Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

• Название: Истории, связанные одной жизнью
• Автор: Юрий Штеренберг
• Издательство: Voordston Publisher
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-0-557-38971-1

---

Сдачу последнего экзамена мы решили отметить, но отметить необычно. Мы пошли в кафе Норд, что на Невском проспекте, заказали бутылку ликера, а в качестве закуски — пирожные всех сортов. Концентрация сахара в ликере была настолько высокой, что от дна к горлышку бутылки “вырос“ красивый сахарный конус. Мы одолели это сладкое пиршество и хорошо его запомнили, настолько, что спустя несколько лет я не мог даже подумать о ликере. Хотя пирожные, если такая возможность представлялась, ел с удовольствием.

Еще до окончания пятого курса нам было предложено выбрать тему дипломного проекта. Можно было взять какую-нибудь типовую тему или предложить свою. Я предложил свою. По наводке одного преподавателя с кафедры Авиационные приборы я разыскал в Публичной библиотеке информацию о том, что в США разработан или разрабатывается прибор, который предупреждает пилота о возможном нарушении нормального обтекания крыльев самолета встречным потоком воздуха, что может закончиться гибелью самолета. Я понял общую идею этого прибора, понял, что в нем используется, в том числе, информация о текущем значении числа Маха, и решил попробовать разработать его в дипломном проекте. Хорошо помню свое настроение, когда возвращался поздно вечером из Публичной библиотеки. Было ощущение, что я уже что-то сделал, и это “что-то” очень важное.

Руководить моим дипломным проектированием взялся декан нашего факультета, заведующий кафедрой, Эдуард Михайлович Идельсон. Мы с ним решили, что для выявления физических и математических основ прибора имеет смысл поговорить со специалистами Центрального Аэрогидродинамического института (ЦАГИ). Институт расположен в Подмосковье, а поэтому преддипломную практику мне следует проходить в Москве. Группа “москвичей” оказалась достаточно большой, я помню, может быть, не всех, но большинство: Миша Туровер, Саша Фуксман, Юра Хованский, Клара Богатырева, Маша Гаврилова, Марина, Толя Стрыгин.

О Саше Фуксмане большой разговор будет впереди. Юра Хованский был малозаметным студентом, но нормальным хорошим товарищем. Он удовлетворял всем формальным требованиям того времени и по окончании был оставлен в институте. И здесь проявились его способности, ранее особо не заметные. Он быстро защитил кандидатскую диссертацию, а после длительной командировки в Китай — докторскую по системам автоматизированной слепой посадки самолетов. Диссертация была полноценной — мне пришлось написать на нее отзыв.

А пока большинство ребят поселилось в Москве в общежитии какого-то института, а некоторые, и я в том числе, у знакомых или родственников. Свободное время мы старались проводить вместе, особо запомнилась поездка по каналу Москва-Волга с остановкой на замечательном пляже, где мы с Машей переплыли довольно широкий канал. Практику я проходил в одном очень крупном приборостроительном КБ, номер которого я не помню, но знаю, что впоследствии оно принимало самое активное участие в приборном обеспечении космических полетов. Моя практика протекала достаточно формально, однако, к моему удивлению, однажды меня вызвал начальник отдела или лаборатории и сделал неожиданное предложение. Он предложил послать на меня запрос в комиссию по распределению молодых специалистов. И как же я поступил? Не долго думая, я. отказался. Почему? Я и сейчас не знаю, чисто эмоциальная реакция. И это при ситуации, когда я не знал и не гадал, каково же будет мое будущее распределение.

Мне по телефону удалось договориться о встрече со специалистом ЦАГИ, занимающимся интересующим меня направлением в аэродинамике. Навстречу мне вышел достаточно молодой человек, который, протянув руку, назвался “Борис”. Я немного удивился, но в тон ему ответил “Юра”. Только потом я понял свою оплошность. Оказалось, что Борис, но только с ударением на О, это его фамилия. Он мне очень помог и показал, как для конкретного самолета, представленного своими аэродинамическими характеристиками, определять критическую скорость, превышение которой вызывает появление локальных скоростей обтекания крыльев воздушной массой, равных или превышающих скорость звука. А это для самолетов того времени, летавших в дозвуковом диапазоне скоростей, было чрезвычайно опасно.

Уже позже, обдумывая алгоритм работы прибора, я посчитал целесообразным выдавать пилоту информацию о допустимом маневре, который будет безопасным для самолета. Для этого прибор, имея информацию о текущих параметрах полета, вычисляет предельно допустимый для данных условий маневр и выдает информацию пилоту в виде светофора. При зеленом свете светофора пилот может увеличивать скорость и выполнять любой маневр, включая пикирование, при желтом свете возможно некоторое увеличение скорости и ограниченный маневр, а при загорании красного света — возможен только прямолинейный полет. Прибор я решил назвать УДП — указатель допустимых перегрузок (в предыдущей главе я говорил, что так назывались талоны на улучшенное дополнительное питание).

В Ростов на последние каникулы я поехал прямо из Москвы. Для меня поездки в Ростов на каникулы всегда были большим праздником, особенно на летние. Для того чтобы ускорить и удлинить эти праздники, я все экзаменационные сессии обычно сдавал досрочно на две, а были случаи, что и на четыре недели раньше срока. И здесь мне неоценимую помощь оказывал мой соученик по группе Наум Пермиловский. Он писал такие замечательные конспекты, так умно и четко, что даже если ты не был на лекции, то и тогда можно было понять любой сложный материал.

Маму я никогда заранее не предупреждал о приезде, и какое это было счастье, я это осознавал даже тогда, зайти в наш двор, подняться на крыльцо, открыть ставни, постучать в окно и услышать голос мамы: “Кто там?” А потом увидеть маму, зайти в квартиру и убедиться, что все на месте и еще раз сказать себе, что так будет всегда и не может быть иначе.

Все дневное время суток я проводил на пляже. У нас всегда собиралась хорошая компания, и ребята, и девушки, было весело и по-молодому интересно. Одурманивающий запах Дона — запах водорослей, жгучее южное солнце, благополучие близких людей, легкое знакомство с девушками, постоянно хорошее настроение — вот ощущение моих летних пребываний в родном городе. На этот раз в обычный мой распорядок было внесено изменение — мне была куплена двухнедельная путевка в Пухляковский Дом отдыха, расположенный в средней части Дона там, где сейчас раскинулось Цимлянское водохранилище, почти море. Отдыхалось мне там замечательно, много купался, катался на лодке, ухаживал за девушками. И получал большое удовольствие, наблюдая, как гнутся весла во время гребли — сила, накаченная гимнастикой, требовала выхода.

Но больше всего мне запомнилось событие, происшедшее при возвращении. Это случилось в станице Константиновка. Дон здесь расширяется, и в средней части его течения образовалась отмель. А на наш пароход с пристани грузили новых пассажиров — заключенных, работавших на строительстве канала Волга — Дон. И волею случая, находясь на палубе, я опять, как и три года назад, оказался свидетелем побега. Один из заключенных, еще не поднявшись на пристань, рванул к реке и поплыл. Два милиционера с наганами в руках бросились за ним, но сапоги и полная амуниция не позволяли им поспевать за беглецом, который, оторвавшись от преследователей, уже переплывал рукав. Милиционеры вплавь почему-то не пустились, а тот уже бежал по отмели. Мы все, затаив дыхание, следили за развивающимся “соревнованием”. И было впечатление, что побег удается. Почему-то милиционеры не стреляли, а беглец, пробежав отмель, уже входил в воду второго рукава, но. из-за поворота выскочила моторная лодка, очевидно, милицейская, и через мгновение человек был схвачен. Его, со связанными руками, ввели на палубу и толкнули ногой в открытый трюм.

Одиннадцатый семестр, дипломное проектирование, начинался с первого октября. Каждому факультету было выделено свое помещение, и работа началась. У меня вроде все принципиальные вопросы были уже решены. Кроме того, во мне еще не угасла инерция летнего отдыха. Поэтому я с удовольствием воспользовался возможностью опять побывать в том же доме отдыха в Териоках, но на этот раз не с Марком, а со своей девушкой, Валей Панченко. Все было так же хорошо, как и в прошлый раз, но еще добавилась романтика.

После того, как я закончил все расчеты и нарисовал принципиальные и электрические схемы, у меня зародилась одна авантюрная идея: а не подать ли мне по этим материалам заявку на изобретение? Мой научный руководитель не был большим специалистом в этом вопросе, и я пошел посоветоваться к заведующему кафедрой конструкций летательных аппаратов доктору технических наук инженер-полковнику Олегу Николаевичу Розанову. Он посмотрел материалы и сказал, что идея моя правильная и что он даже может написать официальный отзыв. И я засел за заявку, формальных правил составления которой не знал, а поэтому писал то, что мне казалось логичным для понимания сути изобретения, то есть, написал не заявку, а черт знает что. И отправил “это” вместе с отзывом Розанова через первый (секретный) отдел в Комитет по делам изобретений. Каково же было мое удивление и радость, когда через месяц я получил Справку о приоритете материалов заявки, признанных не подлежащими опубликованию. Мне, да и не только мне, казалось, что это уже почти авторское свидетельство на изобретение. А на самом деле это было просто подтверждение факта получения моей заявки.