Михаил Певцов - Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь

• Название: Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь
• Автор: Михаил Певцов
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-358-07749-2

Книга включает документальные очерки о трех экспедициях, предпринятых автором в середине XIX века. Увлекательный и подробный рассказ М. В. Певцова о своих путешествиях раскрывает обаяние личности этого замечательного русского ученого-географа.

---

Мужчины и женщины обуваются в просторные кожаные сапоги, похожие на китайские, без каблуков, с широкими, но короткими голенищами и толстыми войлочными подошвами, прошитыми ремешком или дратвою. Зимою на ноги надевают предварительно войлочные чулки, выдающиеся из голенищ.

Головной убор у мужчин и женщин одинаков: коническая шапка с круглым мягким шишаком на верхушке и широкими, загнутыми кверху полями, отороченными снаружи мехом (лисьим, волчьим, рысьим) или плисом (у летних шапок). Зимою, в сильную стужу, монголы отворачивают их, защищая себе лоб, уши и затылок[27]. Сзади спускаются с шапки две малиновые или пунцовые ленты, длиною вершков в десять. Летом, в жары, монголы вместо шапок часто повязывают голову платком, узлом на затылок.

* * *

Скотоводство составляет, как известно, главное, основное занятие обитателей Монголии. Кроме рогатого скота, в этой стране пасутся огромные стада баранов, множество лошадей и верблюдов; водятся также в небольшом количестве и козы.

Монгольский рогатый скот довольно крупной породы. Кроме обыкновенного рогатого скота, в Монголии водятся еще сарлыки (Bos grunniens Lin.). Это потомки дикого быка — яка, живущего ныне на свободе в пустынях Тибета. От скрещивания сарлыков с обыкновенным рогатым скотом произошли помеси (хайныки и хайлыки), но потомки этих помесей недолговечны.

По наружному виду сарлыки очень похожи на дикого яка и разве немного уступают ему в величине. Они живут преимущественно в высоких, горных местностях Монголии: в Алтае, Хангае и Гентэйских горах, но в Гоби нам нигде не приходилось видеть их. Самки сарлыков дают густое и очень вкусное молоко, но мясо этих животных, по уверению пробовавших, грубо и не так вкусно, как обыкновенного рогатого скота. Акклиматизация сарлыков у нас в Алтае, Тарба-гатае или Тянь-Шане была бы, по всей вероятности, возможна и принесла бы немало пользы, так как от них, кроме мяса, кож и молока, получают еще ценный волос и шерсть.

Монгольские лошади мелки и некрасивы. Короткое туловище с плоским тазом, слегка выпуклый лоб, длинный, пышный хвост и большие уши составляют отличительные их наружные признаки. Они пугливы, а взятые прямо из табуна, малоезженные — дики; но все вообще очень выносливы и крайне неприхотливы на пищу, довольствуясь в пустыне такими жесткими растениями, которых наши лошади в рот не возьмут. Наружностью и ростом монгольские лошади уступают киргизским. Впрочем, в Восточной Монголии, поблизости Большого Хингана, водятся, как нам говорили, более крупные лошади, которых самим не приходилось видеть.

Нечего и говорить, что все монголы отличные наездники; даже монголки смело могут соперничать в верховой езде с лучшими европейскими берейторами, разумеется не красотою посадки и знанием манежных тонкостей, а умением справляться с ретивым конем и способностью к продолжительным, неустанным переездам. Седла у монголов глубокие с весьма широкими и высокими передними луками. С ленчика по обе стороны спускаются кожаные лопасти с узорами, оттиснутыми или набитыми красками. Массивные стремена с широкими подножками поднимаются так высоко, что всадник сидит на лошади с согнутыми чуть не под прямым углом ногами.

Тяжести монголы перевозят преимущественно вьючным способом на верблюдах, а телеги употребляются для этого реже, да и то почти исключительно в восточной, наиболее ровной половине Монголии. Монгольские телеги — это первобытные двуколки с угловатыми колесами. Спицы и втулка колеса заменяются крестовиною, вставленною в обод. В замке крестовины проделано четырехугольное отверстие для укрепления оси, вертящейся, подобно вагонным осям, вместе с колесами. В телеги с тяжестями запрягают всегда быков, а лошади вовсе не знают упряжи. На них, однако, возят иногда чиновников в китайских телегах, привязывая к оглоблям длинные поперечины, концы которых верховью монголы берут к себе на седла, прикрепляют и тянут таким образом экипаж. Важные сановники ездят большей частью в паланкинах, поддерживаемых на весу едущими с обеих сторон четырьмя верховыми посредством поперечин, прочно прикрепленных к двум продольным шестам, соединенным с крышею паланкина.

Верблюды в Монголии, так же как и в наших киргизских степях, двугорбые, хорошо обучены и очень привычны к продолжительным движениям под вьюками, в особенности в восточной половине страны, где ежегодно в течение осени и зимы многие тысячи их заняты перевозкою чая из Калгана в Кяхту.

Монгольские вьючные седла для верблюдов (хоманы) очень удобны, равно как и самые способы вьючки и развьючки, позволяющие выполнять ту и другую операцию быстро. Каждый из двух, приблизительно равных по весу грузов, предназначаемых на одного верблюда, монголы оплетают крест-накрест веревкою несколько раз, делая из нее по две петли наверху. При вьючке оба груза приподнимаются двумя рабочими и прикладываются к бокам лежачего (на животе с подогнутыми под себя ногами) верблюда, причем петли одного из грузов продеваются чрез противоположные им на другом грузе и потом чрез них просовывается палочка, удерживающая грузы на седле. Для развьючки, когда верблюд будет уложен, стоит только выдернуть эту палочку, и оба груза тотчас же упадут на землю; но если не желают их потрясать, то поддерживают при вынутии палочки и опускают постепенно. Благодаря такой простоте вьючки и развьючки верблюдов, при монгольских караванах следует очень немного людей в качестве погонщиков: на 10 верблюдов полагается достаточно по одному рабочему, и они без затруднения справляются в пути.

Караванное движение в Монголии совершается главным образом осенью и зимой (с августа по апрель), а летом и весной, по причине жаров и слабости в это время верблюдов, караваны ходят редко, — только в крайних, не терпящих отлагательства случаях. С наступлением же осени по всем караванным трактам начинается усиленное движение, в особенности по Калганско-ургинскому, по которому ежегодно перевозится более миллиона пудов одного только чаю. Величина караванов бывает, конечно, весьма различна. Нам ни разу не приходилось встречать в Монголии каравана более как в 300 верблюдов, но в Тибет на поклонение далай-ламе ходят, говорят, очень большие караваны — в 500 и больше верблюдов или, по выражению монголов, в несколько огней. Это значит, что люди, следующие в таком большом караване, не могут помещаться на станциях в одной палатке (при одном огне), а располагаются в нескольких.

На верблюда в Монголии грузят от 12 до 16 пудов. Нагруженный 12 пудами, хороший верблюд свободно делает в день 40 верст, если нет встречного ветра, в противном случае — менее. С тяжелыми же вьюками в 16 пудов караваны проходят ежедневно около 30 верст, но в два приема: с восхода солнца идут до полудня, потом останавливаются часа на четыре, а вечером делают вторую половину перехода. При следовании с легкими вьюками, не более 12 пудов, и притом на свежих жирных верблюдах, караваны движутся безостановочно 12 часов в сутки — от полудня до полуночи, а от полуночи до следующего полудня отдыхают на ночлежном месте[28]. В этом случае дневные переходы простираются до 50 верст.

Расстояния монголы определяют числом дней пути, а потому желающему знать их поточнее необходимо справляться о быстроте самого движения в зависимости от рода и качества животных, на которых оно может быть совершено в известное число дней. День пути большим ходом на хорошем порожнем верблюде и на коротком пространстве осенью и зимою можно принять шестьдесят верст, на посредственном — в пятьдесят. Дневной переход на хорошей лошади в непродолжительном путешествии около семидесяти верст, на посредственной — пятьдесят. В Юго-Восточной Монголии, сопредельной Внутреннему’ Китаю, монголы знают китайскую ли (0,542 версты) и могут определять расстояния этой единицей, но в остальных странах не знакомы ни с какими путевыми мерами.

Монголы прекрасно знают верблюда и мастерски умеют ухаживать за ним, если не поленятся. Осенью, выступая в путь на жирных верблюдах с вьюками, они в течение первых трех или четырех дней выстаивают их, т. е. не дают им за все это время вовсе пить, не спуская даже на пастбища, если оно не у колодца, а на берегу ручья или речки, из которой верблюды могут напиться. На твердой, каменистой почве Монголии верблюды при продолжительном движении с вьюками часто протирают свои подошвы и начинают хромать. Тогда монголы искусно подшивают их кожей. Для этой операции верблюда кладут на бок и крепко спутывают ему ноги веревкой, причем два-три человека держат его связанным. Рану предварительно очищают от грязи, потом посыпают ее каким-то растительным порошком и накладывают сверху лепесток мягкого трута. Поверх его налагается повязка из кусочка размоченной верблюжьей кожи с тремя узкими язычками, которые продеваются через отверстия, проколотые толстой изогнутой иглой в подошве вокруг раны. Иногда повязку, состоящую из кожаного кружка, прошивают той же иглой посредством бечевки или ремешка к подошве швом внутрь.