Эндрю Робертс - Смерч войны

• Название: Смерч войны
• Автор: Эндрю Робертс
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Военная история
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-07I616-6 «ACT»), 978-5-271-36874-5 («Астрель»)

Книга известного военного историка Эндрю Робертса, изобилует деталями и подробностями, показывающими в новом свете характеры и логику поведения главных действующих лиц мировой войны с обеих сторон конфликта.

Автор, используя уникальные, ранее не публиковавшиеся документы, рассказывает о малоизвестных героях, на поле боя определявших исход сражений, о доблести, отваге и мужестве одних, о подлости и низости других, об ужасах и изуверствах, сделавших эту войну самой кровавой в истории человечества.

---

Сравнительно не так уж много зданий было разрушено в Москве немецкими бомбами за годы войны — около трех процентов. Воздушное пространство над столицей достойно защитили зенитные батареи, истребители Ильюшина[370] и «аэрокобры», аэростатные заграждения. До 1943 года пилоты Красного воздушного флота хладнокровно таранили самолеты противника. 37-мм зенитные пушки АЗП-39, стоявшие вокруг Москвы, весили 2100 килограммов, выпускали по сто восемьдесят 730-граммовых снарядов в минуту, летевших со скоростью 908 ярдов в секунду на высоту 19 500 футов, причем точность попадания гарантировалась до 9000 футов. Самоходные ракетные установки БМ-13 «катюша», наводившие страх на немцев, впервые были применены под Москвой[371]. Они монтировались на грузовиках (нередко на американских «студебекерах»). Реактивные снаряды калибром 132 мм и длиной 1410 см весили 42,5 килограмма (4,9 килограмма весила взрывчатка) и летели на расстояние 8,5 мили. Это было действительно грозное оружие, несмотря на ласковое имя, обрушивавшее на противника с ревом и завыванием залпы из шестнадцати огненных ракет. Немцы испытывали большие трудности в попытках завладеть образцами этих устрашающих дальнобойных реактивных минометов: каждая установка была заминирована зарядами тротила, и экипажи были обязаны взрывать их при угрозе захвата. Русские, похоже, готовились подорвать и Москву, если бы в нее вошли немецкие войска. В 2005 году во время переделки гостиницы «Москва» недалеко от Кремля было найдено более одной тонны тротила, заложенного НКВД в 1941 году[372].

Очередное массированное наступление на Москву началось 15 ноября: подразделения 3-й танковой группы к 27 ноября подошли к городу на расстояние девятнадцати миль, остановившись у канала имени Москвы. 25 ноября Гудериан добрался до Каширы, но дальше пробиться не смог. Немцам, конечно, не везло с погодой, но они, кроме того, не направили достаточно сил для решающего штурма советской столицы. К тому же вермахт уже потерял 750 000 человек (почти 200 000 убитых), в том числе 8000 офицеров. Без преувеличения можно сказать, что именно тогда решался исход Второй мировой войны. Однако 5 декабря 3-я и 2-я танковые группы были вынуждены отойти и занять оборону на линиях Истра — Клин и Дон — Улла. Смогли бы немцы взять Москву, если бы Гитлер не отослал 2-ю танковую группу Гудериана и 2-ю армию между 23 августа и 30 сентября за 250 миль от решающего сражения на юг? На этот вопрос ответить трудно, но такой вариант был вполне реален.

В тот же день, когда Гудериан наконец пошел на север, к Москве — то есть 30 сентября 1941 года, — 1-я танковая группа генерала Пауля фон Клейста в группе армий «Юг» пересекла реки Днепр и Самару в направлении Ростова-на-Дону. Часть сил была брошена к Азовскому морю для захвата Бердянска. Это позволило окружить советскую 18-ю армию (100 000 человек), несмотря на такую же распутицу, какая помешала немцам под Москвой. 24 октября вермахт взял Харьков, а 20 ноября — Ростов. 29 ноября наскоро переформированная советская 37-я армия уже угрожала запереть немцев в Ростове, и Рундштедт приказал группе армий «Юг» отойти к рекам Миус и Донец. Гитлер попытался аннулировать его приказ, но Рундштедт телеграфировал: «Это безумие — удерживать позиции. Во-первых, войска не в состоянии это сделать, а во-вторых, если они не отступят, то их уничтожат. Отмените свое распоряжение или ищите другого командующего»[373]. На следующий день Гитлер уволил Рундштедта, у которого случился сердечный приступ, но тут же простил, разобравшись в реальном положении дел, и наградил его приличной суммой денег. Рундштедт, смутившись, принял вознаграждение, однако никогда к нему даже не прикоснулся[374].

К субботе, 6 декабря, вермахт уже оборонялся по всему фронту от Ростова и Азовского моря на юге (большая часть Крыма находилась в руках немцев), Изюма и Ельца (занимали немцы), Тулы и Москвы (занимали русские), Калинина (занимали немцы) и до Ленинграда (занимали русские). В этот день Жуков, перебросивший из Сибири 22 дивизии, начал зимнее наступление. Во время этого контрнаступления мир впервые увидел то, чего не случалось за все два годы войны, — как немцы толпами сдаются в плен.

Кейтель впоследствии перенес дату, когда фортуна повернулась к немцам спиной, на 11 декабря, объясняя это тем, что «погода резко переменилась, и после слякоти и грязи на нас обрушился адский холод, который оказался гибельным для наших войск, не имевших настоящей зимней одежды»[375]. Транспортная система сразу же начала давать сбои: «в немецких паровозах замерзала вода». Кейтель тем не менее считал правильным нежелание Гитлера одобрить отступление: «Он прекрасно понимал, что отвод войск даже на несколько миль будет означать потерю тяжелых вооружений. Танки, артиллерию, противотанковые орудия, грузовики трудно возместить. Решение может быть только одно: стоять и сражаться». Когда один генерал обратился к Гитлеру за разрешением отступить хотя бы на тридцать миль, фюрер спросил: «Разве выдумаете, что там будет теплее, или вы надеетесь, что если вермахт будет отступать и дальше, то русские остановятся у границ рейха?» Впоследствии у Гитлера будет еще больше поводов для мрачной иронии. В конце года Кейтель отметил в дневнике: «Мы в полном унынии встретили Рождество в ставке фюрера»[376].

В тот же день, который Кейтель посчитал поворотным в судьбе Германии — четверг, 11 декабря, — Гитлер объявил войну Соединенным Штатам, сделав еще один безумный шаг, последствия которого мы осветим в следующей главе. Первым результатом этого решения стало значительное увеличение поставок на Восточный фронт вооружений и разного рода военного снаряжения. Русские получали из Америки не только танки, самолеты, грузовики, боеприпасы и военное имущество. Американцы не забыли послать им и такие необходимые на войне предметы, как пилы (15 000 штук) и скальпели (20 000)[377].

Вопреки расхожему стереотипу Наполеона побили не генералы Январь и Февраль: его Великая армия потерпела поражение еще в первую неделю декабря. Но через сто тридцать лет именно эти два генерала ополчились против Гитлера. Люфтваффе и «ваффен-СС» обеспечили своих людей зимней одеждой, а вермахт этого не сделал. Сказалась тевтонская самоуверенность. Кроме того, смазка русских винтовок Мосина и автоматов ППШ никогда не замерзала, чего нельзя было сказать о немецких «шмайссерах». «Глубоко заблуждается тот, кто думает, что можно в точности выполнить составленный заранее план военной операции, — писал Хельмут фон Мольтке-старший. — При первом же столкновении с противником создается новая ситуация, соответствующая его результатам». Это замечание справедливо в отношении всех военных кампаний, но особенно верно оно оказалось при проведении операции «Барбаросса». ОКХ должно было учесть вероятность суровой зимы в России — этого требовали и элементарный здравый смысл, и логическое мышление, которым главнокомандование сухопутных сил обязано было обладать. Русские говорят: «Не бывает плохой погоды, бывает плохая одежда». Германская интендантская служба самонадеянно не поставила в войска необходимое количество шерстяных шапок, перчаток, шинелей и прочих теплых вещей, и внезапно возникшую потребность в них не могло удовлетворить изъятие этих предметов у поляков и русских. 20 декабря 1941 года Геббельс обратился по радио с воззванием к немцам, призывая их посылать теплые вещи на фронт: «Никто сегодня не может спать спокойно, если даже один наш солдат пострадает из-за русской зимы только потому, что он плохо одет». Министр пропаганды, очевидно, забыл, что в Германии уже два года нормировалась выдача одежды и ее не хватало всем, не только солдатам.

По отдельным ремаркам, которые Гитлер изрекал за обеденным столом в Берхтесгадене, можно догадаться, почему он фактически пренебрег здоровьем своих солдат. «Нельзя доверять прогнозам погоды, — говорил фюрер Борману 14 октября 1941 года. — Метеорологов надо убрать из армии». Гитлер соглашался с тем, что в люфтваффе неплохая метеослужба, но в войсках она, по его мнению, была никудышной. Считая себя экспертом в метеорологии, как и во всех областях знания, этот «энциклопедист» разглагольствовал:

«Прогнозирование погоды не наука, которую следовало бы изучать. Нам нужны люди, обладающие шестым чувством, живущие в природе и с природой, и неважно, знают они или не знают, что такое изотермы и изобары. Как правило, такие люди не приспособлены к тому, чтобы носить военную форму. У кого-то из них горб на спине, кто-то кривоногий или хромой, а кто-то паралитик. Ясно, что они не годятся ни для какой службы».

В домах этих «живых барометров», как называл их фюрер — они вовсе не походили на представителей высшей расы, — надо бесплатно установить телефоны, и они должны предсказывать для рейха погоду и получать моральное удовлетворение оттого, что «вся нация полагается на их знания». Эти люди «могут понимать полет мошек и ласточек, читать знамения, осязать ветер, и они разбираются в динамике небес. В таких делах замешаны силы стихий, неподвластные законам математики».