Видно, полезен. И, действительно, школьнику известно, смерть — один из двигателей. Параллельно с половым размножением. Размножение — все время дает новые комбинации, двух синтезирует. Смерть — отметает старые. Природа экспериментирует, ищет: все новые и новые пробы… Впрочем, это уже философия…

Затихает двигатель: середина пути. На мгновение тело легчает: принимает вес, как всегда. Но — на мгновение. Качнулась кабинка — и снова шипение: заработали тормоза.

Сейчас максимальная скорость — тысяч восемнадцать. Вот бы налететь на что-нибудь. Что бы осталось!

Мысли бегут. Философию в сторону. Важно принять решение. Вот на сегодняшнем совете: перенаселение Венеры. Все силы на охлаждение центра. Яблоку негде упасть. Давка. Вокруг бессмертие. Дети по-прежнему: постоянный прирост, а облегчения никакого. Значит, если бессмертие — детей по боку? Дело опасное. Нет, об этом надо поразмыслить серьезно, кажется, ничего из этого дела не выйдет…

У-ух… толчок. Затихли моторы. Подбрасывают пружины дивана. Приехали.

Аффар откидывает стеклянную дверь. Выходит из лифта.

***

— Аффару привет.

Заго лежит на кушетке. Чуть приподнялся на локте: встречает.

Из чашки через стеклянную трубочку тянет Заго какую-то жидкость.

— Не хотите ли? Бульон. Уверяю. Рецепт семнадцатого столетия. Ну, конечно, химия, эрзац, но рецепт настоящий. Специально для меня изготовлен. Не хотите? В наш век питательных сывороток — не плохо.

Комната удивительна. Против кушетки, правда, экран — без этого не обойтись; громкоговорителей тоже немало. Но зато у противоположной стены, посмотрите: полки, во всю стену полки! А на полках — что бы вы думали? Самые настоящие книги. Серьезно, в переплетах. Вот так Заго!

— Ко мне? Редкий случай. Но, погодите, прежде взгляните на это. Я давно хотел показать. Хотел даже вызвать, но наши экраны так перевирают тона… Решил воздержаться, показать, когда приедете. Посмотрите, нравится?

В руке у Заго обрубок темного дерева.

— Смотрите — несомненно, двадцать третий, период упадка. Примитив. Но как подан материал! Доставил эту прелесть один архитектор, нашел при работах. Смотрите — как упрощенность форм подчеркивает идею: тяжесть, сказать бы даже, грузность левой ноги, и легкость, стремительность правой. А дерево, дерево — тон! Бронза, зеленая бронза!

Заго, не правда ли, очень красив. Локоны. Ресницы — два сантиметра. Почти не сказать, что вставные. Одет в какую-то бледно-жемчужную тунику. Почти голый. Кожа — девятнадцать лет, скажите, самом деле? Между нами, четыре раза омолаживался.

На ногах — кольца.

— Заго, что вы думаете о бессмертии?

— Бессмертие? Не знаю. Вот смерть… Ах, у меня новый поэт — молодой. Хотите, вызовем — он вам напоет. У него о смерти. Недавно пел. «Бледнеть и блики. Блеклость и блики. Красное. Кровь. Крематорий…» Аллитерация на «л» — увядание, последнее бульканье: «бл-бл». И как меч: «Бр. р. р» — рассекающая смерть. Бесподобно!

— Бросьте. Сегодня предложил Пай — бессмертие. В двухнедельный срок — прививки. Как вы смотрите?

— Пай? Биолог? Скучная личность. Впрочем, когда-то беседовали. Он любит маленьких девочек. Щекотать. А какое бессмертие?

— Настоящее. Отсутствие смерти. Привьет — и будете всегда жить. Всегда. Подумайте!

— Что же, хорошо. Давайте, привьем.

— Дело не в нас. Дело в тех — там на земле. Ко мне — со всех сторон — с Венеры, с Марса: «Места нет». А тут бессмертие. Пай сразу предлагает en grand: санатории и прочее. Куда я детей дену?

— Ах, эти доктора всегда любят санатории. Изобретут пустяк, и сейчас же — массовое производство. Но, впрочем, отчего же — обессмерчивайте всех. Пусть себе. «И будут как боги!» Ха-ха! Я — бог! Не ждал. А детей — если хотите, отмените. Только как же те, которые есть? Не будут расти?

— Не знаю. Но, подумайте, как без детей. Люди — все те же и те же. Никакого обновления. Старики. Бледно и скучно. Да и найдут ли занятие на вечность?

— А пусть они пишут стихи. Бессмертие — это вроде рая. А что делать в раю? Я всегда думал — наверное, все станут писать стихи. Иначе, конечно, скучно.

Аффар хмурит брови. Болтовня. Не стоило ехать.

— Заго, я ценю в вас фантазию. У вас бывает охват. Вы, конечно, болтаете и сами ни на что не способны, но иногда даете идею. Иначе не стоило ехать.

— Идею? Так вы серьезно?

Заго лежит на подушках. Взгляд томен. Женские руки. Не то Аполлон, не то проститутка.

— Идею. Ну вот, вот вам идея: звезды.

— Звезды?

— Да, звезды. Завоевать. Вспомните, какая романтика!.. Юлий Цезарь, Наполеон, Аркольский мост! Старая гвардия! Завоюйте звезды. Места нет? Добудьте!

Аффар размышляет.

— Что же! Звезды — идея. Завоевать, заселить. Всё — и бессмертие, и дети. Это идея. Безусловно. Выход.

А практически? Некрон дошел до Альфы Центавра. Потом Крайт вокруг Сириуса. Осуществимо. Времени только много. Но если бессмертие, что же — не спешно. Несомненно, идея. Надо обдумать.

Аффар и Заго на террасе. Над ними — небо. Звезды.

— Всех обессмертить. Подняться на небо. Там планеты, много планет — земля. Места хватит.

Заго:

— Впрочем, я подождал бы с бессмертием. Уж очень тусклая публика. Обессмертите, а потом не развяжетесь.

— Сейчас нельзя, конечно. Завоюем — тогда. Пока нет места — нельзя. Теперь подготовить только.

— Массу оставьте в покое. Но некоторых — отчего же? Себя, например. Ну, скажем, меня для пробы.

— Вас? Вас можно. Хотя и вы не такой уж блестящий. Но на ком-нибудь попробовать надо. А себя? Нет. Теперь — каждая смерть для меня как убийство. Я должен быть на равных условиях.

— Именно себя. Подумайте, какая программа. Вам надо провести лично.

Аффар колеблется. Воля — сталь: тверда. Но и упруга. Гнется, сгибается. Надо все учесть, так много условий… Взять бессмертие, а другим не дать? Но, с другой стороны, надо, конечно, лично… Ах, неужели он не может сам уйти, если это потребуется?..

***

— Алло, доктор Пай?

— Император? Привет!

— Я решил. Массовые прививки отставить. Держите в секрете.

Я так и полагаю. А вы?

— Я пройду курс. Кроме меня, еще один: я укажу. И больше никто. Понимаете?

— Простите, император, но одному уже прививки сделаны. Для эксперимента, знаете ли, надо было.

— Кому же?

— Мне.

— Ах, так… Ну, раз сделано, нечего говорить. Но больше никто.

— Конечно, будет исполнено. Алло. Привет.

Чёрт возьми, во всей этой истории какой-то привкус. Но решено — решено.

***

— Секретарь?

— Слушаю.

— Разошлите анкету, о которой я говорил. Проекты транспортов для выходов из системы. Всем инженерам старшей категории.

— Будет исполнено.

ДРАМАТУРГИЯ

Божественная комедия[156]

Подвал. В глубине, посередине — стол. На нем — лампа. За столом слева — чиновник, справа — доктор. Посередине, en face*, — пастор. Справа на авансцене — группа понурых людей гуськом, человек десять. Слева — круглая дыра в полу, метр в диаметре. Возле нее — палач. До пояса гол, бритая голова, плоское лицо, могучий затылок. В руке — не то булава, не то большой пестик от ступы.

Два помощника волокут к нему человека из группы справа. Человек тупо упирается. Ставят перед дырой.

[* Прямо, напротив (фр.)]

Чиновник. Имя? Фамилия?

Человек. Василий Иванов.

Чиновник. Профессия? Сколько лет?

Иванов. Рабочий. Тридцать восемь.