Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

• Название: Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
• Автор: Эйми Уоллес
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-029678-9

Поразительное произведение, в котором эзотерические и мистические мотивы соседствуют с воспоминаниями о жизни Эйми Уоллес рядом с Кастанедой — и попыткой логического осмысления потаенных глубин его учения и поиска высшей истины в мифе, подлинного осознания — в легенде о мастере «расширения сознания».

---

Однажды, придя поплавать, Муни попробовала воду ногой и объявила:

— Эллис, я совершила гадость. В самом деле гадость. Все это происходило на первой сюрреалистической неделе после смерти Карлоса. Я ждала, — Ты знаешь, что за право обладать новым роскошным матрацем Флоринды идет соревнование.

Фифи хочет его забрать, я тоже хочу. В общем я… Я трахалась с ее дружком в ее комнате на этом матрасе! Я знала, что Фифи может прийти в любую минуту! Она пришла, — и прямо к нам, стала истерично орать, грозилась перерезать вены! Джой побежал за нею, но она не переставала кричать, что я предала ее.

Я был потрясена, но не показывала это. Опять магия? Это был предел человеческой мелочности.

Муни прекрасно знала, что поступила бессовестно. Было непонятно, то ли она пыталась найти оправдание, то ли признавала свою вину. Мне оставалось только посмеяться над «французской комедией», которую она устроила.

Джой сумел утешить Фифи, та прекратила угрожать самоубийством и отказалась даже прикасаться к этому зараженному матрасу. Муни победила на всех фронтах. Какая затаенная ненависть заставила ее совершить этот поступок? Как писала Эдит Вартон, «если одна женщина захочет поразить другую в самое сердце, то никогда не промахнется». Если я опущу предположение, что Муни была посвященной, то, мне кажется, она просто изнывала от зависти к Фифи, у которой было все впереди.

Флоринда настояла на том, чтобы Муни жила с Фифи, хотя она хотела жить со мной. Муни жаловалась на Фифи, что та хотела найти «партию» в Голливуде — ужасная перспектива.

В завершение этой комедии с матрасом Муни приняла позу гуру, к которой я чувствовала большое отвращение. Все ее попытки сохранить лицо слишком запаздывали.

— Понимаешь, Эллис, мне нужно было преподать ей урок. Я открыла ее настоящее лицо — она собственница и ревнивица, хотя все отрицает. Сделала для ее же пользы! Как только она признала это, то сразу успокоилась.

Наконец я поняла: повторяющиеся драмы Муни — это лишь разновидность драматургии Карлоса.

Первый импульс — сказать, что она сделала что-то «действительно гадкое». Второй шаг — поиграть в гуру и выйти из ситуации пахнущей розами. Она предавала и не хотела признать это, потому что жила в мире, населенном потенциальными «предателями».

Между тем Муни посмотрела на меня оценивающе и произнесла:

— Однажды я совершила нечто гадкое в отношении Клод, — в самом деле, настоящую гадость.

Я промолчала. Она не собиралась уточнять, а я не хотела расспрашивать. Она предлагала мне поиграть в кошки-мышки. Еще одна «лампочка» лопнула в моем воспаленном мозгу. Я должна была проигнорировать свою потребность знать. Это был один из первых советов Флоринды, данных мне относительно Карлоса: «Откажись от своей потребности что-то узнать. Ты никогда не узнаешь всего.

У нас очень много тайн». Такое решение спрямило мой путь к свободе. Теперь я понимала, что эта потребность была у всех. Затем Муни стала засыпать меня вопросами о том, что Карлос говорил про нее. Больше всего ее беспокоило, чтобы ее сексуальность не была воспринята людьми неправильно или даже извращена. Она требовала от меня деталей.

— Ну… — пыталась отговориться я, — он говорил, что было не так плохо…

— Но Декстер спросил меня, почему я вела себя как какая-то шлюха! Что Карлос сказал тебе?

— Почему, как ты думаешь, он говорил людям все эти ужасные вещи? Они странно на меня смотрят.

— Что он говорил?

Бедная Муни. Теперь она получала дозу своего же собственного яда, страдая от своей «потребности знать».

— Ладно, — сказала я. — Многое было довольно мило. Но Карлос сказал, что ты сидела возле моста в Голливуде, читая Сартра, и клеила мужчин. Потом он возил нас к большой гостинице в центре города и показывал то место, куда ты водила своих мужиков потрахаться.

Муни молчала, но лицо ее исказилось, как от боли.

— Что еще?

— То, что однажды он должен был зайти за тобой в какой-то вонючий ночной клуб. Ты грязно танцевала там с какими-то мексиканцами — Хуаном, Хосе, Энрике, — он взвалил тебя на плечо и вынес под аплодисменты толпы завсегдатаев.

Она смотрела на меня как побитая собака.

— Что еще?

— Ну, скажем, история про то, как ты скрывалась от своего ревнивого возлюбленного Хосе, который пришел за тобой с ножом, а ты позвала Карлоса, чтобы он спас тебя, — ты собиралась выскочить в окно.

— Да, это правда, — она ностальгически улыбнулась, возможно Хосе был ее любимым воспоминанием.

— Но было много хорошего, Муни. Он без конца повторял, что ты написала «самую великолепную книгу, какую он когда-либо читал», «Сказки об Энергии», но ты не позволила никому издавать ее.

Она повесила голову:

— Не было никакой книги. — Я удивилась и до сих пор продолжаю удивляться, зачем Карлос сочинил эту басню. Может быть, он пытался помочь Муни, поощряя ее?

Однажды Муни с раздражением заявила: «Некоторые люди утверждают, что я была не во втором внимании, а в Беркли и Лос-Анджелесе!»

Я заметила с иронией, что она, как женщина-нагваль, может находиться в двух местах одновременно, ведь так? Теперь я знаю, она действительно была тогда в Калифорнии.

Подобная версия могла бы стать вполне официальной, и служащие «Клеаргрина» отвечали бы по телефону на вопросы о сомнительной истории Кэрол, предлагая именно это объяснение.

После смерти Карлоса Муни продолжала менять свои истории о том, что случилось с отсутствующими ведьмами. Игра в кошки-мышки еще не закончилась. Я с нетерпением ждала, когда она позволит мне узнать тайну: мертвы они или все-таки живы? Но мне все чаще становилось грустно, я делалась все более мрачной, меня мучили болезненные фантазии. Это было самым тяжелым испытанием в борьбе с потребностью знать.

Однажды, когда мы плавали в бассейне, Муни усмехнулась и сказала: «Теперь вся власть у меня! Я хозяйка! Только я знаю, что на самом деле случилось, и каждый хочет это от меня услышать!» И она пошевелила пальцами ног в воде, жмурясь от удовольствия.

Мой «процесс отрезвления» потек с невероятной скоростью. НЕТ, мне не нужно ничего знать, даже от Муни, если она действительно знает правду. Покинувшие «улицу Пандоры», были взрослыми женщинами. Если они действительно живы, то могли бы войти со мной в контакт. Карлос мертв, и впервые за тридцать лет они ни от кого не получат никаких распоряжений. Вот-вот должен был начаться поиск пропавших. Отец Сони, умирая от рака, пробовал найти свою дочь по прошествии двух лет после ее исчезновения. Он обращался в «Клеаргрин», который остался глух к горю семьи.

Старик умер, не услышав ни слова о дочери. Ее мать и братья копили деньги, чтобы финансировать поиски.

Наконец я была готова сделать то, что в течение многих лет советовал мне Карлос, — перестать быть нищенкой с протянутой рукой. Целый год я стояла с протянутой рукой в ожидании хотя бы отрывочных сведений о Флоринде, Тайше, Астрид и подробностях последних дней Кастанеды. Я стояла с протянутой рукой уже много лет, ожидая любую кроху со стола Карлоса. Это утомляло, я устала, было выше моих сил. Теперь нужно было все начинать сначала.

глава 45 ИЕРАРХИЯ ПУСТОТЫ

Холод свободы парализовал ее. То, что было объявлено во всеуслышание, не было жестокостью отрезвления или желанием слиться с другими. Сущим наказанием было понимать, что группа создала что-то для своего объединения, а это лишь заставило каждого почувствовать еще большее одиночество.

Джон Лэйн «Общая земля»

Мне было очень трудно отделаться от Муни. Она расцвела благодаря нашим драматическим ссорам и примирениям.

«Мне нравится, когда ты злишься, — говорила она, — ты преследуешь меня и заставляешь многое пережить вновь! Ты такая страстная!»

А мне это не нравилось. Это способствовало росту ее эго: Муни заставляла меня потакать ее сексуальным порывам, проявлять дружеское сочувствие в те моменты, когда ей приходилось сбрасывать маску. Мне очень недоставало ее чувства юмора. Когда мы встретились, она казалась такой подавленной, такой бесцветной и забитой. Через некоторое время мы придумали свой язык общения — это был черный юмор, и Муни бывала иногда очень остроумной.

Как только Муни перестала повторять историю про Флоринду, якобы «выгоревшую» прямо перед ней, она начала придерживаться иной версии. Фло, оказывается, уехала в новенькой машине, нагруженной вещами, которой управляла Астрид или Тайша. Эта история расставания с Флориндой, причем НАВСЕГДА, была похожа на ужасную черную комедию.

Муни рассказывала:

— Флоринда собиралась уезжать. Без всякого «я люблю тебя», просто так. Ничего. Это было низко. Внезапно, уже в дверях, она повернулась ко мне и говорит: «Муни, ты когда-либо ревновала нагваля к его женщинам?»