Эдвард Рикенбэкер - Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)

• Название: Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)
• Автор: Эдвард Рикенбэкер
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Вскоре после часа дня на наше поле вошли маршем три подразделения (слово "company" может обозначать любую воинскую единицу под командованием офицера прим. пер.) превосходного французского полка, возглавляемые великолепным военным оркестром. Затем прибыло ещё несколько пехотных подразделений знаменитой американской 26-й дивизии, в составе которых были парни из Новой Англии. Перед ними вышагивал щеголеватый американский оркестр. Обе группы как французских, так и американских солдат выстроились в шеренги, образовавшие полый квадрат в центре аэродрома.

Тем временем мы выкатили из ангаров все наши "Ньюпоры", и они стояли вдоль поля бок о бок, ярко сияя на солнце красными, белыми и синими обозначениями. Все механики и приписанный состав выстроились в шеренги за аэропланами, ожидая начала церемонии.

Джимми Мейсснер и я стояли, дрожа от страха, в то время как наши оживлённые товарищи подходили, чтобы дать нам последние утешительные советы. Затем, вместе с майором Петерсоном мы ожидали фатального слова вступления в пугающую реальность. Внезапно, посреди рёва труб обоих оркестров, из-за одного из ангаров появился генерал со свитой: оказывается они прятались там всё это время. Одну минуту я думал о том, как бы гордилась мною моя старенькая мама, а потом я попытался задрать лицо так высоко, чтобы ни один обычный генерал не смог дотянуться до него губами. Это был последний из отменных советов, с которым ко мне подошла через аэродром делегация старейших друзей.

Вдруг дальний оркестр заиграл нечто, что звучало несколько знакомо. Это оказалось гимном "О! Скажи! Видишь ли ты?...". Все вытянулись смирно и отдавали честь, пока мелодия не стихла. Затем далеко впереди меня полковник Митчелл - глава наших Воздушных Сил - произнёс короткую речь, поздравив нас с той честью, которую нам оказала своими наградами французская армия. А затем генерал Жерар - милый на вид человек с деловитой военной выправкой в облике и движениях - приблизился к нашему строю из трёх человек. В руках он держал Военный Крест и отпечатанный лист с упоминаниями в приказе от французской армии. Остановившись перед нами, он громко зачитал их по-французски.

Военный Крест представляет собой красивую бронзовую медаль, с артистизмом придуманную и выполненную. Она подвешивается на ленте с красными и зелёными полосами, а на ленту, в свою очередь, крепятся пальмовые ветви или звёзды, обозначающие упоминание ("цитирование") в приказе по армии или дивизии. Если за акт героизма какой-либо солдат специально упоминается в приказе по армии, то ему вручается дополнительная пальмовая ветвь за каждое такое "цитирование". Некоторые из французских пилотов упоминались в приказах так часто, что сама медаль висела бы ниже талии, будь у неё лента достаточно длинная для того, чтобы вместить все "пальмы". Мне довелось видеть, как Рене Фонк (Ren Fonck) французский ас из асов, которого за одержанные победы "цитировали" 29 раз одевал Военный Крест из двух частей, чтобы вместить все пальмы, как полагалось во время торжественных церемоний. Если же упоминание фигурировало в приказе по дивизии, а не по армии, то на ленту Креста в таком случае вместо "пальмы" крепилась звёздочка. Полковник Вильям Тоу наряду с другими наградами носил две звёздочки и три пальмовых ветви.

Быстро прикрепив к нашим мундирам желанные награды, энергично пожав руки и величественно отсалютовав нам (что было одновременно выполнено и нами), генерал Жерар удалился. Привередливый командующий даже не попытался поцеловать нас!!!

В течение пяти минут поле было очищено, и мы запустили моторы, чтобы продемонстрировать подготовленные заранее высший пилотаж, учебный бой и воздушную акробатику. В тёплом небе мы полтора часа описывали всевозможные кривые на наших послушных маленьких "Ньюпорах". После приземления самый учтивый французский представитель командования вновь наградил нас рукопожатием и улыбкой благодарности. Войска удалились вместе с затихающей мелодией марша "Самбра и Мёз" ("Sambre et Meuse"), забрызганные грязью автомобили увезли последних наших посетителей, механики переоделись в замасленные комбинезоны начали возню с машинами.

Неожиданно Джимми Мейсснер подошёл ко мне, улыбаясь самой непосредственной из своих ухмылок. "Рик", - сказал он, - "я чувствую как мною овладевает чувство "смерть гансам". Как насчёт того, чтобы взлететь и добыть боша?" "Хорошо", - бросил я через плечо, - "поехали; мы неплохо развлечёмся".

Таково уж было наше счастье, что едва мы оторвались от земли, как заметили высоко над нами немецкую двухместную машину, вероятно "Румплер" (Rumpler). Из всех вражеских двухместников он обладал наибольшим потолком, и эти аэропланы часто проплывали над нашими позициями на высоте, недосягаемой для "Ньюпоров". Это выводит из себя, когда ты взбираешься на максимальную высоту и видишь, что враг по-прежнему невозмутимо продолжает фотосъёмку и, как бы в насмешку, иногда выпускает по тебе очередь - другую. Мы набирали высоту со всей стремительностью, на какую были способны, стараясь догнать этого парня до того, как он сумеет занять безопасную позицию. Очевидно, он уже выполнил своё задание, так как через несколько минут набора высоты он развернулся в сторону германских позиций и скрылся из виду. Мы завершили наш вылет к линии фронта, так и не обнаружив в небе других противников, и вернулись на базу, где приземлились с твёрдым обоюдным намерением приняться со следующего дня за серьёзное коллекционирование "пальм" до тех пор, пока наши новые Военные Кресты не будут свисать ниже колен.

Джимми задумчиво посмотрел на мои длинные ноги.

- Побойся Бога, Рик!, - ласково сказал он, - подумай, какой волокитой это обернётся!

Глава 8. Победа на волоске от гибели

Я часто обсуждал с Ридом Чемберсом новые трюки и уловки, с помощью которых мы могли бы провести коварных гансов. В конце концов, вся эта игра военной авиации настолько нова, что любой новичок в какой-нибудь из дней может столкнуться с таким коварным приёмом, какой мы даже не представляли. Я думаю, что гансы, как и мы, просиживают ночи напролёт, пытаясь разработать некое поразительное новшество в формирующейся науке воздушного боя. Во всяком случае, мы с Ридом частенько засиживались допоздна и вставали спозаранку, чтобы привести в исполнение какой-нибудь маленький план, захвативший нас ночью.

Утром 17 мая 1918 года ординарец выгнал меня из постели ровно в четыре часа, в соответствии с приказаниями, которые я отдал ему прошлой ночью, предварительно разбудив. Я послал ординарца в комнату Рида, чтобы он поднял и его.

Через пятнадцать минут я и Рид обсуждали за чашкой кофе нашу маленькую схему утреннего рейда. Мы планировали подняться в воздух до рассвета и занять высоту вне видимости и слышимости гансов до того, как они выберутся из постелей. Околачиваясь вдоль их передовой, мы надеялись перехватить какую-нибудь отдельную машину, пересекающую линию фронта для фотосъемки. Великолепный план. Непонятно, почему никто не додумался до этого раньше.

В районе над Тулем, Коммерси и Нанси мы наматывали круги и лезли всё выше и выше, и выше. На высоте порядка 18 000 футов мы прекратили подъём. На такой большой высоте температура казалась 18 000 градусов ниже нуля. Мне доставляла удовольствие мысль о том, что теперь мы наверняка обладаем преимуществом по высоте над любым двухместником, а хорошая видимость обеспечивала потрясающий обзор.

Мы ждали и ждали. То вверх, то вниз вдоль отведенного заранее сектора, где представлялась вполне вероятной встреча с противником, пожелавшим снять фотографии столь чудным утром; вверх-вниз, туда-обратно. В конце концов мне стало надоедать это занятие. Задумка сработала великолепно, без сучка и задоринки. Вот только глупые боши, похоже, решили испортить всё шоу тем, что остались дома. Меня стали бесить мысли о нашем раннем подъёме, чудных погодных условиях, высоте полёта, достигнутой без малейшего намёка на "Арчи" - всех этих честно заработанных достижениях, сводившихся на нет тем, что рыбка отказывалась клевать.

Майор Лафбери часто напоминал нам, что бошей не достанешь, засиживаясь дома и грея ноги у камина. Я размышлял над этим мудрым советом, разворачиваясь для продолжения дозора в двадцатый раз и прикидывая, что в баке есть ещё горючее на час полёта. Меня почти доконали холод и голод. Довольно огорчительно было сравнивать уютный огонь печи в комнате для завтраков с ледяными небесами, в которых я провёл последний час. А ведь и там и тут можно было настрелять одинаковое количество бошей. Я чувствовал, что меня надули.

Как бы там ни было, но куда же подевался Чемберс? В результате моих рефлексий я забыл приглядывать за ним. Я осмотрел каждый закоулок неба, но не обнаружил его в поле зрения. Вообще ничего не было в поле зрения. Больше ни один дурак в мире не покинул дом в этот неурочный час. Но всё же, я должен признаться себе, что Лаф был прав! Это как рыбалка. Если в реке нет рыбы, то выловить её довольно затруднительно, однако ни одной и никогда не поймает тот, кто греет кости у камина. Я улыбнулся, подумав о цветном джентльмене из Алабамы, который весь день ловил рыбу в корыте. Придирчивый белый мужчина проходил мимо и наблюдал как тот вытаскивал леску из воды раз шестой. В конце концов белый мужчина крикнул: