Питер Гитерс - Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви

• Название: Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви
• Автор: Питер Гитерс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-068262

Питер Гитерс — счастливый обладатель замечательного кота. Десять лет он писал биографию своего пушистого любимца, а свободное время использовал для того, чтобы стать известным писателем, сценаристом и издателем.

Питер никогда не любил кошек, но ему потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы отдать свое сердце… маленькому вислоухому котенку Нортону.

Отныне они неразлучны: вместе гуляют по Нью-Йорку, летают на самолетах, ходят по магазинам, обедают в ресторанах, — да мало ли что еще!

Малыш Нортон стал не только полновластным хозяином в доме Питера, но и хозяином его судьбы.

Потому что именно он учит Питера, как быть счастливым, — и сам приносит ему счастье…

---

Только с появлением Норма я получил объяснение тайным обрядам Файер-Айленда и наконец осознал, свидетелем чего я оказался.

Пристань была самым лучшим местом в городе, с нее открывался живописный вид на красивый закат. Поэтому все горожане собирались там под предлогом насладиться зрелищем, но на самом деле в отчаянной попытке подцепить любого из представителей противоположного пола, который бы не страдал от аллергии на солнце и провел бы эту ночь с ним. Обычно все собирались около шести вечера, поэтому выражение «вечеринка в шесть» прочно вошло в наш лексикон.

«Вечеринки в шесть» бывали обычными и особыми (как, например, на Четвертое июля, когда, помимо салюта, местные мастера занимались продажей своих фотографий, украшений, футболок и именных ракеток для «Кадимы»), а также тематическими. Было что-то повергающее в трепет в том, чтобы, оказавшись на ежегодной «вечеринке в шесть», посвященной «Зверинцу»,[27] лицезреть успешных адвокатов, издателей, риелторов одетыми в тоги, потягивающими выпивку, оглядывающимися по сторонам в поисках привлекательной компании и скандирующим:

— Ве-че-рин-ка… ве-че-рин-ка…

Норм притащил меня туда вопреки моему желанию. Мне не очень нравилось бродить среди людей в тогах, но он решил, что я должен туда пойти. Предполагалось, что я начну новую жизнь.

Нортона я взял с собой, полагая, что ему захочется на это посмотреть. Тем более он уже был знаком с большинством людей, которые там соберутся.

Признаюсь, я совершенно не понял, для чего все это. Замысел мероприятия ускользнул от меня. Зачем людям приезжать из Нью-Йорка — мировой столицы стресса и выпендрежа — на самый красивый, тихий и спокойный пляж, какой только можно вообразить, и воссоздавать там Нью-Йорк? Зачем кому-то в жаркий субботний вечер надевать чулки без необходимости? Или шелковый спортивный жакет? Почему бы им не одеться в шорты и майки? Почему они так боятся провести вечер в одиночестве? Почему кому-то после пяти дней толчеи хочется сбиться опять в толпу?

Нортон произвел настоящий фурор во время своего первого появления на «вечеринке в шесть» — и старые, и новые друзья забросали комплиментами и уши кота, и его самого. Моя популярность оказалась меньше. Никто даже не обратил внимания ни на мои уши, ни на меня. Полагаю, мне было тяжело скрыть свое отчаяние от объемов выставленного напоказ целлюлита. Я словно неожиданно оказался в персональном кошмаре Джека ла Лейна.[28] Тем, кто уже покорен обаянием Норма и считает его более чутким по сравнению со мной парнем, следует знать, что после моего первого пребывания на пристани и вызванного этим шокового состояния он изобрел рецепт идеальной приманки для местных представительниц противоположного пола. Привяжите к веревке датское сдобное пирожное «Даниш». Подойдет любой вкус, хотя лучше всего клюют на вишню, сливу или сыр. Ненароком оброните его на землю. Когда ни о чем не подозревающая жертва наклонится, чтобы незаметно полакомиться бесплатным десертом, дерните за веревку, перемещая восхитительную выпечку на несколько метров ближе к своему дому. Ваша жертва будет неотступно следовать за приманкой. Повторите процедуру столько раз, сколько необходимо, то есть пока не заманите бедолагу в свою гостиную. Простой прием действует безотказно на протяжении трех кварталов. Для лучшего результата дома вас должны дожидаться зажженные свечи, порция ледяного «Дайкири» и немного арахиса в шоколаде.

К своей чести, Нортон, похоже, разделял мое безразличие к «вечеринкам в шесть». Там не было ни одного кота или кошки, с кем бы он мог подружиться. Помимо него, другим четвероногим там была овчарка, все веселье которой состояло в громком лае и преследовании Нортона по кустам возле супермаркета. Мы ушли после того, как я невольно подслушал разговор Норма с женщиной-психологом. Она специализировалась на проблемах эго.

— Иногда, — говорила она, — мне хочется встряхнуть этих людей и сказать: «Разве вы не понимаете? Черт возьми, я самый лучший психолог в Нью-Йорке! Почему же вы просто не станете лучше?»

Обратно Нортон позволил себя отнести. Мы оба мечтали как можно быстрее добраться до дома.

Норм, Нортон и я три года делили летний дом. За это время Норм установил новый рекорд популярности на острове и написал — мне бы хотелось верить, что на него оказало благотворное влияние мое соседство, — несколько хороших сценок для Оскара-ворчуна.[29] Нортон благополучно преодолел переход из детства в отрочество, обзаведясь всеми чертами, свойственными подростковому и юношескому возрасту. Он стал невообразимым всезнайкой и упрямцем. Никого не слушал. Если на улице лил дождь, а кот желал выйти погулять, то все мои попытки объяснить, каким он станет мокрым и несчастным, пропадали впустую. Нортон хотел научиться всему на собственном опыте. Он стал более независимым, привыкнув проводить на улице всю ночь. Или почти всю — в пять утра он начинал громко мяукать под дверью, требуя его впустить. Я никогда не задавал Нортону вопросов о том, где его носило, уверенный, что коту хватит ума держаться подальше от ночной дискотеки. Но, пожалуй, самым драматичным событием того периода стало удаление… мужского достоинства Нортона. И хотя я бы радовался родившимся от него котятам (в данном вопросе предпочитаю воздерживаться от какого-либо сравнения с внучатами и дедушкой), меня поразило, с какой яростью те, кто когда-либо держал кошек, стараются избегать всего, что хоть как-то связано с разведением потомства. Эти размышления о коте (причем Нортон в ходе данного процесса из «моего кота» превратился в «некоего кота» или «того милого парня», пометившего всю мою квартиру, одежду, работу, жизнь, в конце концов повлияли на мое решение. Я не был к этому готов. Записался на прием в клинику и отвез Нортона.

Ветеринарный врач, принимавший своих пациентов в Гринвич-Виллидже, был точной копией Санта-Клауса — крупный и жизнерадостный мужчина с длинными седыми волосами и бородой. Он прекрасный доктор и великолепно умеет ладить со своими подопечными. Именно в последнем я так отчаянно нуждался, когда повез Нортона на пугающую операцию.

— Не волнуйтесь, — успокаивал он меня. — Это совершенно безболезненно. Кот ничего не почувствует.

— Может, мне остаться? — с надеждой спросил я. — Я могу достать раскладушку и расположиться в его палате…

— Ему не придется оставаться на ночь. Вы можете забрать его в пять часов.

— А ему потребуется что-нибудь особенное? Купить мягкую кровать? Или пригласить кабельщика, чтобы тот отключил «Канал-джей»?[30]

— С ним все будет хорошо, — заверил меня ветеринар. — Это не нанесет ему глубокой травмы.

И он оказался прав. Нортон справился с операцией как настоящий герой. Чего не скажешь обо мне. Часть дня я провел, скрючившись из-за спазмов в области паха. Я был уверен, что Нортон возненавидит меня, когда я приеду забирать его из клиники. И заранее готовился к обидам и возмущению, не говоря о пугающей перспективе бесконечных счетов от психотерапевтов.

Ровно в пять часов я вернулся в ветлечебницу, и Нортон ждал меня, слегка заторможенный, но внешне ничуть не изменившийся. Врач показал мне послеоперационный шов, и после того, как комната перестала вертеться у меня перед глазами, я был вынужден признать, что это не выглядело ужасным. Он посоветовал мне проследить, чтобы Нортон не слишком напрягался вечером — а вскоре он обо всем забудет и самочувствие улучшится.

И он снова оказался прав. У Нортона не выявилось ни одного отрицательного последствия операции — ни психологического, ни физического. Как и прежде, он ночами занимался поисками кошек по всему Файер-Айленду. Он даже не набрал вес, что объяснялось его активной уличной жизнью с лазаньем по деревьям и рысканьем по зарослям Фейр-Харбора.

Что же касается меня, то за годы соседства с Нормом я стал очень хорошо играть в теннис, научился готовить великолепную семгу под чесночным соусом и невероятно весело провел время. Но я так и не смог стать habitue[31] на «вечеринках в шесть». И никогда не встречался с эгоистичными психологами, а также ни разу не воспользовался оригинальной сдобной приманкой «Мэра Фейр-Харбора».

И все же я вступил в полноценный мир невнятного бормотания, неловких объятий и нерешительной близости. На самом деле я не просто вступил. Погрузился в него с головой.

Моим первым увлечением после разрыва с Синди стала Сара. Вскоре выяснилось, что мы с ней имели столько же общего, как и Мадонна с папой римским. Но первые три месяца, когда мы начали встречаться, она казалась мне совершенством.

Внешне Сара выглядела сногсшибательно: темные волосы и шоколадная от загара кожа. Она могла похвастаться длинными идеальными ногами, а еще — вы же помните, что это происходило в период, когда мне хотелось чего-то легкомысленного, — Сара носила самые короткие юбки, какие мне доводилось видеть со времен Твигги.[32] Она была чувственной и сексуальной, и вдобавок не возражала против покупки некоторых вещей в магазинах «Секреты Виктории». Последнее я обнаружил, когда Сара решила, что может мне доверять.