Роберт Энсон Хайнлайн - Чужой в стране чужих

• Название: Чужой в стране чужих
• Автор: Роберт Энсон Хайнлайн
• Издательство: Флокс
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-87198-030-9

«Чужой в стране чужих» (англ. Stranger in a Strange Land, название также часто переводится на русский язык как «Чужак в стране чужой»; рабочее название (в рукописи) The Heretic — «Еретик») — философский роман Роберта Хайнлайна, в 1962 году удостоенный премии «Хьюго». На Западе имеет «культовый» статус, считаясь самым известным из фантастических романов, когда-либо написанных. Сюжет содержит массу историко-философских аллюзий, являясь жизнеописанием Валентайна Майкла Смита, человека, воспитанного марсианами, вернувшегося на Землю и ставшего здесь новым мессией. Публикация романа вызвала скандал, связанный со слишком вольным, по нормам тогдашней цензуры, изображением сексуальной жизни и религии. До 1991 года в США роман выходил в урезанном 25% по сравнению с рукописью виде. Все русские переводы сделаны с сокращённого варианта.

---

— Ну, ладно… Смотри на это так: религия — утешение для многих, и вполне возможно, что она в чем-то права. Но религиозность лишь прикрывает чванство. Вера, в которой я воспитывался, убеждала меня в моей исключительности. Я был «спасенным», они были «прокляты»; мы были благословенны, а остальные были «язычниками». Под «язычниками» подразумевались такие, как наш брат Махмуд. А невежественная деревенщина, которая редко мылась и сеяла хлеб по лунному календарю, утверждала, будто знает окончательные ответы на все вопросы Вселенной. Это давало им право презирать всех, не принадлежавших к ним. Наши гимны были переполнены высокомерием — поздравлением себя с тем, как уютно нам со Всемогущим и какого высокого мнения он о нас, и что в Судный День ад настигнет кого-то другого.

— Джубал! — запротестовала Джил. — Он не грокает этого.

— Прошу прощения. Моя родня пыталась сделать из меня проповедника, и, я думаю, это до сих пор заметно.

— Да уж.

— Не смейся, девочка. Я стал бы хорошим проповедником, если бы не начал читать напропалую. Будь у меня побольше апломба и невежества, и я стал бы великим миссионером. Черт, тот балаган, куда мы держим курс, может, назывался бы «Храм Архангела Джубала».

— Джубал, ради бога! — содрогнулась Джил. — Нельзя же лепить такое сразу после завтрака.

— Я говорю всерьез. Мошенник знает, что он лжет, и это ограничивает его размах. Но преуспевающий шаман верит в то, что говорит, и эта вера заразительна. Для него не существует пределов. Но у меня не было необходимой уверенности в моей собственной непогрешимости, и я никогда не мог стать проповедником… разве что критиком — они тоже проповедники, только последнего разбора. — Джубал нахмурился. — Вот чем беспокоят меня фостериты, Джил: я думаю, что они искренни. Майк молокосос для искренности. Майк может клюнуть на искренность.

— Как вы думаете, что они хотят сделать?

— Обратить его, а потом наложить лапы на его состояние.

— Я думала, вы его обезопасили.

— Только в том смысле, что никто не может присвоить его против воли Майка и чтобы он сам не мог отдать его без вмешательства правительства. Но вложение в церковь могущественную политически — другое дело.

— Не вижу, в чем тут…

— Дорогая моя, — нахмурился Джубал, — религия — это самая туманная область с точки зрения закона. Церковь может делать все, что может делать любая другая организация, но у нее нет ограничений. Она не платит налогов, не обязана оглашать свои доходы, свободна от разного рода инспектирования или контроля. Кроме того, церковь — это все, что называет себя церковью. Были попытки провести межу между «истинными» религиями, имеющими право на неприкосновенность, и «вероисповеданиями», а этого делать нельзя: возникнет понятие государственной религии… а такое лекарство куда хуже болезни. И по Конституции Соединенных Штатов, и по Договору Федерации все церкви одинаково неприкосновенны… особенно если они контролируют голоса избирателей. Если Майк обратится в фостеризм… и сделает завещание в пользу своей церкви… а затем «отправится на небеса» как-нибудь на заре, то это будет, в полном смысле, «так же легально, как воскресная служба».

— Ох! А я-то думала, он у нас в безопасности.

— По эту сторону могилы безопасности не бывает.

— Ну… и что же вы собираетесь делать, Джубал?

— Ничего. Только волноваться.

Майк отложил их беседу на будущее, не пытаясь грокнуть ее. Он понял, что темой разговора было понятие, элементарное для марсианского языка, но поразительно скользкое для английского. Поскольку даже брат Махмуд не мог грокнуть всеобъемлющую марсианскую идею, которую по-английски с горем пополам можно передать как «Ты есть Бог», он решил ожидать. Ожидание принесет плоды в свое время. Брат Джил учила его язык, и он сможет объяснить ей это. Они грокнут вместе.

Сенатор Бун встретил их на посадочной площадке храма.

— Привет вам, люди! Да благословит вас Господь в это прекрасное воскресенье. Мистер Смит, рад снова встретиться с вами. И с вами тоже, доктор. — Он вынул изо рта сигару и взглянул на Джил. — А кто эта маленькая леди? Я ведь не видел вас во Дворце?

— Нет, сенатор. Я Джиллиан Бодмен.

— Так я и думал, моя дорогая. Вы уже спасены?

— Гм… я полагаю, еще нет, сенатор.

— Это никогда не поздно. Мы будем очень рады, если вы посетите помещения для Ищущих во внешней части храма. Я пришлю Гвардейца, он проводит вас. Мистер Смит и док тем временем посетят Святилище.

— Сенатор…

— Да, док?

— Если мисс Бодмен не может войти в Святилище, мы лучше тоже посмотрим на помещения для Ищущих. Она — сиделка мистера Смита.

— Он что, болен? — Бун слегка растерялся.

— Как его врач, я предпочитаю, чтобы медсестра всегда была под рукой, — Джубал пожал плечами. — Мистер Смит еще не совсем акклиматизировался. Но почему бы не спросить его самого. Майк, ты хочешь, чтобы Джил пошла с нами?

— Да, Джубал.

— Но… Очень хорошо, мистер Смит, — Бун снова вынул изо рта сигару, сунул в рот два пальца и свистнул. — Херувим, сюда!

К ним сломя голову подбежал подросток в балахоне, колготках, шлепанцах, с голубиными крылышками. У него были золотистые локоны и солнечная улыбка. Джил подумала, что он миленький, как на рекламе джинджер эля.[22]

— Лети в офис Святилища, — приказал Бун, — и скажи начальнику стражи, что мне нужен еще один значок пилигрима, пусть принесет ко вратам. Новое слово — Марс.

— Марс, — повторил мальчуган, по-скаутски отсалютовал Буну и сделал двухсотдесятифутовый прыжок над толпой. Джил сообразила, почему его балахон казался таким раздутым: он скрывал снаряжение прыгунка.

— Надо будет посмотреть, много ли осталось этих значков, заметил Бун. — Удивительно, но многие грешники повадились брать символы Радости Господней, не смывая с себя грехов. Пока не принесли третий значок, мы побродим тут и поглазеем по сторонам.

Они протолкались сквозь толпу и вошли в длинный высокий холл храма. Бун остановился.

— Я хочу, чтобы вы обратили внимание: мы умеем заинтересовать людей, и даже Господь участвует в этом. Любой турист, посетит он помещения для Ищущих или нет, — а они открыты 24 часа в сутки — должен пройти через этот холл. И что он здесь видит? Возможность испытать свое счастье. — Бун обвел рукой игральные автоматы, что стояли вдоль обеих стен. — Бар и закусочная — в том конце холла; он даже выпить не может, не миновав эти машины. Уверяю вас, только исключительный грешник пройдет мимо, не оставив здесь хотя бы пары медяков. Не подумайте, что мы отбираем у него деньги, не давая ничего взамен. Взгляните… — Бун протолкался к автомату и тронул за плечо поглощенную игрой женщину. — Вы разрешите, дочь моя?

Та подняла голову, и недовольство на ее лице сменилось улыбкой.

— Конечно, епископ.

— Благословляю тебя. Заметьте, — продолжил Бун, скормив машине четвертак, — независимо от того, выиграет грешник или нет, он вознаграждается благословением и сувенирным текстом.

Диски остановились, и в окошках выстроились слова «БОГ — ВИДИТ — ТЕБЯ».

— Вероятность — три к одному, — пояснил Бун и выудил из окошечка выигрыш. — Вот Ваш текст, — он оторвал бумажную ленту и протянул ее Джил. — Держите, маленькая леди, и подумайте над этим.

Джил бросила на бумажку быстрый взгляд прежде, чем опустить ее в сумочку: «Но чрево грешника полно грязи — Н. О., 22, 17».[23]

— Обратите внимание, — продолжал тем временем Бун, — что выигрыш — жетоны, а не наличные, и окошко казначея расположено после бара… масса удобных случаев подать милостыню или совершить другое доброе дело. К тому же, грешник, скорее всего, немедленно вернет их автомату… получая каждый раз благословение и новый текст. Кумулятивный эффект просто поразителен! Некоторых из наших наиболее правоверных агнцев начинали в этом холле.

— Не сомневаюсь, — согласился Джубал.

— Особенно если они срывают банк. Понимаете, каждая комбинация — благословение. А банк — это три Священных Глаза. И знаете, когда грешники видят, как эти глаза выстраиваются в линию и смотрят на них, как сыплется манна небесная, это заставляет их задуматься. Некоторые даже теряют сознание. Сюда, мистер Смит… — Бун вручил Майку жетон. — Крутните-ка его.

Майк замешкался. Джубал взял жетон сам. Черт возьми, меньше всего он хотел, чтобы мальчика одурачил «однорукий бандит»!

— Давайте, я попробую, сенатор. — И он сунул жетон в машину.

Майк слегка растянул свое чувство времени и проник внутрь машины, пытаясь узнать, что она делает. Он был слишком робок, чтобы запустить ее самому.

Но когда это сделал Джубал, Майк увидел вращение цилиндров, увидел глаза, нарисованные на каждом, и удивился слову «банк». Слово это, насколько он знал, имело три значения — jackport — 1) банк (карт.), 2) куш, 3) затруднительное положение, но ни одно из них не подходило. Вовсе не собираясь вызывать суматоху, он замедлил и остановил каждое колесо так, что глаза выглянули из окошечек.