карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре

• Название: медведица,или легенда о Черном Янгаре
• Автор: карина
• Жанр: Фэнтези

---

   - Взрослеешь, - Кейсо, избавившись от необъятной кожаной куртки, на которую по его уверениям, ушла кожа трех матерых кабанов, позволил мальчишке стянуть сапоги.

   Подали войлочные тапочки, нагретые изнутри кирпичами.

   И теплый байковый халат.

   - Что ж... - с кряхтением и стонами Кейсо прилег на шкуры и погладил живот, который, как показалось Янгару, с прошлого раза стал еще больше. - Не убил - это хорошо... В смерти нет смысла.

   Он принял чашу с горячим молоком, в которое сам добавил меду, едва ли не больше, чем молока. И поставив на живот, обнял ее ладонями. Грелся.

   Кейсо и вправду не любил холода, хотя приходилось ему и босиком по снегу ходить, и спать в этом самом снегу, зарывшись в сугроб с головой. Он повел ладонью над чашей, собирая крохи тепла, и сказал:

   - Будь готов, что тебя не поймут. Для некоторых бесчестье - страшнее смерти.

   Ничего не может быть страшнее смерти.

   Но чтобы понять, нужно умереть или даже умирать, раз за разом, доходить до края и возвращаться.

   - Присядь.

   Янгхаар сел, скрестив ноги.

   Есть не хотелось.

   Пить тоже.

   - Ты похудел, мальчик мой, - заметил Кейсо и все подбородки его поджались, выражая негодование. - Хватит уже. Забудь.

   - Не могу.

   - Нельзя изменить прошлое.

   - Я знаю.

   - И нельзя вечно горевать по тому, что было утрачено.

   - Я не горюю, - Янгхаар нахмурился: разговор был неприятен. Но Кейсо лишь головой покачал. Пальцы его пробежались по всем подбородкам и коснулись мышиного хвостика бороды.

   - Что ж... - сомкнулись щелочки-глаза. - Ты не горюешь. Ты лишь перебираешь всех рыжеволосых девушек, пытаясь найти ту, которая заменит твою жену. Не отворачивайся, мальчик. Все говорят об этой твоей... странности.

   Что странного в том, что Янгар желает быть счастливым?

   У других ведь как-то получается.

   - Янгу, - голос Кейсо был мягок, как тополиный пух. - Оставь ее. И дай себе остыть. Не пытайся оседлать судьбу, не выйдет.

   Но ведь выходило.

   Там, за краем моря.

   За песками Великой пустыни.

   На арене, раз за разом. И позже, когда полилась на дорогие подушки алая кровь Хазмата. Он до последнего за плетью тянулся, надеясь, что ручной зверь отступит.

   И потом тоже, когда гнали, травили, пустив по следу шакальи сотни Айро-паши. Небывалое дело: раб поднял руку на господина. И разве тогда не была судьба Янгара в том, чтобы повиснуть на кресте?

   На той же арене распяли бы. Подняли бы высоко, так, чтобы звери, которых выпустят, могли добраться лишь до ног. И зрители - а собралось бы много - орали б от восторга, подбадривая львов.

   Или пантер.

   Или гиен с мощными их челюстями...

   ...у Айро-паши знатный зверинец.

   Но и тогда Янгар оседлал судьбу. И заставил ее измениться. Так почему сейчас не выйдет?

   Кейсо, прочитав ответ в глазах, лишь головой покачал: мол, снова не сумел объяснить очевидного. Порой Янгар и вправду не понимал друга.

   - Кёниг недоволен, - Кейсо, решив оставить болезненную тему, вернулся к новостям и остывшему молоку, которое он пил неторопливо, каждый глоток раскатывая на языке, словно не молоко смаковал, но дорогое редкое вино.

   В Оленьем городе Кейсо пробыл три недели.

   - Чем?

   Кёниг... Вилхо трижды отправлял послания, которые были пространны и смутны.

   Он называл Янгара дорогим другом. И просил проявить благоразумие, правда, не говорил, в чем же оно должно заключаться. Он сочувствовал потерям и удивлялся коварству старых родов, уверяя, будто бы не станет чинить препятствий законной мести... и вновь о благоразумии писал.

   - Тем, что ваша война затянулась, - опустевшая чаша нашла прибежище на столике, а из рукава Кейсо появилась золотая цепь, звенья которой перемежались крупными бусинами солнечного камня. Цепь была длинна, ее хватило, чтобы дважды обернуться вокруг запястья Кейсо и почти исчезнуть в складках плоти. - И тем, что пока она идет, казна Вилхо не получает золото. Забыли о море корабли Ину, и не отдают положенной доли кёнигу. Твои аккаи не ходят в набеги... не идет торговля... не снят урожай...

   Кейсо трогал бусины, перечисляя убытки, которые терпит корона.

   - Кёниг желает, чтобы ты остановился.

   - А Ерхо?

   - И он тоже. Вы вдоволь померились силой, так он мне сказал.

   Трусливый жадный человек, по недомыслию поставленный богами над другими людьми. И золото ему важнее чести. И сумей Янгар десять лет тому правду разглядеть, разве принес бы клятву?

   В ту первую встречу Вилхо Кольцедаритель восседал на троне. Он показался огромным, каким не может быть человек обычный. Одежды его ослепляли сиянием драгоценных камней, а лицо и руки Вилхо покрывала золотая краска.

   ...в ту первую встречу Янгар едва не отступил.

   ...сердце вдруг остановилось.

   ...холодный пот потек по плечам. Руки и те задрожали, чего с Янгаром никогда прежде не случалось. Тогда он вытер мокрые ладони о штаны и, задавив саму тень страха, совершенно беспричинного, заставил себя ступить на алую дорожку.

   - Кто ты? - спросил Вилхо и голос его, отраженный стенами зала, оглушил Янгара.

   Перед этим человеком, да и человеком ли вовсе - огромным и оглушающе великолепным гляделся кёниг - хотелось упасть на колени.

   ...иначе золотой великан уничтожит Янгара.

   Но Янгар устоял и сквозь сцепленные зубы ответил:

   - Я тот, кто желает служить тебе.

   И десять лет прошло.

   Узнал Янгу, что стоит трон на особом возвышении, а тронные одежды кёнига шьют длинными, чтобы казалось, будто выше кёниг обычного человека. Что специальные зеркала спрятаны в нишах, и направляют они свет на Вилхо. Отсюда и сияние, чудесным образом кёнига окутывающее. Что под золотой краской скрывается лицо самое обыкновенное - чересчур толстого нездорового человека. И голос у него тонкий, почти женский. И что громким его делают латунные трубы, особым образом спрятанные в подлокотниках трона и стенах.

   Десять лет...

   ...ушел непонятный страх, пусть бы каждый раз на пороге тронной залы сердце неприятно дергалось, а руки сами собой в кулаки сжимались.

   ...и уважения не появилось.

   ...но клятва все еще держала, хоть бы и не раз, не два думал Янгар, что трон Оленьего города заслуживает иного кёнига.

   - Нет, - Кейсо умел угадывать мысли друга. - Не смей. Ты в одной войне увяз. И две точно не потянешь.

   Это Янгхаар и без него понимал. Как понимал и то, что ему, быть может, и позволят сместить кёнига - многим не по нраву Вилхо Кольцедаритель - вот только трон Янгару не отдадут. Объединятся великие рода, защищая корону от недостойного.

   И раздавят Янгара.

   Да и не пойдет Янгхаар Каапо против собственного слова.

   Он сам принес клятву. И сдержит ее, что бы ни случилось.

   - Вот и ладно, - Кейсо погладил цепь, впившуюся в кожу. - Но меня волнует иное, малыш. Кёниг трусоват и недоволен. А недовольство его могут обратить против тебя же. Я слышал, что появились в Оленьем городе дети Ину.

   - Кто?

   - Талли Ину... - помедлив, Кейсо добавил: - И Пиркко Ину.

   - В городе безопасно.

   Троих сыновей потерял Ерхо. И правильно, что пожелает он защитить четвертого.

   - Не в безопасности дело, мальчик мой. Они пришли к кёнигу просить за отца. И если просить станет Пиркко, то кёниг, быть может, и послушает...

   Кейсо зачерпнул горсть орешков, но есть не стал, высыпал в чашу по одному.

   - И что? - Янгхаар не понимал причин беспокойства. - Ты же сам говорил, что кёниг желает прекратить войну. И какая разница...

   - Большая. Порой женщина красотой и словом может добиться большего, чем мужчины силой и сталью. Ину тебя ненавидят. И если Пиркко сумеет добраться до сердца кёнига... малыш, с этим врагом ты не справишься.

   - Почему? - Янгхаар даже обидеться не сумел.

   Враг?

   Глупость враждовать с женщиной.

   - Слишком наивен, - со вздохом сказал Кейсо.

   Он замолчал, думая о своем. Молчал и Янгар, пытаясь понять, чем же сумеет повредить ему Пиркко-птичка. Сердце кёнига?

   Оно такое же жирное и ленивое, как сам Вилхо.

   И в этом сердце время от времени рождаются чувства к женщинам, которых при дворе множество. Но чувства эти слабы и длятся недолго.

   Вилхо чересчур любит себя, чтобы любить еще кого-то.