Юрий Рышков - Капитан Быстрова

• Название: Капитан Быстрова
• Автор: Юрий Рышков
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1968

Повесть «Капитан Быстрова» рассказывает о боевой жизни летчиков полка истребительной авиации в годы Великой Отечественной войны.

Главная героиня повести — гвардии капитан Наташа Быстрова. В ее образе сливаются замечательные качества мужественного воина, летчика-истребителя и скромной девушки, человека доброй и благородной души.

Строгая и сдержанная, Наташа по велению сердца беззаветно полюбила морского офицера Игоря Сазонова. Война надолго разлучает молодых людей, но, верные своей чистой, ничем не запятнанной любви, они смело бьются с врагом, защищая Родину, и завоевывают себе счастливое будущее.

---

Надежда Семеновна легла в постель, надела роговые очки и стала читать газету. Варя, мурлыча под нос фронтовую песенку, вышивала. Наташа с томиком Чернышевского устроилась за столом, но вскоре отложила книгу. События дня совершенно выбили ее из привычной колеи. Волновало ближайшее будущее, тревожило уныние подруг…

В дверь постучали. На пороге стоял Бокерия. Он весело поздоровался с женщинами и подсел к столу. По всем признакам настроение доктора было превосходным.

Он взглянул на Надежду Семеновну и Варю, как бы призывая их в свидетели:

— Пришел воевать с Натальей Герасимовной! Прямо с почты… Отправил родным подробную телеграмму. Шестьдесят четыре слова! Не хотели принимать. Пришлось упрашивать начальника почтового отделения. Еле уговорил…

Заметив протестующий взгляд Наташи, он торопливо рассказал о том, как его старики должны ее встретить.

— Завтра во время дежурства напишу им подробнее. Письмо передадите лично… Мы решили отправить вас через четыре дня.

Наташа улыбнулась:

— Вы говорите так, словно вопрос о моей поездке в вашу семью решен окончательно и остается уточнить только кое-какие детали!

— Именно!

— Как вы могли отправить телеграмму? Как…

Бокерия перебил:

— Да не смущайтесь и не спорьте, Наталья Герасимовна! Примут вас идеально! Мои старики — очень хорошие люди. Сами убедитесь!

— Шакро Отарович, скажите откровенно, почему вы решили, что я могу поехать к вашим родителям?

— Судьба и обстоятельства так решили! Война решила! Ваше и мое положение так решило! Наконец, мы с вами решили! Да, да… Не смотрите на меня так уничтожающе строго, — засмеялся он. — Вам нужно то, что мои старики могут предоставить. Вы этих возможностей не имеете сейчас, а я имею… И вот — использую. Когда-нибудь, возможно, будет наоборот. Потому не спорьте и помолчите одну минуточку!.. — Он говорил, словно бы стесняясь того, что говорит. — Поймите, Наталья Герасимовна, кроме заботы о вашем здоровье, ничего другого в моих намерениях нет! Наташа, вы верите мне?

— Верю, доктор.

— Вот и хорошо! Я считаю, что мы понимаем друг друга… А дом у меня полная чаша. Богатейший колхоз. Того и гляди, весь колхоз над вами шефство возьмет. Словом, когда вернетесь, жаловаться не будете! Отвечаю своим добрым именем.

— Спасибо, доктор, но вправе ли я?

— Смею вас заверить! И очень прошу не спорить.

— Не знаю, доктор.

— Да поезжай, Наташа! — не выдержала Варя. — Поезжай! Доктор, она поедет! Готовьте письмо, и она его отвезет и передаст.

— И приготовлю! Спасибо, Варя! Вот как просто все разрешилось.

Он крепко пожал всем руки.

23

Несколько дней спустя, когда Быстрова в своей маленькой комнатке укладывала чемодан, готовясь к отъезду в Батуми, к ней заглянули замполит Станицын и капитан Мегрелишвили. Наташа обрадовалась, приготовила чай, усадила офицеров за стол. Она рассматривала близких и милых ее сердцу однополчан, будто не видела их целую вечность.

Еще недавно Арчил Мегрелишвили летал с ней в одном звене. Их командиром был Никитин… «Славная тройка мы были!» — с грустью подумала Наташа. Теперь Мегрелишвили был командиром звена. Полк Смирнова почти на одну треть был укомплектован молодыми летчиками. За два с лишним месяца беспрерывных боев много пилотов выбыло из строя. Некоторые — навсегда, другие находились на излечении в госпиталях. Наташе тяжело было узнавать о потерях, в свое время скрытых от нее товарищами.

Яков Иванович Станицын, неторопливо попивая чай, говорил о Наташином отдыхе, советовал ей не грустить и набираться здоровья.

Мегрелишвили рассказывал о грузинских обычаях и гостеприимстве, шутливо уверял Наташу, что в селении в ее честь будет устроен настоящий пир, просил не забывать своих товарищей и выпить за них добрую чарку вина.

— Выпью обязательно! — обещала Наташа.

— Ты заезжай и к моим родным. Поживи у них недельку! До моего дома от Батуми — пустяк. Поездом до станции Натанеби, а там — на Махарадзе… Я тебе адрес дам и подробный план начерчу…

— Разрешите войти? — раздался за дверью знакомый голос.

— Милости просим! — обрадовалась Наташа.

На пороге стоял командир полка. Станицын и Мегрелишвили встали.

Смирнов пожал всем руки, приговаривая «добрый вечер», и, потрепав летчицу по плечу, спросил:

— Когда же твой поезд, болящая?

— Завтра в одиннадцать.

От предложенного чая Смирнов отказался.

— В одиннадцать? — переспросил он. — Завтра в семь десять надо быть на аэродроме! Приказано свыше… И вы, капитан, тоже будьте готовы к вылету…

— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник.

— Вам надлежит быть на старте в семь ноль-ноль. Стартуете в семь пятнадцать одновременно с Быстровой… Ты сможешь вылететь? — повернулся он к Наташе. — Как у тебя с ногой?

— Очевидно, смогу… Рука и нога не совсем еще… Пожалуй, трудновато…

— Нечего рассуждать, раз приказано! — строго проговорил Смирнов.

— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник. Приложу все усилия… Но врачи утверждали… — робко заговорила Наташа.

Полковник перебил:

— Прошу без возражений! Какое мне дело до врачей и их утверждений. Завтра в семь пятнадцать вы оба должны вылететь.

— Разрешите узнать задание? — спросила Наташа.

Смирнов рассмеялся:

— Эх! Отвыкла ты от «розыгрышей»… Головин приказал отправить тебя в Батуми на самолете! Сегодня шестое… Вы, капитан Мегрелишвили, должны возвратиться десятого вечером. Отпуск четверо суток. Маловато, но лучше, чем ничего. Полетите на Як-7 с пассажиркой… Ясно?

— Я должен доставить Быстрову в Батуми?

— Так приказано. Наш полк с сегодняшнего дня на отдыхе после девяноста шести дней беспрерывных боев!

— Как мне благодарить вас, Николай Николаевич! — начала Быстрова.

— Комдива благодари. Я тут ни при чем. Кстати, через полчаса улетаю в штаб корпуса. Зашел проститься. Вызван по важному делу…

— Секретно?

— Вероятно, после отдыха базу менять будем. — Смирнов взглянул на часы. — Поправляйся как следует, не ленись писать. Будь здорова! Будьте и вы здоровы, капитан. Счастливо повидать своих. Кстати, захватите у Горюнова письмо отцу…

Последнюю фразу полковник произнес вскользь, как бы не придавая ей значения.

— Письмо отцу?

— Да. Совершенно точно: отцу…

— Я не понял, должно быть, товарищ гвардии полковник. Чьему отцу?

— Что же тут непонятного? Вашему отцу…

Полковник распростился и ушел. Ошеломленный Мегрелишвили продолжал стоять и, глядя перед собой, часто моргал. Когда шаги командира затихли в коридоре, он набросился на Станицына:

— Товарищ майор, вы слышали?

— Слышал.

— Вы тоже знали о полете?

— Представь себе, знал.

— И молчали?

— Молчал!

— Почему?

— По уговору со Смирновым.

— А что за письмо?

— Обыкновенное, на бумаге писанное…

— Кем?

— Нами! Да что вы меня допрашиваете?

— Ну скажите хоть, что там написано? — не унимался Мегрелишвили.

— У отца спросишь. Не бойся. Не ругаем особенно, жаль старика! Пишем, что сынок фашистов обижает…

— Честное слово?!

— Самое что ни есть честное!

— «Обижает»?! Это здорово! За это спасибо… Мне кажется, что мало я их обижаю. Надо бы побольше…

Он торопливо допил чай.

— Спасибо, Наташенька! Пойду оформляться… Я тебя с шиком доставлю!

— Чудесно! Давно не была пассажиркой. С весны сорокового года…

— На этой неделе ты мой второй пассажир! Дней пять назад сбросил в Крыму одного человека… Спецзадание по партизанской части. Он прямо в лес прыгнул… На обратном пути немецкие зенитки в мою честь салютовали! Нарочно покружил над ними несколько минут, чтобы они побольше снарядов израсходовали. Подрывал боевую мощь гитлеровцев. Издержались снарядов на сто, и, как видишь, зря! Правда, об этом я промолчал, — доверительно, понизив голос, сказал Мегрелишвили, — не взгрели бы: в задание не входило… Вы уж меня не выдавайте, Яков Иванович.

— Так и быть, — улыбнулся Станицын, — а взгреть действительно стоило бы! После возвращения из Батуми зайди ко мне. Этот материальчик у меня четвертый день в папке лежит… Разберем вместе твои задания. И специальные, и ухарские…

— Полно, Яков Иванович!.. Еще стаканчик? — предложила Наташа.

— Пожалуй! — согласился майор, расстегивая китель и тяжело отдуваясь. — А насчет подрыва гитлеровской мощи мы с тобой, Мегрелишвили, еще побеседуем!..

24

Длинная телеграмма сына всполошила весь дом.

Глава семьи Отар Ираклиевич Бокерия, худощавый, высокий, смуглый, с тонким и благородным лицом мужчина лет шестидесяти, бригадир-цитрусовод, идя ранним утром на работу, прихватил с собой телеграмму, чтобы поделиться новостями, послушать, что скажут односельчане. Возможно, кто-нибудь даст полезный совет, подскажет что-то нужное, дельное… Почему не выслушать мнение односельчан? Его сына, Шакро, все знают и относятся к нему с большим уважением.