Джеймс Лавгроув - Дни

• Название: Дни
• Автор: Джеймс Лавгроув
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2005
• ISBN: 5-94145-263-2

Джеймс Лавгроув (р.1965) – современный английский писатель, признанный мастер мистики и хоррора. За роман «Дни» удостоен премии Артура Кларка.

Фрэнк Хаббл боится зеркал, потому что они не хотят показывать его отражение, как будто он и не существует. Он Призрак: так называется его должность в отделе Тактической безопасности гигамаркета «Дни». Ему предстоит последний рабочий день. Роман изобилует мистической символикой. Обычный, казалось бы, день наполняется атмосферой загадочности и абсурда, а неожиданные повороты сюжета создают увлекательную интригу.

---

Похоже, во внутреннем пространстве «Дней» действует некий принцип коммерческой воронки: именно в центре здания царит наибольшее оживление. Самые посещаемые, приносящие максимальную прибыль отделы сосредоточены вокруг кольца рекреации, тогда как отделы «Периферии», стоящие на противоположном конце торговой шкалы, оттеснены от центра ввиду своей ничтожной выручки. Единственное исключение из этого правила – Красный этаж: поскольку каждый покупатель вынужден его посетить, он целиком состоит из популярных отделов.

Условия в «Периферии» вполне отвечают их низкому статусу. Думаете, там есть окна, откуда можно полюбоваться городом, – что хоть как-то компенсировало бы удаленность этих отделов, попасть в которые можно только из трех примыкающих секций (а в угловые – и вовсе из двух) – вместо обычных четырех? Но нет – несмотря на то, что «Периферия» тянется вдоль внешних стен здания, эти внешние стены – глухие. Отсутствие окон, а значит, и образов внешнего мира в торговом пространстве «Дней» – умышленное: ничто не должно отвлекать посетителей от выбора покупок. Дневной свет проникает в магазин исключительно через прозрачную половину купола – полукруглый световой колодец, позволяющий солнцу питать хлорофилл Зверинца.

Отделы «Периферии» специализируются на товарах экзотических, загадочных, необязательных, иной раз и вовсе неизвестного назначения. Некоторые из выставленных предметов обладают большой ценностью, но покупатели немногочисленны и появляются здесь очень редко, так что торговля идет медленно и цифры продаж всегда низки.

Местный персонал состоит из тихих, сосредоточенных, одержимых мужчин и женщин, знатоков своего дела, которые целыми днями корпят над прилавками, погрузившись в составление каталогов малопонятных товаров и их сортировку согласно одним только им ведомой логике. Поэтому неудивительно, что никто не обращает почти никакого внимания на появление хвостатого типа. Когда же вслед за хвостатым призрачной тенью проскальзывает Фрэнк, неслышно ступая каучуковыми подошвами по застланному мягким ковром полу, то его не замечают вовсе.

Дальше, через «Использованный картон», через «Оккультные аксессуары», через «Виниловые пластинки и перфоленты», через «Пивные бутылки»: тихая, неспешная охота продолжается. Когда хвостатый ненадолго останавливается, чтобы рассмотреть какой-нибудь товар, Фрэнк тоже притормаживает. Как только хвостатый замедляет или убыстряет шаг, Фрэнк тоже замедляет или убыстряет шаг. Если хвостатый чешет мочку уха или надувает губы, Фрэнк ловит себя на том, что копирует его действия. Он сделался двойником – doppeigànger – подозреваемого: жест за жестом повторяет каждое его движение, запаздывая лишь на долю секунды.

Один раз, в «Нацистской символике», хвостатый оглянулся и увидел позади себя мужчину, элегантно одетого (как и подобает покупателю «Дней»), внимательно разглядывающего витрину с форменными знаками отличия «люфтваффе», – мужчину, совершенно ничем не примечательного и незапоминающегося. Спустя секунду хвостатый начисто забыл лицо Фрэнка. И когда, пройдя еще один отдел, он случайно посмотрит через плечо и снова заметит Фрэнка, то даже не осознает, что уже видел этого человека раньше.

Так они продолжают идти – притворяющийся тенью и тень отбрасывающий, потенциальный преступник и Призрак, и наконец доходят до «Сигар и спичечных коробков».

В соединительном проходе, ведущем в этот отдел, позвоночник хвостатого едва заметно деревенеет, и Фрэнк нутром чует: ага, тут-то подозреваемый и собирается сделать свое дело.

Неслышно кашлянув, он активирует связь с «Глазом».

– «Глаз», – отзывается оператор.

– Хаббл.

– Мистер Хаббл! Чем могу служить?

Связь настолько четкая, что Фрэнку слышны как фон голоса других операторов, стук по клавишам, звук движения колесиков кресел по линолеуму, приглушенное, но настойчивое деловое журчание, которому вторит, словно хор цикад, гул, испускаемый сотнями нагретых электронно-лучевых трубок: через наушник связи просачиваются все сопутствующие шумы из подземелья «Глаза».

– Я на Голубом. Веду подозреваемого в «Сигарах и спичечных коробках».

– В «Сигарах и спичечных коробках»? Эй, дай прикурить, шеф! – Оператор хихикает над собственной шуткой. Обычное утомительное чувство юмора персонала «Глаза» – вот уж по чему Фрэнк не будет испытывать ни малейшей ностальгии.

– Мужчина, белый. Около метра восьмидесяти. Среднего сложения, килограммов семьдесят пять-восемьдесят. Тридцать с небольшим. Костюм, галстук. Прическа – хвостик. Два колечка в правом ухе.

– Погодите-ка. – Слышен яростный стук клавиш. – «Сигары и спичечные коробки», «Сигары и спичечные»… О'кей, нашел. Из неформалов-нонконформистов.

– Может, и так. Думаю, он профессионал. Лица не узнаю, но это ничего не значит.

– Ранняя пташка, а?

– Ранняя пташка врасплох застигнет букашку. Или, во всяком случае, надеется.

– Хорошо шутите, мистер Хаббл. Почти смешно.

– «Глаз», пожалуйста, выполняйте то, что входит в ваши обязанности.

– Вообще-то, – говорит оператор, растягивая слова на манер уличного подростка, – я его уже засек.

Достаточно беглого взгляда вверх, чтобы убедиться: так и есть. Камера слежения над головой у Фрэнка нацелена на хвостатого и следит за каждым его движением. С другого угла потолка на злоумышленника уставилась еще одна камера. Поворачиваясь на оси, обе камеры отслеживают перемещение хвостатого, словно пара обвиняющих перстов.

– Пока еще не вижу вас, мистер Хаббл, – добавляет оператор.

– Я позади него, метрах в десяти.

– Ах да. Вас так легко не заметить. Хотите, чтобы я начал запись?

– Да, начинайте.

– Ладненько. Улыбочку – «чи-и-из».

– Я бы попросил вас, – говорит Фрэнк, стараясь привнести в свое чревовещание нетерпеливую нотку.

– Ну, прости-ите, – тянет оператор и бормочет коллеге – не в микрофон, но довольно громко, так что Фрэнку все слышно: – У меня тут старина Хаббл со своей хаббалистикой.

Коллега издает иронический стон.

Фрэнк ничего не отвечает, и спустя две секунды коротковолновый прибор автоматически прерывает связь, чтобы поберечь крошечный литиевый аккумулятор.

Сигарный отсек отдела «Сигары и спичечные коробки» напоминает курительную комнату в мужском клубе – тут есть и заваленные журналами кофейные столики, и лампы под зелеными абажурами, и гравюры в темных рамах на стенах, и книжные шкафы, заставленные старинными книгами из тех, что приобретают ради переплетов. Покупатели – преимущественно мужчины – рассевшись по мягким кожаным, с пуговками, диванам и креслам, поставив ноги на табуретки, выбирают сигары из специальных табачных камер, которые распахивают для них выряженные в ливреи продавцы. Некоторые, не в силах отложить удовольствие до дома, уже принимаются за свои сигары – закуривают и с довольным, расслабленным видом выпускают клубы дыма, праздно пролистывая журналы или любуясь до блеска начищенными кончиками собственных ботинок.

Отсек спичек, некогда занимавший всю торговую площадь «Периферии» на Фиолетовом этаже, теперь довольствуется отгороженным пространством, которое приблизительно в десять раз меньше прежнего. Когда братья Дни решили забрать Фиолетовый этаж для собственных нужд, «Спичечные коробки» слились с «Сигарами» (или, точнее, «Сигары» поглотили их), а чтобы приспособиться к новым стесненным условиям, было решено распродать почти весь имевшийся запас товара и сократить число сотрудников до одного. Могло быть и хуже. Те отделы с Фиолетового этажа, для которых не нашлось подходящего места на нижних этажах, – а таковых оказалось большинство – просто прекратили свое существование.

Запахи сигарного дыма, картона и серы смешиваются и щекочут ноздри. Фрэнк неотступно следует за хвостатым в сторону прилавка – стола-бюро с задвижной крышкой полированного красного дерева. По дороге хвостатый останавливается полюбоваться спичечными коробками, выставленными на обозрение в прозрачных виниловых футлярах на стенках перегородок. Какое хладнокровие – человек ведет себя так уверенно и спокойно, что Фрэнку почти начинает казаться, что это один из тех редких случаев, когда инстинкт повел его по ложному следу.

И все же хвостатого выдают глаза. Он вовсе не смотрит на спичечные коробки, которые якобы разглядывает, – он только притворяется, поводя глазами туда-сюда, а на самом деле мысли его где-то блуждают. Вот еще один из характерных признаков – очевидный для тех, кого учили их распознавать.

Наконец хвостатый приближается к бюро красного дерева. Единственный продавец, оставшийся в отделе от прежних кадров, – мужчина с седой головой и дряблым, морщинистым лицом, по-видимому, приблизительно одних лет с Фрэнком. На нагрудной карточке значится фамилия – Мойл. Сейчас все его внимание сосредоточено на коробке, которую он изучает через ювелирную лупу, вставленную в правую глазницу. Хвостатый слегка кашляет, чтобы привлечь к себе внимание. Затем снова прокашливается, и на этот раз Мойл замечает его. Он поднимает голову, и лупа падает в заранее подставленную ладонь.