Елизар Мальцев - Войди в каждый дом (книга 2)

• Название: Войди в каждый дом (книга 2)
• Автор: Елизар Мальцев
• Жанр: Советская классическая проза

---

День показался Егору изнуряюще долгим. Лошади не были в разгоне — мало кто вышел в поле на работу, никто не явился просить подводу для своих нужд. К вечеру он уже знал, что многие отвели своих коров, но еще крепился, будто держал себя на невидимой привязи, тешил несбыточной придумкой: а вдруг кто-то в последний час остановит зарвавшегося Аникея и вся эта затея рухнет? Мало ли чего не бывает в жизни, и тогда ему незачем будет ломать себя через силу...

Домой он пробрался глухим проулком, около своего двора затаился, прислушался. Не   хотелось   лишний раз

терзать жену и детей, но стоило ему стукнуть калиткой, как на крыльцо высыпали ребятишки — впереди худенький Миша, за ним Аленка, накинувшая на плечи материнский платок, такая же строгая лицом, как Анисья, возле них косолапо топтался младший, отцов любимец.

—  А мать где? — спросил Егор. .

—   В избе, где же...— ответила Аленка.

Дети стояли рядком и сторожили каждое его движение, так что Егор почувствовал себя будто связанным.

—  Поведешь, тять? — спросил Миша.

—   Все поведут, сынок... А мы чем лучше? Ребятишки молчали.

—  И телочку тоже отдашь? — неуверенно спросил младший.

—  Не-ет, телочку оставим...— Егор еле выдавливал слова.— Скажите матери, что я пойду...

Пока он выводил корову, Алена сбегала в избу и вернулась.

—  Мамка сказала, пускай ведет!

Он дернул за веревку, корова нехотя ступала за ним, точно была в неведении, куда это тянет ее хозяин в столь поздний час.

В тот вечер в избе было особенно тихо, как после похорон; ходили присмирев, говорили шепотом. За стол не сели, пока не вернулся отец; ребятишки старательно скребли ложками дно чашки с кашей, перед каждым стояла кружка, полная молока. Они запивали кашу молоком, шмыгали носами и не смотрели на отца.

Огонь в ту ночь не гасили совсем — лампа до свету горела с привернутым фитилем и стала блекнуть лишь в рассветном сумраке.

Когда Егор открыл глаза, Анисья, одетая по-будничному, уже хлопотала у стола.

—  Куда ты в такую рань?

—  Провожу Милку в стадо, все бабы идут.— Голос Анисьи был ломкий, как после тяжелой и долгой болезни.— Нынче их на тот берег будут переправлять на пароме, на луга...

—  Не сыпь соль на рану, и так на тебе лица нет!

—  Сыпь не сыпь, пока болячка не отвалится — не отдерешь.

Егор не стал ее отговаривать, натянул тужурку, кепку на самые глаза, и они вышли.

Они думали, что явятся на скотный двор первыми, но еще издали увидели толпившихся у   загона  колхозников,

оттуда неслись крики и пощелкивание кнута. По загону среди стада разномастных коров толкался пастух Ерема, тощий, высокий, в теплой шапке и драных валенках с калошами из автомобильной камеры.

—  Вон и наша Милка,— дергая Егора за рукав, зашептала Анисья, меняясь в лице.

Но Егор даже не посмотрел в ту сторону, разом охватывая взглядом быстро растущую толпу, примечая в ней посторонних, приехавших, видно, поглазеть на даровое зрелище. У изгороди рядом с Лузгиным крутился какой-то совсем незнакомый человек в черном берете и кожаной куртке с «молнией». Толстый и юркий не по летам, он размахивал руками, говорил громко, захлебываясь, словно что-то здесь его воодушевляло.

—  Что   за  человек? — подойдя к Корнею, спросил Егор.

—  На кино сымать будут.— Корней махнул рукой.— В самый раз придумали — и поревем и повеселимся...

Егор подвинулся ближе и увидел висящий на груди кинооператора аппарат с двумя вороно блеснувшими дулами окуляров. Кинооператор нетерпеливо дергал замочек «молнии», распахивая куртку, и не переставая говорил:

—  Значит, порядок будет такой.— Он отчаянно жестикулировал, точно командовал целым полком.— Крупным планом мы дадим одну из ваших знатных доярок — она ведет в колхоз свою корову... Белый халат для нее найдется?

—  Белые они не носят, но раз надо — найдем,— сказал Лузгин и тревожно поискал кого-то глазами в толпе.— Никита, не видал Гневышеву?

—  Пока не видать...

—  Затем мы снимем общий план и весь проход стада по деревне. Ясно?

— Надо бы выгонять, Аникей,— ощупывая колючим взглядом толпу, сказал Ворожнез.

—  Ни в коем случае!—Кинооператор замахал руками.— Я не могу снимать без солнца!.. Что вам стоит повременить? А вас,— он оценивающе окинул Лузгина,— вас мы дадим на пароме, когда туда подойдет стадо. Вы будете встречать его...

—  Тогда, Никита, ты тут распоряжайся, а я поеду готовить паром.— Лузгин перевалил тучное тело через изгородь и пошел к стоявшему в стороне «газику».— Не мешкайте только, как солнце покажется!..

Кинооператор стал что-то нашептывать Ксении, и та в ответ согласно кивала головой. Анисья оторвалась от Егора и суетилась где-то среди баб, и Дымшаков снова вернулся к весам, у которых по-коршунячьи сутулился Корней.

—   Не по-твоему вышло, Егор.— Корней поднял голову и бросил на Дымшакова одичалый, полный тоски взгляд.— Вон что творит, и никакого закона на него нет!.. Уж на что ты кремень, хоть огонь из тебя высекай, но и тебя скрутило... Если б знал, что такой разор будет, сроду бы не пошел иа ферму робить...

—   Не те слова говоришь, шурин,—отмахнулся Егор.— Когда всей деревне тяжело, какой прок, что мне одному будет полегче?

—   Да я не укоряю тебя...— Корней закрыл ладонью глаза, будто что-то подступило к его сердцу и стеснило дыхание.— Схлестывались мы с тобой, спорили не раз, а все же я думал: покуда Дымшак на ногах стоит, можно верить, что жизнь повернет, куда надо...

—  А кто тебе сказал, что я от своего отступился? — Сузив глаза, Егор глядел на волновавшуюся вокруг загона толпу.— Просто не хочу на особицу от всех жить... А руки мне никто не связал, и в овечку я не обратился... Так что ты напрасно, шурин, меня в дезертиры определил — еще придет наш час, и мы Аникея скрутим, иначе мне никакой жизни не будет... Не для того я в партии состою, чтоб на милость Аникею сдаваться...

У весов неожиданно появился Шалымов с портфелем под мышкой, видимо посланный председателем на подмогу Ворожневу, и из толпы крикнули:

—   Когда деньги за коров платить будете?

—   Вот набьем полный,— Шалымов постучал по портфелю,— и расплатимся...

—   Ты смешки над нами не строй, душа бумажная! — К бухгалтеру подскочила Агаша Пономарева.— Ишь фон-барон какой! Еще куражится, когда люди слезы льют!

Шалымов стушевался, забубнил что-то про то, что он «не в курсе», а Дымшаков увидел в толпе Нюшку, шнырявшую как рыба в воде, и громко сказал:

—   Нашли кого спрашивать! Он открывает рот, только когда его начальство спрашивает. Вы вон Нюшку попытайте, она ближе всех к Аникею.

—   Да уж ближе некуда!

Услышав свое имя, Нюшка повернулась, как бы пританцовывая в блестящих  резиновых ботиках, плисовой жакетке, и сбросила с головы клетчатый полушалок с бахромчатыми, стекавшими на плечи кистями.

Ее не смутил выкрик из толпы, она была польщена, что ее заметили, обрадовалась случаю показать себя сведущей во всех деревенских делах.

—   Если верить Аникею Ермолаевичу,— наслаждаясь всеобщим вниманием, произнесла она,— то с деньгами у нас негусто... Если финансов не хватит, колхоз за коров молоком расплатится...

—  Ты чего порешь, шалава бесстыжая? — заорал, выкатывая глаза, Ворожнев.

—   Говорю то, что слышала,— испугавшись, но еще сохраняя достоинство, заносчиво отвечала Нюшка.

—   Повтори, что ты сказала, еще раз, при всем народе! — властно потребовал Дымшаков.— Это, выходит, он будет пасти наших коров на даровой траве и нашим же молоком с нами рассчитываться? Так я понимаю?

Толпа загудела, кто-то тряс Нюшку за плечи, и она, побледнев от страха, вынуждена была повторить, что сказала.

—   Да не верьте вы ей! — чуть не хватая каждого за руки, просил Ворожнов.— Принесла на подоле, на подоле и унесет! Заверяю вас авторитетно, брешет она, как сука! Брешет!

—   Ну ты, не сучись тут! — Дымшаков поднес к лицу Ворожнева литой свой кулак.— Какая Нюшка ни на есть, но совесть пе потеряла!..— Он обвел глазами притихшую и словно онемевшую  толпу и зычно  позвал: — Аписья-а!

Где ты?

Жена выскочила точно из-под его руки, смотрела на него не мигая.

—   Забирай    нашу    корову! — приказал,  как  отрезал, Дымшаков.

—   Насовсем? — Она еще не знала, верить или не верить словам мужа.

—  Пока живы будем, не пойдем на такой позор! — Он вытащил из брюк ремень, протянул Анисье,—Вяжи за рога — и домой!

—  Ты ответишь за это, Дымшак! — становясь на пути Анисьи, угрожающе крикнул Ворожнев.— Такая провокация тебе даром не пройдет!

—   Не стращай! Я много раз пуганый и пока еще живой среди вас хожу! — Егор уже снова шел в открытую схватку, как бы почуяв прилив новых сил, готовый постоять за всех.— А ежели вы над нашими муками смеяться

вздумали, то вам этого никто и никогда не простит. А ну, с дороги, покуда я тебя не приласкал!