Зигфрид Обермайер - Храм фараона

• Название: Храм фараона
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02002-5

Египет. Времена правления Рамзеса II. Эпоха истории человечества, когда государствами правили Цари Небесных Династий, те, кто считался живым воплощением богов. Мечтая прославить имя любимой жены Нефертари, Рамзес II приказал молодому и талантливому скульптору Пиайю воздвигнуть величественный храм в ее честь. Но, создавая свой шедевр, скульптор хотел воспеть совсем другую женщину — дочь Рамзеса Мерит.

---

Третьим жрецом уже несколько лет служил молодой, сообразительный и несколько непроницаемый Бекенхонс, который всю жизнь отдал храму и которого еще со времен, когда он был юным неофитом, называли Беки. Не обуреваемый гордыней, подобно Тотмесу, третий жрец не слыл и любимцем царя. За все, чего он достиг, Бекенхонс мог благодарить только свои ум и старание. Он никогда не высовывался, но никогда и не отсиживался в тени, если право и долг требовали от него решительных действий. Беки жил еще у своих родителей — незнатных, скромных людей, которым он выстроил красивый дом. Небунеф хорошо ладил с ним, но дорогу к сердцу Беки он не нашел, как и Тотмес, который безуспешно пытался затащить молодого жреца в свой круг. Так каждый из трех жрецов Амона стоял сам по себе, но вместе они распоряжались целой армией жрецов и помощников, занятых в храмовой службе, в управлении и культовых службах. В их подчинении находились также певцы, музыканты и много храмовых рабов, занятых грязной работой. Каждый день верховный жрец Небунеф с помощником просматривали самые важные бумаги. Приходили новости о широко разбросанных по стране имениях храма, которые занимались разведением крупного рогатого скота, коней, свиноводством, птицеводством, а также выращиванием овощей, зерна, льна и многим другим. Эти доклады приходили почти из всех областей Верхнего и Нижнего Египта, потому что Амон был, как и прежде, самым могучим и самым богатым богом страны.

Конечно, в первую очередь прочитывались царские послания. Их писец должен был вручать самому верховному жрецу, который вставал, кланялся, целовал печать, чтобы потом, стоя, прочитать, что пишет Богоподобный повелитель.

В это утро в Фивы прибыло траурное послание, которое побудило Небунефа пригласить принцессу Мерит, второго и третьего жрецов и первого архитектора Пиайя.

Солнечная ладья Ра высоко поднялась над горизонтом, она посылала луч за лучом на большое озеро, золотила деревья, кусты и илистый берег своим сиянием. Яркие блики играли на серебряных трубах царской охраны, которые возвестили о пробуждении тем, кто видел сны в белых льняных шатрах с развевавшимися над ними цветными флагами.

Благой Бог любил свободную жизнь в легких шатрах на воздухе, любил эти прохладные утренние часы, когда трубы возвещали о новом дне охоты, на которой его ожидали развлечения, а не трудные обязанности. В особой палатке сыну Солнца была приготовлена ванна. Там же ждал его цирюльник, потому что фараон, как и все его подданные-мужчины, чувствовал себя хорошо только тогда, когда был чисто выбрит с ног до головы. Конечно, тысячи лет назад египетский царь носил бороду, но его преемники во время торжественных церемоний бороды себе привязывали.

Царский цирюльник являлся одним из избранных, кому позволялось прикасаться к Благому Богу, и эта высокая и почетная должность сделала его богатым и уважаемым человеком. Гори имел титул Друга царя, обладал цветущей фермой по выращиванию крупного рогатого скота, которая снабжала жертвенными животными храм Пта, и мог, благодаря своему непосредственному контакту с царем, многое знать и на многое оказывать влияние. Должность цирюльника являлась для него лишь побочной деятельностью. Он был кем-то вроде доверенного камердинера, который выполнял некоторые деликатные поручения царя. Ему не позволялось первым обращаться к сыну Солнца, но это было для Гори малой заботой, потому что по утрам Рамзес любил короткую и веселую беседу и с удовольствием сам задавал вопросы и выслушивал придворные сплетни.

У Гори не было ни гарема, ни супруги — вместо этого его дом наполняли рослые рабы с томными глазами, из которых он выбирал себе любимцев и обращался с ними скорее как с сыновьями, чем как со слугами. Царь, конечно, знал об этом и часто забавлялся тем, что пытался навязать цирюльнику красивую рабыню. Так как от царского подарка нельзя было ни отказаться, ни обменять его, ни передарить кому-либо другому, это существо привносило в дом Гори беспокойство и смущение. Низкие создания соблазняли молодых рабов, и некоторые из них становились упрямыми и своевольными, испробовав то, что нравилось им больше, чем ласки господина. Гори, конечно, завуалированно жаловался фараону, однако Рамзес делал вид, как будто не понимает страданий несчастного мужеложца.

Так было и сегодня. Царь принял теплую ванну, один из его слуг, обладавших «ловкой рукой», втер ароматное масло в его кожу и приятно пощипал ему мускулы. Затем пришел Гори с остро наточенной бритвой и искусно и быстро удалил волосы на лице, под мышками и в паху.

Рамзес заставил его некоторое время работать молча, а потом закинул удочку:

— Во время последнего праздника я отослал к тебе в дом чрезвычайно красивую рабыню, и я надеюсь, что на этот раз наконец угодил твоему взыскательному вкусу. Ты ею доволен? Хороша ли она в постели?

Гори как раз собирался укоротить длину волос на голове царя на ширину мизинца. Ножницы выпали у него из рук.

— Доволен, Богоподобный. Но ты же знаешь, что женщины, молодые они или старые, красивые или безобразные, создают сложности. Они капризны, скрытны, упрямы, непокорны и большей частью не способны к тому, чтобы выполнять желания своего господина…

— Ну, Гори, — хохотнул Рамзес, — для таких имеется палка. Дюжина ударов по задней части способна решить большинство проблем. В моем гареме триста женщин — и никаких сложностей. Ты должен только правильно обращаться с ней в постели, и вскоре она будет чувствовать себя как твоя супруга и станет совсем ручной. Ты это попробовал?

Гори вздохнул:

— Но, Богоподобный, вся моя сила принадлежит тебе, я не могу и не решаюсь тратить ее на женщин. Я от этого, может быть, устану, стану неловким и утрачу твою милость. Нет-нет, твоя милость мне дороже всего.

Рамзес рассмеялся от всей души, и Гори чуть было не порезал его ухо.

— Ах, Гори, ты старый растлитель мальчишек, если говорить прямо. Ладно, отошли девушку именем Баст назад ко двору и выбери себе вместо нее раба. Мои сыновья уже встали? Молодежь трудно встает по утрам.

Но все четверо были уже давно на ногах. Они искупались, торопливо проглотили пару ложек гороховой каши с медом и тренировались в стрельбе из лука по тонким глиняным кувшинам, вылепленным в рост человека. При попадании такой кувшин со звоном разлетался на куски.

Рамзес подошел к ним и понаблюдал за соревнованием. Девятнадцатилетний Амани снова выказал себя возбужденным и нетерпеливым, его стрела часто не попадала в цель. Он с досады отбросил лук.

— Мне уж слишком не везет в игре! — воскликнул он в гневе. — Каждая стрела летит не так. Надо учитывать ветер и что-то еще. Я предпочитаю вот это…

Он вытащил пращу, играючи развернул ее, и глиняный кувшин разлетелся на тысячу кусков. Слуга протянул ему еще пару хорошо обкатанных камней, и ни один из них не пролетел мимо цели.

Амани гордо улыбнулся:

— Попробуйте догоните меня с вашими стрелами, если сможете.

Сети улыбнулся в ответ:

— Почему нет? Ты, конечно, прав — каждая стрела летит по-своему, и ветер откуда-то всегда дует. Но если следует все это учесть…

До того как натянуть лук, он проверил стрелу, старательно прицелился, и кувшин разлетелся на куски. Его вторая стрела отбила только верх кувшина, зато третья, как и первая, попала прямо в цель.

Царь подошел к ним, и сыновья почтительно поцеловали его руку.

— Были бы вы в Кадеше, битва была бы закончена в первый же час. Камни, пущенные из пращи Амани, раздробили бы множество хеттских черепов, как глиняные кувшины, а ваши стрелы пробили бы любой кожаный панцирь.

Конечно, это не было сказано всерьез, но молодые люди так просияли, как будто отец только что назначил их своими соправителями.

— Теперь о сегодняшних планах, — продолжил царь. — Опытные охотники считают, что мы уже достаточно добыли дичи здесь, на восточном берегу, и что нам следует отправиться в угодья на юге. Последуем их совету. Через полчаса мы отправляемся.

Приблизительно в это время Меру отправился в путь. Он шел мало известными обходными тропами, чтобы не попасть в руки никому из ширдану. Услышав издалека плеск воды и человеческие голоса, он присел, прислушался и стал напряженно всматриваться туда, откуда исходил шум. Он стоял по колено в воде, но из-за дремлющих повсюду крокодилов не осмеливался пойти дальше. Он не хотел использовать лодку, потому что тогда он был бы не так подвижен и его легче было бы обнаружить.

Пригнувшись, он всмотрелся вдаль и увидел, как помощники охотников отодвигают заросли папируса. Потом у берега появились несколько мужчин, и Меру показалось, что на одном из них блеснул золотой урей. Это, похоже, был один из принцев, который при помощи слуг забирался в опасно качавшуюся лодку. Бесконечно медленно Меру взялся за свой лук, положил стрелу, прицелился и… снова опустил оружие. Расстояние оказалось слишком большим, и вокруг было так много людей. Он еще глубже присел и медленно, как улитка, стал ползти вперед. Меру не чувствовал ни страха, ни ненависти, им владела только одна-единственная мысль: один из сыновей Солнца был предназначен для его стрелы. Поэтому он полз весь в иле вперед и вперед. Почти жреческое чувство завладело им сейчас, ведь это Себеку он хотел пожертвовать одного из принцев в качестве искупительной жертвы за пренебрежение, которое бог Крокодил терпел при нынешнем царе.