Елена Капица - Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма

• Название: Двадцатый век Анны Капицы: воспоминания, письма
• Автор: Елена Капица
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-7784-0327-5

Книга основана на мемуарах, дневниковых записях, переписке и интервью Анны Алексеевны Капицы (1903–1996) — дочери крупнейшего русского инженера А. Н. Крылова и жены выдающегося ученого — академика, лауреата Нобелевской премии Петра Леонидовича Капицы (1894–1984). Время, охватываемое в этих материалах, включает три русские революции, Гражданскую и Великую Отечественную войны, сталинскую эпоху, годы брежневской стагнации и начало перестройки. В текстах проступает живая, заинтересованная личность, связанная многими связями с разными людьми и событиями, XX век обретает как бы новое измерение.

Книга подготовлена Е. Л. Капицей и П. Е. Рубининым — личным доверенным помощником академика П. Л. Капицы, снабжена пояснительными статьями и необходимыми комментариями. Рассчитана на самые широкие круги читателей.

---

Вечером мы были в Кракове, чудесный цветущий, целехонький великолепный город, масса энергичных женщин, магазины переполнены прекрасными вещами, но цены!! Наутро мы нашли одного знакомого поляка-физика[160], директора физического института. Он нас сначала водил по своему институту, а потом по старому Университету, где все так, как было 300 лет тому назад, все традиции сохраняются, все убранство тоже. Под конец пришли в лабораторию алхимика, где работал Фауст. Над камином висят всякие чудища, вроде мумии кошки, черепахи, какие-то реторты, колбы, изображение алхимических формул и не поймешь что. В эту лабораторию к Фаусту приходил Мефистофель и, уходя, притворил за собой дверь, и рука его прожгла дерево, и до сих пор видна вся ладонь. Вот видите, какие мы места посещаем. К сожалению, Вавельский замок был закрыт, и мы были только в соборе, на могилах королей, у Пилсудского лежат цветы. Правда, мы несколько успокоились, увидав, что и у Мицкевича и Словацкого тоже цветы. Скажу Вам по секрету, что алтарь в Кракове мне понравился меньше, чем в словацком городе Левоче, где он сделан учеником мастера Вита Ствоши и где весь собор чистейшей готики, без барокко, которое мне порядком приелось. Но весь Краков обаятелен, до того там много маленьких трогательных деталей, и ворота, и наличники, какие-то зверушки на домах, своды окон. В довершение всего, нам сказали, что в Кракове 40 действующих монастырей, семинарий и пр., и пр.

От Кракова до Татр совсем близко, по дороге заехали к нашим польским друзьям, оказалось, что они только что построили крошечный горный домик около Закопане, на той дороге, по которой мы ехали. Сейчас уже думаем о том, как поехать дальше в Прагу, это дней через 10, а пока отдыхаем от машины. Сейчас здесь всё полно туристами и все ходят в коротеньких трусиках — все, всё равно [какой] пол, возраст, седые или черные волосы. Мы в юбках и брюках прямо белые вороны. Это очень занимательно и весело, как-то просто и быстро привыкаешь, и кажется, что так и нужно. Очень хочется Вас видеть и жаль, что Вас нет, чтобы вместе посмотреть на диковинки и посмеяться. Как Вы там живете?..»

«19 сентября 1959 г., Прага

…Вчера приехали в Прагу и 23-го едем домой. Так что числа 28. IX будем в Москве. <…> Как и где Вы? Очень соскучилась без наших веселых встреч. Хочется просвещаться вместе. Мы объехали всю страну, видали уйму людей и вещей. Я Вам писала письмо на Москву, получили его? Все шлют привет, особенно П. Л…»

«27 апреля 1960 г., Москва

…Я совсем не повышаю свой культурный уровень, хотя читаю американские романы. Один очень длинный, очень интересный, но с анатомическими подробностями sex’а, вполне натуралистическими. Это серьезный автор и серьезный роман, психологический к тому же. Придется Вам его почитать, я его получила от одной знакомой американки.

На выставке не была, я не хочу расстраиваться одна, это очень скучно и грустно. Лучше поеду посмотрю в Бухаресте Ван Эйка и Эль Греко! Мы будем проезжать церкви в Сев. Румынии, все расписанные фресками снаружи. Очень хочется все это видеть. Жаль, что без Вас, а так бы было интересно вместе. Я обложилась путеводителями, картами, словарями и пр., и пр. И мне кажется, я уже всюду была. В Болгарии очень хочется увидеть живопись 9 в. до Р.Х. в могильниках около Казанлыка[161]. Но туда пускают только избранных, я очень надеюсь, что мы попадем в их число. Живопись так деликатна, что боится воздуха и людей…»

«10 мая 1960 г., Румыния, г. Синая

… Вот мы доехали почти до Бухареста, а через 2 дня будем в Болгарии. Едем очень интересно, страна необыкновенно живописная, народ приветливый и непосредственный, говорит только по-румынски, поэтому много смешного. Разговариваем с разговорником. Вот только погода нас не балует. В Карпатах, куда мы забрались по серпантину, был дождь, а потом пошел снег. Наконец здесь, в Синае, светит солнце и, кажется, будет тепло. Ехать очень интересно. Мы были в таких местах, куда немногие приезжают, даже лошади пугаются! А их здесь несчетное количество. Очень живописны деревни, многие в нац. костюмах, на воротах чудесная резьба, очень красочно. В Молдавии — избы всех цветов.

Все шлют привет. Целую…»

«14 мая 1960 г., София

Дорогая Валентина Михайловна,

Мы в Болгарии. Сейчас уже в Софии. Но видели этот чудесный город, тот, который посылаю Вам. (На обороте открытки фото Тырнова с р. Янтра. — Е. К.). Видала в Казанлыке древнюю гробницу с росписью — очень красиво и вполне изумительно! Были на Шипке, где все усеяно русскими костями. Куда только русских не заносило…»

Валентина Михайловна — Анне Алексеевне

«3 июля 1960 г., Ленинград

Анна Алексеевна, дорогая!

Каждый день помню о Вас, потому что давно я ни к кому не питала таких хороших чувств, как к Вам, да и всей Вашей семье… Пусть это Вас не тяготит и не связывает. Может, я и не должна была бы быть столь откровенной, но не надо воспринимать это как назойливость.

Ленинград красив несказанно вечерами и ночью. Днем или слишком жарко, или льет дождь. Занимаюсь альтруизмом и устала, но не без пользы. Воскресить мертвых я, конечно, не пыталась, но живым помогла успокоиться.

В музеях внутри не была (ведь весь город — музей), почему-то не хочется. Стыдно, конечно, может, пойду еще. Была в Пушкине у Тани [Вечесловой] несколько раз. Ходили в парк и в Екатерининский дворец, в нем восстановлено несколько зал (или залов?) и весь фасад со стороны парка. Как-то и приятно, и грустно. <…> Мечтаю 9-го попасть к Вам[162] — но как? Я „безлошадная крестьянка“. Может, Вы меня кому-нибудь подсунете?

Крепко Вас целую в фаюмский портретик[163]…»

Анна Алексеевна — Валентине Михайловне

«12 декабря 1960 г., Москва

…Очень без вас скучно, когда вы опять будете с нами? Тут в продолжение 10 дней мы были в окружении американцев с Пагуошской конференции. П. Л. с ними заседал и беседовал. А я развлекала дам и кормила делегатов обедами, ужинами и т. д., так как П. Л. постоянно их приводил домой. Я до того доамериканилась, что мой английский стал с американским акцентом.

Дамы были очень забавные, некоторые хорошо говорили по-русски, потому что родились здесь. Другие рассказывали мне, как все знакомые и незнакомые в Америке, узнавая, что они едут в Москву, приходили в ужас, считая, что это безумно опасно для жизни, что надо думать о детях и не ездить в такие опасные места! Другие говорили, как в первое время они думали, что у нас на улице с ними могут быть грубы, узнав, что они американцы могут быть неприятности, и как постепенно с каждым днем они все больше и больше удивлялись, что ничего не происходит и, очевидно, это все выдумки.

Один вечер в Академии был не совсем обычный. Все началось чопорно и торжественно, но понемногу народ веселел, оказалось, что один из американских делегатов привез с собой аккордеон, который он принес в Академию. На удивление чопорных академиков, этот американец снял пиджак и начал играть. Все развеселились, начались песни, танцы, даже китайцы начали водить хоровод с американцами! Но все же это все показалось неприличным, и около 11 часов начали тушить свет. Если бы нас всех не вытурили, то веселье продолжалось бы до утра. П. Л. заметил, что, вероятно, со времени Ломоносова ничего подобного в Академии не было…»

«18 апреля 1961 г., Высокие Татры

…Вот мы опять гуляем по нашей милой Чехословакии, солнечно, как-то не жарко, хорошо ходить ногами по горам. Мы, конечно, страшно радовались и удивлялись полету Гагарина, теперь уже Луна совсем доступна. Но тут же начались неприятности на Кубе. Для чего людям драться, когда можно так хорошо занять свое время и свою энергию.

Перед поездкой сюда я получила письмо из Ленинграда о Кижах. Это все возможно, и даже очень просто. Пароход отходит из Ленинграда в понедельник и возвращается в субботу. Он довольно комфортабельный и останавливается в разных интересных местах, в Кижах и на Валааме. Так что готовьтесь. <…> Привет от П. Л. Целую Вас…»

Валентина Михайловна — Анне Алексеевне

«1 апреля 1962 г., Москва

Дорогой Фаюмчик!

Очень без Вас пустынно в Москве (вернее, в моей душе, т. к. Москву я так еще и не видела, да и не хочу) и как-то ненадежно. Вот видите, как Вы меня развратили и избаловали Вашим вниманием!

…Последние дни мело снег, и он на ходу таял, туманы, тьма и гадость. Вот сегодня проглянуло солнце, и я вылезла на улицу. Запах воздуха — понравился, хоть он и попахивал бензином. Голубей что-то осталось мало — их, говорят, ликвидируют из-за заразы какой-то, которую они распространяют.

Вот Грэм Грин в романе „Суть дела“ говорит: „Истина никогда, по существу, не приносит добра человеку — это идеал, к которому стремятся математики и философы. В человеческих отношениях доброта и ложь дороже тысячи истин“.