Владимир Злобин - Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения

• Название: Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
• Автор: Владимир Злобин
• Издательство: НПО «Интелвак»
• Жанр: Критика
• Год: 2004
• ISBN: 5-93264-028-6

«Тяжелая душа» — впервые издающиеся мемуары Владимира Ананьевича Злобина (1894–1967), поэта, прозаика, публициста русского зарубежья, с 1916 г. литературного секретаря Д.С. Мережковского и З.Н. Гиппиус, а после 1945 г. — хранителя их семейного архива. В сборник вошли статьи, очерки, эссе эмигрантского «Литературного дневника», печатавшегося в парижском журнале «Возрождение», книга воспоминаний «Тяжелая душа» о З.Н. Гиппиус и ее окружении, раритетный сборник «После ее смерти», посвященный памяти Гиппиус, и стихотворения разных лет.

---

Нам вообще кажется, что более систематическое и активное их участие в литературной жизни было бы очень благотворно. И мы ждем от них статей и выступлений, в которых они поделятся своим опытом, скажут свое умное и авторитетное слово о сегодняшнем дне нашей литературы. Мы хотели бы услышать с предсъездовской трибуны и голоса наших старых земляков — Н. Тихонова[162], С. Маршака[163], К. Чуковского[164], Л. Соболева[165], Б. Лавренева[166], В. Каверина[167]; мы надеемся, что на наш призыв откликнутся и писатели-ленинградцы — А. Прокофьев[168], В. Саянов[169], Н. Никитин[170], А. Лебеденко[171], О. Берггольц[172], В. Панов[173], М. Дудин[174], Д. Гранин[175], В. Кетлинская[176], Ю. Герман[177], С. Орлов[178] и другие».

Список, как видим, полный. Не забыт никто. И вывод из этого «документа», назвать который иначе, как доносом, — нельзя, напрашивается сам собой: социалистическому реализму приходит конец и уже никакие доносы, никакие запугивания, ни даже сам Сталин, если б он встал из гроба, его не спасут.

«У нас, как говорят в Сталинграде, почему-то «никто не идет в критики». К слову сказать, и в Москве ряды критиков не очень-то растут». Это из статьи И. Егорова «Наши нужды» в номере 81 «Литературной газеты». Жалуется и «Выборгская сторона»: «Не видим мы подчас настоящей смелости и у критиков; слишком уж они бывают осторожны и, как в старой игре, «да» и «нет» не говорят».

Удивляться нечему: кому охота быть наводчиком, да и кабы только наводчиком. А то изволь свое подлое дело делать с «художественной выразительностью», проявляя при этом, как говорит Дымшиц, «жар души и большую сердечную щедрость». Не просто предавать, а со слезой, с объятьями и с поцелуями. Тьфу!

И вот писатели либо молчат, либо избегают общественных тем. От «Литературной газеты» это обстоятельство, конечно, не ускользнуло. Некто Аскад Мухтар[179] в статье «О широте и узости взгляда писателя» в номере 82 отмечает: «В последние годы одно за другим появляются произведения, особенно рассказы, где герои перестали жить общественной жизнью, оторвались от народа». В другом месте другой критик приравнивает отрыв от общественной жизни к отрыву от жизни вообще. Писатель, а тем более критик, оказавшийся — все равно, по какой причине — за бортом советской действительности, как бы вообще перестает существовать, ибо собственного бытия не имеет. С другой стороны, теперь уже «научно» доказано, что ревизионизм (а в нем-то и кроется причина всех зол) есть «лжесоциализм» и как таковой подлежит искоренению, в какой бы области обнаружен ни был. В течение целых двух дней в Москве в Академии общественных наук при ЦК КПСС проходила сессия «ученого совета» по вопросам борьбы с ревизионизмом, на которой были прослушаны многочисленные доклады, имевшие задачей «осветить вопрос» со всех сторон. Со стороны литературной он был «освещен» проф. А. Мясниковым[180], сделавшим доклад на тему: «Против ревизионистских извращений проблем эстетики». И «Посев», откуда взята эта заметка, заключает: «В основе всех докладов лежало осуждение всех проявлений «лжесоциализма» (и… панический страх перед ним)».

Да, страх. Страх у палачей и тюремщиков и все растущее бесстрашие у «крамольников» — вот та неожиданная перемена, что за последний год произошла в России. На всесоюзном съезде советских писателей, который, кстати, не за горами, ревизионизм будет, конечно, предан анафеме, но правительственных позиций это ни в какой мере не укрепит. По русской пословице: «Вертит баба задом и передом, а дело идет своим чередом» — дело освобождения души России из советского вшивого мешка, куда ее посадили еще во времена Горького и не без его участия.

О том, что она жива, мы, как это ни странно, узнаем из той же «Литературной газеты». На этом духовном пустыре, где, кроме щебня, битого стекла и грязных костей, — ничего, вдруг каким-то чудом расцветают настоящие, живые цветы, как, например, следующие три прелестных стихотворения Людмилы Татьяничевой[181]:

У русских женщин есть такие лица:
К ним надо приглядеться не спеша,
Чтоб в их чертах могла тебе открыться
Красивая и гордая душа.

Такая в них естественность, свобода,
Так строг и ясен росчерк их бровей…
Они, как наша русская природа, —
Чем дольше смотришь, тем они милей…

Хорошо и стихотворение о «Лесорубе»:

Пила, как пойманная щука,
Пыталась вырваться из рук.
На вид не хитрая наука,
А постигается не вдруг.
Вспухали на руках мозоли,
От пота вымок русый чуб…
Не чуя холода и боли,
Сражался с кедром лесоруб.
И кедр не выдержал. Крылато
Взмахнул ветвями и упал.
Узор старинного булата
Смолистый срез напоминал.
В душе у парня радость пела.
— Держись, косматая тайга!
И затянулся неумело
Горчайшим дымом табака.

«Пила, как пойманная щука» — это очень хорошо сказано. А вот третье — о «Глиняных куклах» (которое в газете напечатано первым).

В смешных рубашках из холстины,
На вырост сшитых нам до пят,
Лепили мы из желтой глины
Забавных маленьких куклят.

А хлеб, он был лишь не у многих.
Война. Разруха. Нищий быт.
У наших кукол тонконогих
Был непомерный аппетит.

И мы на них ворчали: дуры,
Чем вас кормить, в конце концов!
…Лепили детство мы с натуры,
Не зная лучших образцов.

Самое значительное — это, конечно, первое. Но радуют все.

Человекообразные[182]

Недавно вернулся из поездки в Советский Союз один мой знакомый — русский инженер, ставший французом. Вернулся очарованный и умиротворенный. Если верить его рассказам, то живут в России отлично, всего вдоволь, народ счастлив, Хрущева[183] любят и никто ни о каком перевороте не помышляет. Опускаю восторги перед «роскошью» московских гостиниц, ресторанов и метро. Словом, Россию спасать — глупая затея, да Россия вовсе этого и не желает.

Слушая своего знакомого, я вспоминал книгу о России Зинаиды Шаховской «Моя Россия в советской одежде»[184], вышедшую в этом году у Грассе. У Шаховской все иначе, именно так, как мы себе здесь представляем и как оно, по всей вероятности, на самом деле и есть — в большинстве случаев. Но просто пройти мимо фактов, о которых рассказывает мой знакомый, — тоже нельзя. Сорок лет продержаться одним только террором советская власть не могла бы, даже во всем совершенстве своего полицейского аппарата. Значит, есть там какая-то новая порода человеческих существ, которым идея свободы не то что не нужна, а прямо-таки ненавистна и на которых, по-видимому, опирается власть. О происходящих в России событиях мы обычно судим и не можем судить иначе, как со своей человеческой точки зрения, считаясь не только с психологией, но и с физиономией современного русского человека. Но именно поэтому наши выводы не всегда соответствуют истинному положению вещей. Мы не учитываем наличие в Советском Союзе не то что какого-нибудь нового класса, а нового биологического вида, новой породы существ, на человека похожих исключительно внешне. Как и почему произошло «перерождение тканей», давшее в результате новую породу «человекообразных», касаться этой темы я сейчас не буду. Отмечу только, что «человекообразные» не в одной России. Никакими специфически русскими или какими-либо другими национальными чертами они не обладают. Они — везде. Это они распоряжались в гитлеровских концентрационных лагерях, уничтожая евреев, а в русских уничтожая русских, так же как их рук дело «Катынь», «Орадур»[185] и убийство Царской семьи[186]. Из их среды — все чекисты: латыш Петерс[187], еврей Зиновьев[188], венгр Бэла Кун[189], поляк Дзержинский[190], наш Ежов[191] и сколько еще других, проливших реки человеческой крови, не говоря уже об «отце народов», великом Сталине. Но «темпы» их роста с темпами «достижений» Третьего Интернационала совпадают не всегда. У них своя история, и, может быть, овладеть миром и перекроить его на свой нечеловеческий лад им суждено еще не так скоро. Но неслучайно сейчас из всех «народных» республик ближе к ним и к их цели современный Китай. В чем-то очень существенном они, по-видимому, с ним совпадают.

Не исключена, однако, возможность, что появление «человекообразных» как новой расы будет внезапным. Потенциально эта раса существует уже давно, и от выхода на мировую арену истории ее отделяет лишь момент сознания своего единства.

Этот момент может наступить, когда взорвется первая атомная бомба. Вот почему инстинктивно сейчас никто не хочет войны, кроме коммунистов.

Пастернак, Нобелевская премия и большевики[192]