Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2013)

• Название: Новый Мир ( № 7 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Ретро-реальность 60 — 70-х воссоздана в фильме так, что видишь титанические усилия группы, а не стихию ушедшей жизни. Да, современную рекламу замазали, обширную массовку одели. Все вроде «как раньше», но сильно напоминает стаффаж в вакууме. И это — не результат экономии или халтуры. Просто «воздух» создателям фильма не нужен. Ничего в этой истории не вырастает из «воздуха», из потока жизни, из горизонтального взаимодействия между людьми. Есть только игрок и тренер, пешка и гроссмейстер, который проводит пешку в ферзи. o:p/

Тарасов — харизматичный самодур с выкаченными глазами — всячески мытарит Харламова. Пригласив в Москву, не выпускает на лед. Во время тренировок заставляет тупо сидеть на трибуне. А когда, наконец, выпускает — ставит в ворота без соответствующей вратарской экипировки и заставляет команду лупцевать его шайбами. Избиение младенца, или Как закалялась сталь. Харламов бунтует, бесится, терпит, смиряется — вырабатывает характер. И вот он уже полноценный игрок ЦСКА, член сборной, олимпийский чемпион, звезда мирового хоккея! Слава, деньги, рестораны, новенькая «Волга», квартира… Но все это его совершенно не портит. Нет, ну, конечно, — не все так безоблачно. С мамой он в ссоре из-за того, что та попыталась в трудный момент дать взятку тренеру домашними пирожками. С Ириной — трепетной студенткой МГУ — отношения не складываются, поскольку не умеет экранный Харламов правильно дарить букеты и читать любимой стихи. Но в целом, несмотря на всемирную славу, — он все тот же исключительно правильный пацан, преданный хоккею, своему тренеру, команде и стране СССР. Он не ведется ни на какие внутренние интриги, а также происки внешних сил в лице «клетчатого» господина из НХЛ (Даниэль Ольбрыхский), наивно пытающегося перекупить его за миллион долларов. Наши спортсмены не продаются! o:p/

Естественно, по законам жанра перед финальным триумфом в серии матчей с канадцами — герой наш должен упасть на дно. Харламов попадает в аварию, разбивается вдрызг, раскисает, пьет. Тарасов педагогически ведет его в морг, дабы продемонстрировать ожидающее капитулянтов «светлое будущее». Герой мужественно берет себя в руки, восстанавливается, его опять вводят в состав сборной и перед самой поездкой в Канаду открывают страшную тайну: строптивого Тарасова, который умудрился досадить самому дорогому Леониду Ильичу, — отстранили. С канадцами нашим придется играть без него. Ужас! o:p/

И вот — эпохальный матч! Враждебно настроенный стадион. Звероподобные канадские профессионалы, напоминающие взбесившихся быков из пролога. Финальные полчаса «грязного» хоккея, жуткого мордобоя, кровищщи и полетов за бортик… Зрители, прильнувшие к экранам телевизоров в уютных квартирах и в КПЗ, в Москве, в Бильбао… Надрывающийся комментатор Николай Озеров (Павел Никитин) и одинокий, отставной тренер Тарасов в ночи, в пустой дворовой хоккейной коробке… Он ударит веточкой по невидимой шайбе — и наши в Монреале забивают. Он — так раз веточкой, — и шайба снова в воротах соперника! Канадцы — в ауте. Не понимают, что происходит. Харламов, избитый в хлам, творит на льду чудеса. Семь — три! Мы выиграли! Вражеский стадион рыдает. o:p/

Зрители в зале аплодируют со слезами восторга. Кассовые сборы в первый  уикэнд — 200 миллионов рублей, а к началу июня больше 900 миллионов. Победа! o:p/

Великую эту победу несколько омрачило лишь то, что вскоре после премьеры российские хоккеисты вылетели с чемпионата мира, продув американцам с разгромным счетом 3 — 8. Но ничего! Наши девочки так истосковались по настоящим мужчинам, а наши мальчики — по настоящему хоккею, что мы готовы приходить в экстаз и от виртуальных спортивных побед на экранах кинотеатров. o:p/

Мальчиков и девочек, а также дядь и теть — осуждать трудно. В жизни так мало радости! o:p/

Меня же данное полотно в жанре «Мы — лучшие на планете!», поразило нежданной откровенностью, с какой явлено тут миру не только «Кощеево яйцо» российской власти, но даже и иголка внутри яйца. o:p/

У великой архетипической победы, показанной на экране, три источника. o:p/

1. Экспроприация и концентрация ресурсов. Когда Тарасову в фильме говорят, что команда ЦСКА побеждает, поскольку в армию забривают всех подающих надежды спортсменов, — он даже не считает нужным оправдываться. А как же иначе? Никто себе не принадлежит. Все — крепостные. Все у всех отобрать во имя великой цели — так победим! o:p/

2. Каторжный труд и богатырское терпение. Безоговорочная готовность сносить боль, издевательства и унижения, не понимая толком, ради чего. o:p/

3. Таинственная харизма лидера, этакого царя-шамана, у которого есть блат где-то на небесах. Если «царь настоящий», типа Сталина — мы побеждаем. Точнее, он для нас побеждает. Если подменный, вроде дурака-Брежнева в фильме, — все разваливается к чертям. o:p/

Это языческое, магическое мироощущение, судя по бешеному успеху картины, — рулит и сегодня. Прежде, когда страна еще играла в высшей лиге, магическую составляющую нашего коллективного сознания/бессознательного принято было как-то скрывать; пропаганда предпочитала прикрывать ее то православием, то идеей построения коммунизма. А нынче она вдруг вылезла наружу, как тряпичная основа на износившемся кожзаменителе. Авторы «Легенды № 17», идя навстречу юному поколению, воспитанному на американском кино, находят нужным лишь слегка припудрить ее подростковым карго-индивидуализмом: только тебе решать, что ты можешь, чего не можешь! Но какой там — решать, когда у тебя за спиной торчит великий и ужасный шаман с веточкой! o:p/

o:p   /o:p

ДЕТСКОЕ ЧТЕНИЕ С ПАВЛОМ КРЮЧКОВЫМ

o:p   /o:p

o:p   /o:p

o:p   /o:p

КОВАЛИНОЕ ПЕРО o:p/

o:p   /o:p

o:p   /o:p

Однажды друг Юрия Коваля детский писатель Виталий Коржиков посадил дуб и поделился с ним желанием видеть этот дубок таким же, как красавец-дуб на иллюстрациях их общего друга, известного книжного иллюстратора Николая Устинова. «А ты возьми Колин рисунок, — сказал Коваль, — и дубу покажи». «Ты с ума сошел», — сказал Коржиков, но рисунок дубу все же показал. o:p/

Ирина Скуридина, «Коваль — это планета  с мощным гравитационным полем» o:p/

o:p   /o:p

Напрасно я просил их улететь на небо и принести хлеба — божьи коровки ползали по лицу, забирались в волосы и за пазуху. Вначале я сощелкивал их, а потом плюнул и, перевернувшись на спину, стал глядеть вверх. o:p/

Сосны уходили в небо. o:p/

Казалось, они растут прямо из меня, из моей груди. o:p/

Божьи коровки взлетали, и тогда было видно, как закручивается между стволов кирпичная и прозрачная точка. o:p/

Вверху дунул ветер. Сосна уронила шишку. o:p/

Шишка гулко ударилась о землю. o:p/

Я прикрыл глаза и задремал. Было слышно, как шумят сосновые ветки и далеко бубнят-бормочут тетерева. o:p/

Послышался приглушенный звук трубы. o:p/

Юрий Коваль, «Под соснами» o:p/

o:p   /o:p

Выпишешь вот такое — про дубы да сосны, — и хочется уже замолчать. Впрочем, я сразу вспомнил одну историю. Даже две. В детстве мы с бабушкой несколько лет подряд снимали дачу, на которой росли ярко-розовые пионы. То есть пионы росли на грядке, но говорят же люди иногда, спрашивают: «А у вас на даче что растет?». У нас на даче росли пионы, а за забором росла соседская девочка, которая мне очень нравилась. И вот однажды я решился подарить ей один наш пион, самый большой, похожий на розовую капусту. Набрался храбрости, да и преподнес. Она немного посмеялась над моим рыцарством, убрав руки за спину, но потом вдруг решительно приняла от меня этот здоровенный цветок, чуть ли не выхватила, и сразу же засунула в бутон свой нос. И замолчала очень надолго.

Я ждал-ждал и не выдержал: «Ну что ты молчишь?».

«Я, кажется, сильно заразилась, — говорит. — Заразилась этим запахом, понимаешь?»

А вторая история случилась совсем недавно. Вел я в музее Корнея Чуковского детскую экскурсию — младшим школьникам и школьницам, среди которых была смышленая и смешливая девочка Саша, дочка двух известных филологов — Ильи К. и Маши М.

Мы расхаживали с детьми по кабинету Корнея Ивановича, я что-то живо показывал да рассказывал, «артистичничал», одним словом. А кабинет у Чуковского — ужасно пестрый, чего там только нет, он сам тебя ведет куда надо.

Мы уже выходили из комнаты, как Саша вдруг сказала:

— А я ведь все поняла про крокодилов на столе Чуковского — черного и белого (а это были две статуэтки, из черного дерева и слоновой кости).

— Ну и что же ты поняла?

Маленькая Александра посмотрела на меня своими внимательными, смеющимися глазами и легко так отчеканила:

— Это разные состояния Корнея Ивановича. Черный — одно, белый — другое.