Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

• Название: Быт русского народа. Часть I
• Автор: Александр Терещенко
• Жанр: Прочая документальная литература

Весьма жаль, что многие из наших с большими способностями литераторов уклонялись от своей народности; заменяли русские выражения иностранными и подражали слепо чужеземному. Старинные народные и нынешние песни убеждают нас, что можно писать без слепого подражания к другим народам. Какая сила и простота чувствований сохранились во многих наших песнях! Какой в них стройный звук и какая невыразимая приятность в оборотах и мыслях! Потому что все излито из сердца, без вымысла, натяжки и раболепной переимчивости. В них все трогает нас, потому что оно близко к нашим мыслям; потому что все это наше, русское, неподдельное; все проникнуто любовью к родине, отечеству.

В середине XIX в. вышла и почти сразу же стала библиографической редкостью книга известного ученого А.В.Терещенко «Быт русского народа» — первая попытка в России научной разработки этнографического материала. Однако до сих пор она не переиздана, хотя в свое время ею зачитывались и специалисты, и простолюдины.

Семь частей, составляющих это произведение, превосходят многие известные сочинения на аналогичную тему обстоятельностью изложения и объемом, но при этом изящно написаны и доступны восприятию любого, даже самого неискушенного любителя русской старины.

В первой части, которую мы предлагаем вниманию читателя, раскрывается понятие народности, дается подробное описание жилищ наших предков, повествуется об образе их жизни, домоводстве, одежде и музыкальной культуре.

---

В субботу первой недели или в Сборное воскресенье, а иногда в другой какой-либо день после обедни, сам государь раздавал в столовой избе укрухи боярам и другим чинам. К патриарху же посылал их с боярином. В среду первой недели поста (1667 г.) была отправлена к патриарху укруха ее стольником кн. Петр Ив. Прозоровским, и она состояла: из кубка романеи ренского, мальвазии, хлебца кругличатого, полосы арбузной, горшочка патоки с имбирем, горшочка мазули с шафраном, горшочка мазули с имбирек и трех шишек ядер.

На первой же неделе Великого Поста, в пятницу, в Успенском соборе патриарх молитвословил над коливом (кутъею), которую раскладывал на серебряные блюда, и с соборным протопопом посылал к царю и ко всему его семейству. — Смотр. стат. Ив. Забелина „Некоторые придворные обрядь и обычаи царей московских“, помещ. в „Московск. вед.“, потом перепечатано во „Владимирских губернских ведомостях“ в 1847 году, № 7.

ЗАНЯТИЕ ЖЕНСКОГО ПОЛА

Женский пол в семейном быту всегда был кроток и послушен. Муж обрабатывал землю, плотничал и строил; жена пряла, ткала, шила, и каждое семейство подчинялось старшему в доме, который разделял между ними работы и занятия[312].

У нас женщины сами шили для себя одежды и отличались искусным вышиванием разными шелками, серебром и золотом. Знатные боярыни и девицы преимущественно занимались этою работою и щеголяли ею. Анна, супруга в. к. Рюрика II, живя в монастыре св. Андрея в Киеве (в исходе XII века), обучала детей шить золотом и серебром.

Введение вышивания золотом приписывают фригийцам. Во время Моисея (за 1500 л. до Р. X.) отличались египтяне шитьем по золоту и тканьем разноцветных материй; женщины сидонские славились вышиваньем. Греки знали оба эти искусства еще до Троянской войны. Елена, по описанию Гомера, прекрасно изобразила на большой ткани кровопролитные битвы греков и троянцев; Андромаха вышила разными цветами несчастную смерть Гектора[313]. Многие из наших боярынь славились искусством вышиванья. Жена Волынского, оберегателя посольского приказа, славилась вышиваньем.

УДОВОЛЬСТВИЕ В ПЕНИИ

Пение составляло особое удовольствие наших предков, как и поныне между народом. Песни свадебные, хороводные, святочные, плясовые и церковные стихи услаждали их во всякое время. Правильность пения образовалась не ранее как около половины XI века, когда выехали к нам греческие певцы в великокняжение Ярослава. Они первые научили русских демственному пению на восемь голосов, чтобы и слух молящихся находил не одно удовольствие, но услаждение[314]. Княжна Янка или Анна, как называет Татищев дочь в. к. Всеволода, будучи монахинею в монастыре св. Андрея в Киеве, учила молодых девиц грамоте, пению и шитью[315]. Весьма справедливое замечание одного иностранца[316], что россиянок XVII века главнейшее увеселение состояло в пении, коим они прогоняли свою скуку, ибо тогда женский пол, проводя всю свою жизнь в затворничестве, не мог участвовать в собраниях с мужчинами. — Одна забава считалась им позволенною — качели, однако и ее осуждали невежы и суеверы, называя дьявольскою сетью[317]. Музыкою не занимался женский пол[318].

УЕДИНЕННАЯ ЖИЗНЬ

Женщины и девушки, будучи совершенными затворницами, не смели показываться чужим людям, даже не ходили в церковь с открытым лицом. Ни старики, ни родственники, ни братья не могли их видеть без особого позволения отца семейства или мужа, ибо, по тогдашнему мнению, те женщины были нечестные, которые сами показывались, а особенно когда не сиживали дома. В праздники и в летнее время мужья бывали к ним снисходительнее. Жены и молодые девушки выходили гулять на луг. Там пели и качались на качелях, а матери между тем гадали дочерям в фортунку[319].

Если женам и дочерям позволяли навещать родственников или проезживаться, то не иначе как под покрывалами или в закрытых возках. Самые царицы подвергались такому же порядку. Когда супруга царя Алексея была нездоровою и к ней пригласили врача, тогда ему дозволили ощупать ее пульс чрез тонкое тканье, коей была покрыта ее рука[320]. От сидячей жизни наш женский пол страдал тогда многочисленными болезнями. А ныне еще жалуются на сидячую жизнь!

ПОСТЕЛЬ

Нега, принадлежность женского пола, усыпляла его на мягком и теплом ложе. Перины и пуховые подушки, употреблявшиеся издревле, составляли роскошь знатных боярынь и великих княгинь. Постели их застилались шерстяными, шелковыми или льняными одеялами; покрывала вышивались золотом и серебром и украшали богатую постель; кровати были подвижные, ставились к стене под пышным занавесом, называвшимся пологом. У недостаточных и бедных делались вместо кроватей примости, укрепляемые досками на подставах между двумя стенами. Доныне простой народ спит на примостах и на печи. Полати делались из досок, повыше примостов, в уровень с печью. Часто спали не раздеваясь даже на самих печах.

СУПРУЖЕСКАЯ ВЕРНОСТЬ

Летописцы иностранные хвалят непорочность и верность россиянок. Агнеса, супруга императора германского Генриха IV, дочь в. к. Всеволода I, была однажды подвергнута им испытанию в верности, для этого он велел одному из своих баронов, влюбившихся в нее, искать ее любви. Она презирала его страстные изъяснения, но выведенная из терпения, назначила ему место и время для тайного с нею свидания; но вместо барона явился ночью сам император, который был встречен переодетыми в женское платье слугами. Они, исполняя приказание императрицы, поступили с ним, как с оскорбителем ее чести. Узнав же в мнимом бароне своего мужа, Агнеса сказала ему: „Для чего же ты шел к жене под видом обольстителя?“ Раздраженный Генрих, оклеветавший барона, казнил его, а целомудренную Агнесу поносил грубыми и дерзкими словами[321].

Россиянки всегда славились непорочностью в семействе и служили удивлением для иноземцев. Скромность и невинность составляли неразлучную добродетель жен: этим гордились мужья и дорожили самые знатные люди[322]. Однако, были примеры неверности, но эти примеры не могут быть доказательством безнравственности, в особенности прекрасного нашего пола. — Первый разнес молву невыгодную барон Герберштейн[323]. Не принимая и не веря его замечаниям, мы можем согласиться с ним в том только, что мужья, занятые службою, редко бывали дома, и что самое супружество зависело от воли родителей. Не жених выбирал себе невесту, но отец, и он назначал ее для своего сына. Когда жених домогался видеть свою невесту, тогда родители отвечали ему: спроси об ней у добрых людей. По наступлении только дня свадьбы засватанные видели друг друга пред венцом.

ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЛЮБВИ ЧРЕЗ ПОБОИ

Мужья весьма любят своих жен, говорит барон Герберштейн, но без частых побоев мужа каждая жена сомневается в его любви. Один немец, женатый на русской, рассказывал ему, что жена часто докучала ему своими замечаниями, что будто бы он не любит ее, и постоянно спрашивала: отчего ты не любишь меня?

— Напротив, я тебя очень люблю, — отвечал он ей.

— Не верю, докажи.

— Какого же ты хочешь от меня доказательства?

— Ты никогда не бил меня.

Тогда муж исполнил ее желание и, по его словам, чересчур[324].

Обыкновение бить жен позаимствовано от татар, и это может быть объяснено только грубостью тогдашних времен. Любовь через побои существовала еще лет пятьдесят тому назад, как рассказывали мне[325]. В одной песне женщина, выражая чувствования своей любви, напоминает нам старый обычай доказывать любовь хворостиной и кнутом:

„Э, батюшка, жена не ведает любви мужней без битья. Чем крепче и почаще побивает муженек, тем-то жена боится мужа и холит его. Бабий волос длинен, а ум короток. Не потрепли ее косыньки, не оставь синева на плечиках и щечках румяных, и что за любовь!“ — Случилось еще видеть, что муж бил свою жену, и весьма жестоко. Когда я заметил, что он поступает с ней бесчеловечно, тогда он отвечал мне: „Нет, батюшка, это уж такая наша поведенция. Не бей жеye, она ругается: ты меня не любишь. — Если любишь, то бей меня!“ Во время сердечных побоев жена не плачет и не кричит, она переносит терпеливо, и этим еще гордится между своими приятельницами. — В России все изменяется так скоро, что можно думать, что любовь чрез побои не существует уже. В <английской> Индии доселе в обычае доказывать любовь побоями. Привязывают жену к дереву и бьют прутьями до бесчеловечия, пока она не скажет: довольно, доказал любовь! Или пока сам муж не устанет, но это бесчестие для мужа. — Правительство английское несколько раз предпринимало меры к истреблению варварского обычая, но сами жены восставали против этого.

   Мимо пройдет, да не взглянет,
   Как морозом подерёт!
   Ай люли, ай люли,
   Нигде места не найду!
   Вдоль спины перепояшет,
   Хворостиной аль кнутом,
   Ай люли, ай люли,
   Нигде места не найду!
   Мне-то за честь и не больно,
   Хоть малиной не корми!
   Ай люли, ай люли,
   Нигде места не найду![326]

Еще в другой песне: