Эдвард Рикенбэкер - Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)

• Название: Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)
• Автор: Эдвард Рикенбэкер
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Была не была - я дал полный газ! Дополнительное ускорение, которое дал вновь запущенный движок, оказалось достаточным для того, чтобы стоявший перпендикулярно хвост занял горизонтальное положение прежде, чем я смог осознать что-либо. Я мгновенно схватился за джойстик и переложил руль направления. Теперь пропеллер тянул машину вперёд. Только бы она смогла продержаться так пяток минут, тогда я смогу перетянуть через траншеи. Они служили ориентиром в каких-нибудь двух милях прямо по курсу. Я посмотрел вверх и вниз.

Ни одного аэроплана в небе. Недавние противники, вероятно, посчитали, что мне конец. Земля стремительно проносилась внизу. Я летел вперёд значительно быстрее, чем вниз. Внезапное ликование овладело мной. Я самонадеянно попытался приподнять нос машины. Безрезультатно! Она летела по прямой, но это было всё, на что был способен самолёт. Ага! Вот и дружище "Арчи"!

Довольно забавно, но оказывается можно настолько привыкнуть к "Арчи", что страх перед ним совершенно исчезает. Я был настолько признателен своему маленькому искалеченному аппарату за то, что он спас меня от падения, что говорил с ним, обещая хорошенько его почистить по возвращении в конюшню. А на скверное поведение "Арчи" я едва обращал внимание.

Над самой линией фронта я скользнул вниз и теперь находился на высоте тысячи футов. Избежав опасности приземления на немецкой территории и применив несколько маленьких хитростей, я выжал из повреждённого самолёта ещё одно усилие. Впереди виднелись крыши родных ангаров. С мотором, работающем на полных оборотах, машина скользнула по ангару старой 94-й и плюхнулась на поле.

Сразу сбежались французские пилоты, находившиеся по соседству, чтобы взглянуть на новичка, садящегося с включённым мотором. Позже они рассказывали, что это напоминало приземление птицы со сломанным крылом.

Вспоминая те события, я понимаю, что пережил довольно нервный эпизод. Припоминается, что мне не казалось, будто произошло нечто необычное, в тот момент, когда я выбрался из кабины и поинтересовался судьбой Рида Чемберса. Это любопытное последствие полётов на войне. Пилот настолько проникается своего рода фатализмом, что начинает воспринимать все события как вполне заурядные. В результате он лишь изредка выказывал значительное волнение по поводу работы, проделанной за день, каким бы тяжёлым он не выдался.

Итак, несколько озлобленный, я навёл справки о Риде Чемберсе как только покинул машину. Мне казалось, что он меня подставил. Ярость была единственным моим чувством в тот момент.

О Риде известий не было. Однако спустя несколько минут он появился и стал городить какие-то небылицы о том, как подло я его покинул, нарушив наш уговор. Он тоже находился над немецкой территорией и во время возвращения повстречал два "Альбатроса", пилоты которых возвращались на свой аэродром, возможно, рассчитывая побыстрей добраться до моих останков на машине. Однако доклад о встрече с двумя "Альбатросами" подтвердил мои предположения, что третий аппарат всё же разбился.

В начале следующего дня французы известили нас, что они в самом деле видели крушение "Альбатроса" и то, как мой израненный "Ньюпор" ковылял домой, окружённый разрывами зенитных снарядов. Они даже подтвердили мою победу безо всяческого запроса с моей стороны. Но самым необычным в этом происшествии оказалось то, что тело мёртвого немецкого пилота - моей последней жертвы таким образом зафиксировало управление самолётом, что тот, пролетев значительное расстояние, приземлился в нескольких сотнях ярдов за линией фронта на французской территории.

Глава 9. Уничтожен в огне{1}

84-я эскадрилья находилась на фронте уже почти месяц, когда прибыл один из моих товарищей по учёбе - лейтенант Куртц. По окончании лётной школы, Куртц был оставлен для прохождения специального обучения воздушной стрельбе с тем, чтобы в дальнейшем стать инструктором для тысяч молодых людей, призванных в воздушный флот дядюшки Сэма. С этой целью его отправили в Англию, а вернувшись оттуда во Францию, Куртц был отправлен на фронт в 84-ю эскадрилью с целью приобретения реального боевого опыта над позициями противника.

После того, как мы забросали новичка тысячами вопросов и получили ответы на них, он заявил, что ему необходимо приступить к более сложной ступени реальных боёв с противником. Так как в то время я, будучи флайт-коммандером 1-го крыла, являлся вторым по старшинству в эскадрилье, то в мои обязанности входило сопровождение вновь прибывшего пилота во время патрулирования над вражеской территорией. Неважно, насколько выдающимися способностями обладает человек или насколько высок уровень его выучки, первые вылазки за линию фронта, первый контакт с машинами врага всегда довольно сложен. Пустячная растерянность, необдуманная бравада, малейший просчёт - и даже человек, на обучение которого потрачена масса времени и средств и обладающий всеми задатками успешного пилота, может пасть жертвой мастерства более опытного авиатора.

По этой причине я практиковал сопровождение новых пилотов во время их первого полёта к позициям противника и советом либо личной поддержкой уже в воздухе помогал освоиться во время непростого перехода от школьной теории к суровой практике боя.

Мы по-прежнему летали на знаменитом одноместном "Ньюпоре" "Бебе" "chasse" ("охотнике") или машине-истребителе, оснащённом двигателем "Гном Моносупап" ("Gnome Monosoupape"). В то время он был лучшим аппаратом, хотя, несомненно, и не лишённым некоторых недостатков. Только что из тыла, Куртц ещё не был знаком с этими странностями самолёта. Потому я запланировал для него несколько коротких перелётов с нашего поля с частыми посадками в расчёте на то, что он выработает навыки приземления на любую подходящую площадку в случае неожиданной поломки мотора. За несколько дней подобной практики Куртц показал себя как пилот, способный управлять самолётом в любой ситуации и вполне готовый к величайшему приключению в жизни молодого авиатора - первому вылету к линии фронта.

Мы условились, что лейтенант Куртц вылетит на так называемое свободное патрулирование в сопровождении лейтенанта Чемберса и меня. Наша пара имела привычку предпринимать дополнительные вылеты, если "рабочий" день заканчивался, а в нас всё ещё оставалась, выражаясь жаргоном авиаторов, "свирепость на боша". Занималось прекрасное летнее утро - яркое, чистое и спокойное - именно такое утро авианаблюдатели гансов вполне могли выбрать для фотосъёмки над нашей территорией.

Мы подробно изложили новому товарищу план действий. Полёт будет происходить в V-образном строю: я впереди, Чемберс слева и Куртц с превышением в 100 метрах позади нас. Ему предписывалось в случае встречи с каким-либо авиатором бошей не вступать в бой до тех пор, пока не станет очевидным наше преимущество. Я вообще считал для себя обязательным не влезать в драку, пока есть возможность маневром занять наиболее выгодную позицию. Иными словами, Куртцу всё время следовало сохранять место в строю сзади и выше нас, выполняя роль наблюдателя. Он был проинструктирован, что иногда ему следует проверять пулемёт, стреляя несколькими короткими очередями в тех случаях, когда самолёт развёрнут в сторону Германии. И, наконец, если наша группа рассеется, и он не сможет отыскать нас, то, учитывая, что солнце всходит на востоке, Куртцу следовало лететь, "удерживая" светило по левому борту, в южном направлении до тех пор, пока он не убедится в том, что под ним французская территория, а затем приземлиться.

Вылет был назначен после завтрака точно на 8 часов, затем сбор над аэродромом на 1 500 футов, набор высоты между Нанси и Тулем и пересечение линии фронта на высоте 15 000 футов. Перед стартом я обратил внимание, что лейтенант Куртц выглядел несколько нервозным, но при подобных обстоятельствах это не было удивительным. Вряд ли я тогда понимал причину подобной нервозности и даже не предполагал, к каким трагическим последствиям она приведёт.

Машина Куртца с трудом набирала высоту, так что мы довольно долго карабкались на отметку 14 500 футов. На этой высоте я решил оставить нашу относительно безопасную сторону и углубиться в немецкую территорию, полную опасностей и риска. Господину гансу тоже не сиделось дома: я заметил нечто, что опознал как самолёт фоторазведки, который находился в шести милях за линией фронта над нашими позициями и очень высоко - наверное на 19 000 футов. Так как этот противник несомненно был вне досягаемости для нас, то я решил держать нос самолёта направленным в сторону Германии и постоянно набирать высоту, пока это возможно. В то же время я приглядывал за нашим врагом на тот случай, если нам удастся взобраться на такую же высоту и нагнать его до завершения фоторазведки.

Внезапно впереди и чуть выше нас прозрачный воздух наполнили белые курчавые клубы дыма. Противовоздушная активность наших означала, что неподалёку находилось ещё несколько гансов. Через несколько минут мы их заметили - три мощных одноместных машины типа "Альбатрос" появились в 1 500 футов над нами и около полу мили впереди. Я покачал крыльями, что в переводе с кода авиаторов означало для моих спутников следующее: "Будь внимателен и следи за лидером". У меня было время оглянуться и заметить, что лейтенант Куртц находился на достаточном удалении позади и немного выше немецких машин. Беспокоиться о нём не было причин. Уж тем более не нуждался в опеке такой опытный истребитель как лейтенант Чемберс. Я летал в компании с ним достаточно для того, чтобы убедиться - он стоил любых двух гансов. Вне всякого сомнения, Рид заметил бошей впереди и пристроился поближе ко мне, наверняка пытаясь угадать, какой план я подготовил.