Марианна Колосова - Вспомнить, нельзя забыть

• Название: Вспомнить, нельзя забыть
• Автор: Марианна Колосова
• Издательство: Алтайский дом печати
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98550-188-9

Книга представляет собой единственное на данный момент собрание стихотворений поэтессы «первой волны» русской эмиграции Марианны Колосовой (1903–1964). Из пяти сборников, вышедших при жизни М. Колосовой, полностью представлен пятый сборник — «Медный гул». Остальные сборники: «Армия песен», «Господи, спаси Россию», «Не покорюсь!», «На звон мечей» публикуются с разной степенью полноты.

В книгу также вошли воспоминания современников, письма поэтессы и другие материалы.

Данное издание — 2-е (существующее только в электронном варианте). По сравнению с первым значительно расширено и дополнено.

Орфография и пунктуация в основном приведены в соответствие с нормами современного русского языка.

Примечание: Благодарю В.А. Суманосова (составителя книги) за предоставленную возможность ознакомиться с материалами 2-го издания.

---

ДАР УЛЬГЕНЮ

«Золотое озеро» на Алтае,
Горы гордо высятся над тайгою —
Это родина моя золотая,
Это мое самое дорогое!

Дым полоской стелется над логами,
Юрты островерхие дышат дымом.
Солнышко над конскими табунами…
Радостно рассказывать о любимом!

Кланяюсь ползущему с гор туману,
Издали сиреневым дальним скалам,
Буйному, сердитому Чолышману!
Их красу я памятью отыскала.

Чу! Гремит молитвенно старый бубен.
Там Ульгеню молятся, там камлают.
«Мы вас, духи горные, чтим и любим!» —
Голоса гортанные призывают.

В вечном одиночестве дремлют горы,
Грезят кедры древние в лунном свете,
Это все увижу я, но не скоро…
Жизнь моя летящая, вихорь-ветер!

В небе ястреб плавает одиноко,
В сторону кидаются птичьи стайки…
Шлю с улыбкой ласковой издалека
Дар Ульгеню песенный от алтайки!

1934 г.

НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ

Вставала затемно со свечкой.
Был слышен кашель за стеной.
Шла умываться на крылечко,
Где умывальник жестяной.

А под навесом, в полумраке,
Где кони хрумкали овес,
Чужие лаяли собаки
И пахло дегтем от колес.

Сейчас поедем. Мимо пашни,
Там, где под взрыхленной землей
Лежит мужицкий труд всегдашний
И клад наш русский золотой.

За синеватой дымкой — горы:
Алтай, утесы, снег и даль.
Мои знакомые просторы,
Моя знакомая печаль.

Блистает куполом церковным
Вдали село…
Опять меня к родным и кровным
Живое сердце увело!

И здесь, в чужом холодном мире,
Вдруг, не сдержавшись, закричу:
«Эй, далеко ли до Сибири?
Гони, ямщик! Домой хочу!»

26 декабря 1933 г.

ПОЖАЛЕЙ РОССИЮ

Матерь Божья, пожалей Россию!
Припади к Сыновнему кресту!
По-простому молимся, простые,
Ты помилуй нас за простоту…
Матерь Божья! Кровью и слезами
Заплатили мы за тяжкий грех.
Жалостная! Смилуйся над нами,
Заступись, Пречистая, за тех,
У кого душевная усталость
Выжгла веру в правду и в людей…
Ты когда-то с Сыном расставалась,
Мы расстались с Родиной своей…
Матерь Божья, пожалей Россию!
Капли слез пресветлых урони
В эту разъяренную стихию,
В эти взбудораженные дни.
Помоги бороться с темной силой,
Горный свет пошли во тьму ночей.
Сохрани, прости, спаси, помилуй
Нас, простых, бесхитростных людей!

Июнь 1934 г.

ГРОЗА НАД ГНЕЗДАМИ

Мирно жить нам под звездами
Почему-то нельзя.
И над нашими гнездами
Громыхает гроза!

Если шаг нерасчитанный
Вдруг погубит весь путь,
Над главой недочитанной
Можно только вздохнуть…

Не спеша, перелистывай
Жизни звонкие дни;
Только душу неистовой
До конца сохрани.

Смейся нежно и молодо,
Плачь, тоскуя, навзрыд.
От житейского холода
Ты ничем не укрыт.

Мирно жить нам под звездами
Почему-то нельзя.
И над нашими гнездами
Громыхает гроза!

30 апреля 1933 г.

КАЗНЬ

Стоял один под хмурым темным небом,
И грудь открытую пронизывал сквозняк.
Вот так (пусть он преступником не был),
Вот так, наверное, казнят!
И не жалеющим, а любопытным взглядом
На смерть идущего прохожий провожал.
Последний человек, палач, стоящий рядом,
Ему угрюмо руку сжал.

Наган, веревка, дыба, гильотина,
И смертник рядом с палачом.
Одна и та же, вечная картина
Жестокости.
Жалеть?
О чем?

1931 г.

НА ЭШАФОТЕ

В тюремной высокой башне
С тоской своей всегдашней
Сидит и хмурится гневно
Плененная королевна.

Изогнуты брови круто,
И очи грозят кому-то;
Быть может, тому народу,
Что отнял у ней свободу.

Народ (по какому праву?)
Вдруг отнял и трон и славу…
Все стало страшней и проще.
И смотрит она на площадь.

А там все та же картина:
Кого-то ждет гильотина.
Полна безумия чаша.
Принцесса, очередь Ваша!

Под хохот, свист и проклятья
Казнили отца и братьев!
Но, брови нахмурив гневно,
Не плакала королевна…

Указала царственным жестом:
«Палач, это ваше место»
И была в незримой короне
На эшафоте, словно на троне!

12 июля 1933 г.

НЕ БЫЛО В ЖИЗНИ

Знаю: приходят на дом,
Обыскивают, бьют прикладом,
Потом уводят в тюрьму.
Знаю: людей пытают,
Люди, как свечи, тают
Перед уходом во тьму.

Рассказ мой простой и грубый:
Глаза вышибают и зубы.
Под пыткой кости хрустят…
А где-то жизнь без угрозы,
А где-то … белеют розы
В хрустальных вазах грустят!

Есть холод чужого неба,
Есть жизнь без угла и хлеба,
И горечь бессильных слез…
Но не было… что такое?
Но не было в жизни покоя,
И не было белых роз.

Август 1933 г.

ЗИМОЙ

На крыльцо, засыпанное снегом,
Выходил высокий человек;
Выбегала в сад его собака,
Тщательно обнюхивая снег.

Из трубы дымок неторопливый
Крышу кутал в темную вуаль.
А собака лаяла тоскливо
И тревожно вглядывалась вдаль.

И стоял подолгу неподвижно
На крыльце высокий человек…
Он смотрел на черную собаку,
На деревья голые, на снег.

Думал он, что надо эту зиму
На усталых вынести плечах.
Думал о вещах неумолимых:
О работе, хлебе и дровах.

Прыгала собака с громким лаем,
Вился дым над низенькой трубой.
И собачья жизнь казалась раем
Рядом с человеческой судьбой…

14 января 1933 г.

ДЫШАТЬ НЕЧЕМ

Хорошо бы встретиться с человеком
На большом океанском пароходе;
И поговорить с ним не о войнах,
Не о политике, не о природе,

Не о спорте, интересующем многих,
Не о достижениях двадцатого века
Говорила бы я, встретив в дороге
Удивительного человека.

Ему, встреченному, совсем случайно,
Ему, с которым завтра расстанусь,
Рассказала бы я свои темные тайны
И поведала про великую свою усталость.

И губы, тоской прошлой томимы,
Расцветут потаенными словами
О людях, что были когда-то любимы,
А потом стали моими врагами;

О самом высоком душевном взлете,
О самой последней позорной ступени,
О самой тяжелой грязной работе, —
Когда пухнут руки и дрожат колени…

И снова о людях, о тех, которым
Отдавала тревожные удары сердца,
И о том, как искала тускнеющим взором
Близкого по духу, единоверца.

О том, как злобой душа томилась,
Оттого и бровь изогнулась круто…
Далека от меня Господня милость
В самые несчастные мои минуты.

В моем городе чужие люди,
Среди которых… дышать нечем!
Знаю, что на этом свете не будет
Такого парохода и такой встречи.

5 марта 1932 г.

ЭТО БЫЛО

Ночь темна. Река покрыта льдом,
Тишина безлюдная кругом.
На мосту, у стареньких перил,
Кто-то папироску закурил.

И взбрело же в голову ему, —
Верно, сам не знает, почему,
Прибежать, забыв ночной покой,
В полночь на свидание рекой.

Незнакомец, ты сошел с ума?
Ведь теперь не лето, а зима!
Подсмотрели сумрак и мороз
На ресницах капли крупных слез…

Это уж совсем не по-мужски
На мосту заплакать от тоски.
На морозе плакать и курить?
«Господи, невыносимо жить…

Господи, немыслимо терпеть!
Лучше бы скорее умереть»…
………………………………………………
Человек стоял возле перил
И шептал, и плакал … и курил.

Бедствия душевного сигнал —
Огонек во мраке догорал.
Папироса кончена. Домой.
Это было ночью и зимой.

13 декабря 1933 г.

ОСЕНЬ