Зигфрид Обермайер - Храм фараона

• Название: Храм фараона
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-486-02002-5

Египет. Времена правления Рамзеса II. Эпоха истории человечества, когда государствами правили Цари Небесных Династий, те, кто считался живым воплощением богов. Мечтая прославить имя любимой жены Нефертари, Рамзес II приказал молодому и талантливому скульптору Пиайю воздвигнуть величественный храм в ее честь. Но, создавая свой шедевр, скульптор хотел воспеть совсем другую женщину — дочь Рамзеса Мерит.

---

Нефертари сказала как-то мужу:

— Совершенно твой сын! Он никогда особенно не торопится, но все, что он начинает, доводит до конца.

При этом она улыбнулась, и Рамзес восхищенно посмотрел на ямочки на ее щеках. Он благодарил всех богов, неудавшиеся роды не оставили на ней неизгладимого следа.

Царь любил всех своих детей — их было уже более сорока, — однако больше всех он заботился о сыновьях Нефертари, а любимым его ребенком была Мерит, прекрасная и гордая, которая частенько спорила с отцом, поддразнивала его, подшучивала над ним, но становилась львицей, если кто-либо подвергал малейшей критике ее братьев перед ним. Теперь она была его большой дочерью, которая сверху вниз смотрела на маленьких братьев и сияла от радости и гордости от того, что царь послал ее с маленьким двором с официальной миссией на юг.

Для этого был снаряжен царский флот из четырех ладей. Одна была предназначена для Мерит и ее ближайшего окружения, одна — для Пиайя и его помощников с их планами и инструментами, две оставшиеся везли мебель для путешествия, припасы и малый двор, состоявший из шестнадцати мужчин и женщин.

Первый официальный выход Мерит состоялся в Абидосе, где на берегу большая толпа ждала прекрасную дочь Благого Бога, исполненную прелести и очарования, и ликовала, видя представительницу повелителя Обеих Стран.

На Мерит был достигавший груди роскошный парик с венцом, на котором угрожающе подняли головы золотые уреи и горел золотом диск солнца; широкое ожерелье из золота в форме знаков Анк и Неферт, чудесной работы серьги из камней ляписа, оправленных в золото, с именами отца и матери в картушах.

Пиай шел во главе двора, позади кресла, в котором несли Мерит. После принцессы ему надлежало оказывать высочайшие почести и внимание. Каждый знал, что он — дитя этого города и что его путь к высочайшим должностям начался в мастерской Ирамуна.

Ирамун тем временем умер. Его вдова переехала к своей замужней дочери в соседний город, а мастерские перешли к одному из его прилежных учеников, который стал мастером. Вместе с ним Пиай отправился к маленькому храму Мертвых, который фараон Рамзес велел построить здесь в качестве последнего здания после завершения большого храма Озириса. Пиай облегченно вздохнул, когда увидел, что работы были почти закончены. Повсюду на колоннах и стенах сияли раскрашенные, чудесно исполненные плоские рельефы из мастерских Ирамуна, и Пиай увидел, насколько эта прекрасная работа отличается от углубленных рельефов, которыми фараон Рамзес приказал наскоро обученным ремесленникам украсить храм. Однако он молчал, ибо негоже обсуждать, а уж тем более осуждать царские приказы.

Он посетил скромную усыпальницу Ирамуна и принес там жертву. Смотрителю за гробницами он оставил пять медных дебов и попросил его дважды повторить жертвоприношение.

Во время торжественной трапезы Пиай и верховный жрец Венофер сидели за столом принцессы Мерит, которая расположилась на высоко приподнятом позолоченном стуле и с достоинством представляла царский дом.

Венофер по сложившейся давным-давно традиции унаследовал должность верховного жреца Абидоса от своего отца Мери. Так как Мери дожил до глубокой старости, его сын был далеко не молод, когда наконец наследовал ему. Он имел за плечами более сорока разливов Нила. Пиай передал Веноферу приказ Благого Бога забрать всех ремесленников, связанных с искусством, из Абидоса для строительства нового храма на границе с Кушем. Не без злорадства мастер заметил плохо скрытый испуг достойного жреца, когда тот услышал, что храм будет посвящен царице Нефертари. Верховный жрец раскрыл глаза и, заикаясь, пробормотал:

— Ну… итак… это… это… да, немного странно. Живой персоне… я имею в виду… смертной, да еще женщине…

С неменьшим удовольствием Пиай услышал в словах Мерит внезапный гнев ее отца:

— Ты называешь это странным, жрец Венофер? А мне кажется странным твое отношение. Даже если мой высокочтимый отец соорудил бы храм ослу, я и то не могла бы найти в этом ничего странного, разве что несколько необычно. Каждое решение Благого Бога для вас, жрецов, как и для всех других людей, приказ, которому надо безусловно следовать, как будто бы его отдал сам Амон-Ра или Пта. Кто пренебрегает этим, тот не годится даже в помощники жреца местного деревенского божка.

Венофер, достойный и ловкий верховный жрец, униженно склонил голову перед шестнадцатилетней дочерью Солнца. Он знал, что сболтнул лишнее, даже глупость и, заикаясь, пробормотал извинение.

Мерит улыбнулась:

— У кого хоть однажды не сидел на языке злой демон Подземной страны и не заставлял сказать глупость? Я верю, что твои слова не соответствовали твоим мыслям и принимаю извинения. Но теперь я хотела бы увидеть что-нибудь веселое. Разве здесь нет певцов и танцоров, фокусников и акробатов?

Мерит, которая дома мало ценила подобные представления, здесь полностью вошла в роль своего отца. А Пиай делал то, к чему давно привык на празднествах у фараона. Кубок за кубком он поглощал превосходные вина, становясь свободнее и смелее, и все чаще искал глаза прекрасной Мерит, которая украшала своим блеском праздник и прижимала к груди стебель лотоса, как скипетр Хека.

Венофер сказался усталым, и ему разрешили удалиться. Так как в Абидосе все находилось под знаком Озириса, то и представление певиц и актеров было предложено в этом духе. Особенно любимой была при этом сцена, в которой Изида складывает части разрубленного Озириса и обнаруживает пропажу фаллоса. Его братоубийца Сет нарочно бросил в Нил, и он был съеден рыбой.

Изида сделала новый фаллос, оживила его священными маслами, и, таким образом Озирис смог зачать своего сына Гора, которого Изида, скрывшаяся в болотах Буто, родила и воспитала мстителем за отца.

Не говоря ни слова, только при помощи мимики и танца лицедейка, выступавшая в роли Изиды, изображала, как богиня, плача, разыскивает мертвое тело кусок за куском, причем каждый раз она делала так, как будто-то бы погребала каждую найденную часть тела, чтобы не возбудить недоверие Сета. Однако она прятала куски под своим платьем, торопливо соединяла их, вылепила из глины фаллос и присоединила его к телу. Это тело изображал актер, который лежал без движения на земле, завернутый, как мумия, и с сильным, поднятым вверх искусственным членом. Изида легла на него, чтобы ритмическими движениями своего тела изобразить зачатие.

Видя, что Мерит одобрительно улыбнулась, остальные зрители также засмеялись и бурно зааплодировали. Потом пришли певцы и громко запели триумфальную песню воскресшему Озирису.

Великолепное отображение своего отца Геба,
Таинственное семя, возросшее из Атума,
Господин, который выше своих отцов,
Самый старший из лона своей матери!

Приди к нам в твоем первом облике,
Чтобы мы тебя обнимали,
Не покидай нас, господин.

Прекрасный лицом, великий любовью,
Отображение Пта, господин сладострастия,
Который раскрыл тело своей сестры и не утомил ее члены,
Хотя уже лежал в своих повязках.

Твоя сестра Изида приходит к тебе,
Вскрикивая от радости, от любви, приходит она.
Ты поднял ее на свой фаллос, твое семя устремляется в ее тело,
И Гор рождается от тебя.

— Не слишком ли много ты пьешь? — Мерит с насмешливой заботой посмотрела на Пиайя.

— Я пью в честь этого священного места, где Озирис и его сын Гор так почитаются. Из глаз Гора родилась виноградная лоза…

— Ну, тогда и я почту Гора.

Мерит взяла свой бокал, закрыла глаза и опорожнила его. Служанка сразу же наполнила его.

— Прекрасно путешествовать с тобой по нашей стране, — заметила Мерит, снова отпила глоток и тихо добавила: — Прекрасно также смотреть в твои серые глаза. Серые, как небо твоих предков в чужой северной стране, где дождь идет целыми днями. Может быть, это только легенда, но приятно это представить: выходишь на улицу и купаешься в прекрасной небесной воде…

— Ах, Мерит… Твои слова делают мне честь и отличают меня. Что я могу возразить? Ты принадлежишь к царской семье, и то, что я хотел бы сказать тебе, мне нельзя говорить… Если бы я мог говорить с тобой, как мужчина с женщиной, которую он… ну, уважает, которая значит для него больше, чем другие женщины… я мог бы потом…

Пиай поднял кубок и запил то, что хотел бы высказать, но не мог, по крайней мере, при свидетелях. Даже если они только шептались, за ними наблюдали сотни глаз: слуги и служанки ходили туда-сюда, наливали вино в бокалы, кропили стол ароматной водой; несколько вооруженных телохранителей стояли, как статуи, позади, готовые убить любого, кто, пусть даже по ошибке, коснется принцессы.