Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2012)

• Название: Новый Мир ( № 10 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

VI

 

В общем, развспоминался я тогда вовсю. Надо же, столько лет и не думал про Маросейку, а тут как нахлынуло, да еще с такими подробностями... Помню даже, какие книги на какой полке стояли... А все от одной фотографии. Мог бы и еще повспоминать, но отложил на потом. Пока дел было невпроворот. Подумал только, что вот неплохо бы Рождественскому рассказать, у кого я тогда книжки покупал. Хотя все, может быть, и не надо — чего зря старика волновать историями об убитой родне и разрушенном доме. Так, порасспрашивать осторожно про родственников. Свести, так сказать, концы с концами.

А тут как раз большое университетское собрание было через несколько дней после нашего гостевания. Со всех факультетов преподаватели. Помнится, какие-то важные пункты в университетском уложении меняли. Хотя это я сейчас соображаю, что пункты были важные, а тогда-то, после советской жизни, мне все это какой-то чепухой казалось — правила какие-то университетские, уложения, голосование — чистые дети. Все равно ведь все будет как начальство скажет. Попозже уже разобрался, что здесь и vox populi еще как много значит. Но как бы то ни было, на собрании этом мы рядом с Рождественским сели. Я тогда еще обратил внимание, каким уважением пользуется Олег Николаевич. Его, наверное, раз пять с места поднимали, чтобы он свое мнение во всеуслышание высказал. В общем, отзаседали, проголосовали — я послушно тянул вверх руку вслед за Рождественским — и вышли из здания университетского сената на улицу.

— А почему бы нам после трудов праведных не откушать, — предложил он. — Не знаю, как вы, а я на сегодня уже наработался и обратно в офис не пойду. И дома ужина сегодня нет — Кэролайн на пару дней к родне уехала. Самое время в какой-нибудь трактир закатиться. Присоединяетесь?

— Всецело! — радостно принял я предложение.

И уже через полчаса мы ждали своего заказа в выбранном Рождественским уютном итальянском ресторанчике в двух шагах от университетского кампуса.

— И куда же ваша Кэролайн отправилась? — начал я разговор.

— Да и не так уж далеко, — охотно объяснил Олег Николаевич, — в Саванну. У нее там сестра младшая с мужем живут. Попросила пару дней за детьми приглядеть, пока она небольшую хирургию делает. Но ведь из нашего медвежьего угла даже и недалеко не так просто добраться — прямых-то рейсов раз-два и обчелся. Так что сначала до Атланты летит, а потом уже до Саванны.

— А у вас с Кэролайн родственники только в Саванне?

— Нет, что вы! Про сыновей мы вам уже говорили, а так у Кэролайн семья большая. Не только по Штатам рассеяны, но и в Канаде живут, и во Франции. С большинством, правда, только через почту общаемся — если поздравить или посочувствовать, но с некоторыми регулярно встречаемся — то у нас, то у них. Так что всю страну объездили.

— А из вашей родни кто-нибудь еще в Америке живет?

— Нет, — погрустнел Олег Николаевич, — из родных Рождественских тут только мы с сыновьями. А из самых близких — семьи двоюродных дядей по отцу — все в Австралии живут.

— В Австралии? Как же их в такую даль занесло?

— А тоже через Харбин. Как-то получилось, что не только мы там оказались, но и двое отцовских кузенов. Тоже с дорогой были связаны. У них у обоих дети были, ну, может, немного меня постарше, так что все детство провели вместе на харбинской земле. Уже потом, в тридцатых, когда русская колония исчезать стала, они подались все скопом в Австралию. Это отцу только место в Америке предложили. Так и расстались. Хотя отношения стараемся поддерживать. А тогда все время одной семьей держались. По воскресеньям в Свято-Николаевский кафедральный собор на службу ходили. Говорят, разрушили его во время культурной революции. А жаль. Чудный собор был. И столице не стыдно такой иметь. А был еще и Благовещенский собор, и гарнизонная церковь. Правда, туда мы редко ходили. Только если кто из друзей там кого-нибудь из семьи женил или крестил. А после церкви мы, помню, на балы в Желсоб бегали — так Железнодорожное собрание называли. То есть не танцевать, конечно, — еще не по годам было, а посмотреть, как взрослая молодежь развлекается. Нам-то самим лучшим развлечением было закупить в магазине Чурова всяких вкусностей на деньги, что родители выдавали, да на берег Сунгари. Или когда родители нас пообедать выводили. Как сейчас помню, кафе такое — “Пляж” называлось, у него кабинки семейные выходили прямо на реку. До чего славно мы там иногда сидели... Еще вроде “Виктория” какая-то была, но где и какая — уже и не вспомню. Но мы там реже обедали. И везде русская речь. Уж очень много советских приехало в конце двадцатых. Из Москвы многие. Такие политические баталии потом разгорались — ого-го! До драк дело доходило. До смертоубийства даже.

— По Москве не скучали?

— Почему по Москве? Мы ведь петербуржцы. В Москве почти и не бывали. Да я и помню плохо — совсем малышом был, когда уехали. А вот отец с матерью скучали. Еще как. Все время вспоминали и нам рассказывали. Только ведь они о таком Петербурге скучали, которого уже больше не было и не будет никогда. Так сказать, не о географическом месте, а о периоде во времени. Грустно, конечно.

— А московскую родню помните?

— Я-то уж точно не очень. Родители еще многих помнили.

— Понимаете, какое удивительное дело. Похоже, что я с одной вашей родственницей лет двадцать назад в Москве пересекался.

— Пересекался?

— Ну, в смысле встречался. Я у нее старые книжки покупал. Очень собиранием книг тогда увлекался, а она как раз свою библиотеку распродавала. По-моему, она тоже из Рождественских была. Во-всяком случае, я у нее такую же фотографию адмирала, как у вас, видел. Елизавета Аркадьевна. Не припоминаете?

— Елизавета Аркадьевна, говорите? Елизавета... Елизавета... Лиза... Знаете, что-то такое было. Помню смутно, что когда в Харбин двинулись, то ехали через Москву. В номерах останавливались. Там какая-то родня заходила повидаться да попрощаться. Вроде бы девушка молодая красивая там была — Лиза. Кажется, тоже не москвичка. Откуда-то с юга. Что-то еще мать говорила — у нее, помнится, жених был. У Деникина погиб. Она еще, по-моему, поэзией очень увлекалась — так мне мать сказала...

— Похоже, что именно она, — осторожно сказал я, хотя про себя уже твердо был убежден, что именно она и есть. Уж больно многое сходилось — и Лиза, и с юга, и жених у Деникина, и поэзия...

А Олег Николаевич именно про поэзию и продолжал:

— Хотя поэзией тогда все увлекались. Чем взбаламученнее жизнь, тем больше тянуло людей к поэзии. Даже не знаю, как и объяснить. Вот и у нас в Харбине все понимали, что жизнь там, как бы это сказать, временная, нестабильная, что угодно случиться может. Особенно с эмигрантской колонией — с одной стороны Советы, с другой Китай, с третьей Япония, до спокойствия ли тут? А поэзией увлекались. На поэтические вечера ломились. Там ведь и свои поэты хорошие были. Вертинский у нас пел. Несмелов Арсений и Валерий Перелешин очень почитаемы. У меня даже книжки их остались с дарственными отцу. Он их хорошо знал. У него отдельная полочка в книжном шкафу была для харбинских поэтов....

 

VII

 

А у Елизаветы Аркадьевны поэзией третий стеллаж оказался набит. Ну не весь, конечно, стеллаж, а одна полка, но представляете, сколько тоненьких поэтических сборников можно насовать в одну полку! Вот именно столько у нее и было. С этой полки я и начал. Хотя и на остальные поглядел внимательно. Стоило! Но в тот день, как сейчас помню, копался я как раз на полке с поэзией. Чего там только не было! Кроме разве что футурни. И то пару книжек Крученых я у нее нарыл — на них у меня хороший покупатель был. Сам-то я его самоделками не очень интересовался. Хотя если б знать тогда, что за эти книжечки через тридцать лет давать будут... Но я все больше на имажинистов целился. Эти у нее были в полном наборе. И почти все с дарственными тогдашней Лизе-Лизоньке.

— Да, чувствую, популярны вы были среди этого народа, — почтительно заметил я.

Она гордо усмехнулась:

— Не то слово! Крутились вокруг меня как бешеные. Что значит — молодая да красивая. А я еще и фасон умела держать. Такой настоящей околопоэтической девушкой была. Во всем старалась соответствовать. Одним словом:

Почти доходит до бровей

Моя незавитая челка...

Помните, чьи стихи?

— Обижаете. Уж Ахматову-то как-нибудь знаю.

— Ну-ну.

— А вы откуда их так хорошо знали?

— Ну все-таки два курса филологического я прослушала. Потом жить не на что стало. От родителей ничего больше не приходило. Какое-то время разные семейные вещи продавала. Как раз хватило курсы стенографии и машинописи закончить. Ну а там уже попроще стало — разных учреждений, редакций и издательств столько в Москве развелось, что даже выбирать можно было. Тем более с моими двумя курсами филологического, тремя языками и машинописью. Так вот и оказалась у имажинистов. У них тогда сразу несколько издательств было — “Имажинисты”, “Чихи-пихи” какие-то и еще вроде что-то. И вечеров поэтических полно — а это значит и программы и афиши. Да еще через них с другими познакомилась. Никем не брезговала — лишь бы платили да паек подкидывали. И в “Кузнице” подрабатывала, и в “ЛЕФе”, и в “Маковце”. А из нашего-то журнала — “Гостиница для путешествующих в прекрасном”, слыхали про такой? — чуть не половина материала через мои руки прошла. Там у меня где-то журнальные подборки должны быть. Еще увидите.