Гельмут Фигдор - Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.

• Название: Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.
• Автор: Гельмут Фигдор
• Издательство: Московский психолого-социальный институт
• Жанр: Психология
• Год: 2006
• ISBN: 5-89502-613-3, 6-00118-008-2

Г.Фигдор - один из ведущих специалистов в области разводов. Беды детей, по его утверждению, являются следствием родительских бед, поэтому помочь первым можно, только лишь оказав помощь вторым. Одну из самых больших проблем автор видит в том захлестывающем чувстве вины, которое сопровождает развод, именно оно и мешает взрослым делать то, что необходимо детям. Автор помогает преодолевать это чувство, считая, что сам по себе развод нередко заключает в себе шанс добрых перемен не только для взрослых, но и для детей, и беда чаще всего не в самом разводе, а в том, как он протекает и какие последствия влечет за собой. Данная книга исключительно полезна как для специалистов, так и для широкого круга читателей. Из нее вы не только узнаете о проблемах развода и об устройстве детской души, но и в собственной душе откроете немало такого, о чем до сих пор никогда сознательно не думали.

---

Мне уже не раз приходилось видеть, что дети из страха потерять любовь отца часто проявляют чудеса приспособления. И даже те, которые бесстрашно проявляют свою агрессивность дома, по отношению к матери или к отчиму. Все дело в том, что в любви матери – при всей амбивалентности их отношений – они уверены больше, чем в своих отношениях с (разведенным) отцом. Приспосабливание, однако, означает, что условия, к которым приспосабливаются, должны считаться неизменяемыми. Если бы у Бабси не было возможности обратиться ко мне за помощью, эти воскресные посещения, насыщенные разочарованиями, скорее всего, постепенно разрушили бы ее чувства к отцу и в ней выросла бы уверенность, что она значит для своего отца гораздо меньше, чем хорошее настроение его жены[44].

Является Андреа «злой мачехой»? «Конечно, нет», – поспешим ответить мы, ведь Бабси жалуется не на то, что она плохой человек; просто Андреа действует девочке на нервы, потому что Бабси хотелось бы побольше времени проводить со своим отцом. Наконец, у нее, Бабси, есть ее настоящая мать, которая, в отличие от отца, живет не где-то далеко, а дома, и она видит ее каждый день. Неудивительно, что обычно новой жене отца совсем не нравится, чтобы ее называли словом, которое – благодаря сказочному литературному наследию – у различных народов означает не способную к любви злую женщину.

Это негативное представление о мачехе, безусловно, имеет свои социально-исторические корни[45]. Начиная с Bruno Bettelheim (1975) мы научились понимать фигуры и драматические образцы народных сказок, в первую очередь как символизацию типичных аспектов внутипсихического мира. В этом смысле в образах мачехи, ведьмы, злой феи или злой королевы находят свое выражение опасные и разочаровывающие части материнского образа, в них также находят подходящий объект страх и ненависть ребенка. В отличие от образа ведьмы, которая в первые два, три года жизни ребенка берет на себя угрожающие аспекты материнского образа, фигура мачехи символизирует прежде всего эдипов конфликт: добрая мама умирает прежде, чем ей предстоит стать эдиповой соперницей, и в качестве мертвой матери ей принадлежит безграничная любовь ребенка, она нередко помогает своему любимому чаду оттуда, из потустороннего мира (например, сказка о Золушке). Тогда роль конкурентки в любви маленькой девочки к отцу перенимает мачеха, с которой следует бороться и которую можно безнаказанно ненавидеть только потому, что она плохая, злая. Для мальчиков такое расщепление тоже имеет освобождающее значение, поскольку мать для него является не только объектом эдиповых страстей, она еще и предательница (как женщина, которая предпочитает ему отца). И наконец, недостаток отцовской верности по отношению к дочери и наказание им сына кажутся извиненными, поскольку он делает это только потому, что хитростью или злым волшебством его вынуждает к этому мачеха. Когда же в конце герой сказки одерживает верх над «злой мачехой», то это происходит именно в то время, когда опасность инцестной любви или соперничества по отношению к отцу уже оказывается преодоленной: к концу сказки наши герои, вначале бывшие детьми, становятся взрослыми – девочка выходит замуж за прекрасного принца (который вступает на место отца), а мальчик сватается к лучезарной принцессе (вместо того, чтобы погибнуть от тоски по умершей матери).

Символическое значение сказочных фигур рассматривается здесь с позиции ребенка. Идентифицируя себя с детьми (которые, в свою очередь, идентифицируют себя с героями сказок), мы находим интерпретационный подход к возможным бессознательным значениям различных фигур и таким образом можем понять, почему дети так любят сказки и (по Bettelheim) так в них нуждаются. Интересны мысли Инны Фритч (Fritsch)[46], к которым она пришла на основе собственного опыта. У ее мужа была дочь Ангелика от первого брака. Ей было семь-восемь лет и она регулярно навещала своего отца. Инна Фритч начала анализировать те большие конфликты, которые возникали в ее отношениях с девочкой и влияли на ее отношения с мужем. В ходе анализа этих конфликтов она обнаружила собственные эгоистические и агрессивные чувства по отношению к ребенку и предприняла попытку собственной идентификации с мачехой или ведьмой (скажем, из сказки «Гензель и Гретель»[47]). Попытка «удалась», и она действительно открыла в себе черты «злой мачехи»:

– она соперничала с Ангеликой за любовь и внимание отца;

– время от времени она испытывала в себе желание избавиться, наконец, от («трудного») ребенка;

– она призналась себе, что не обращается с этим желанием к отцу лишь потому, что он никогда не согласится «отправить ребенка в лес». Если же он даже согласится уменьшить контакты с дочерью, а то и вовсе их прекратить, то он будет от этого так сильно страдать (как отец в вышеназванной сказке), что, возможно, навсегда возненавидит за это ее.

А что сказать по поводу ведьмы, которая хочет не только избавиться от детей, но уничтожить их и съесть?

«Я пытаюсь представить себе, почему ведьма так зла на детей... и мне приходит в голову, что это может происходить из ненасыщенного желания бесплодной женщины самой иметь детей. Не хочется ли ей таким образом самой осуществить беременность? Итак, умертвить может называться: умертвить падчерицу или пасынка для того, чтобы вновь родить их как собственных детей? То есть избавиться от детей мужа, чтобы потом суметь воспринять их как общих детей. Разве в самом начале наших отношений я не испытывала горячего желания считать Ангелику и моим ребенком? Разве не столь же страстно желал и мой муж, чтобы мы вдвоем воспринимали Ангелику как если бы это был наш общий ребенок? Это были наши обоюдные желания и надежды. Но в то время, как Матиас все еще продолжал надеяться, мы с Ангеликой, причем она раньше меня, поняли что эти надежды совершенно невыполнимы»[48].

Чтобы избежать недоразумения, следует заметить, что здесь речь идет не о новой интерпретации «Гензель и Гретель». Фритч использует эту сказку всего лишь как вспомогательный материал для самоанализа. В результате она открывает в себе амбивалентные чувства и желания, которые в известной степени характерны для всех женщин в ее положении:

– любить не своих детей чрезвычайно трудно;

– чрезвычайно трудно также удержаться от ненависти к детям, которые, в отличие от семей с отчимом, не были центральной частью самого партнера уже с самого начала отношений; скорее всего, они являются лишь досадной помехой в моих отношениях с мужем;

– из желания иметь с мужем общего («хорошего») ребенка рождается иллюзия, что данный ребенок может стать твоим ребенком, а ты – его матерью;

– когда ты, наконец, признаешься себе в том, что желание это – всего лишь иллюзия, у тебя не может не возникнуть ярости или ненависти по отношению к этому ребенку.

Получается, что все жены отцов действительно несут в себе нечто от «классической» мачехи, и это в двух аспектах: в глазах детей она сохраняет в себе латентную угрозу, поскольку для девочки она – соперница, ворвавшаяся снаружи, а для мальчиков – привлекательная женщина, которая, если и любит меня, то, максимум, лишь из любезности к отцу. Что же касается собственных чувств этих женщин, то они в высшей степени амбивалентны, вплоть до действительного (хотя чаще всего и бессознательного) желания избавиться, наконец, от этих детей[49].

1.4. Долгосрочные последствия развода

Господин П. вот уже в течение двух лет проходит психоаналитическое лечение по поводу своих тяжелых депрессий. Он – бывший «разведенный» ребенок. Но можно ли все же с полным основанием заявить, что заболевание господина П. является следствием развода его родителей?

Родители его разошлись, когда ему было семь лет. Он вспоминает, что с самого раннего детства у него были очень близкие отношения с матерью, до одиннадцати лет он часто спал с нею в одной постели. Он очень уважал своего отца и даже искренне им восхищался, хотя видел его редко, так как тот, как ему говорили, неделями бывал в командировках. Но когда отец на пару дней появлялся дома, между родителями, как правило, разыгрывались сильные ссоры. Мальчик не понимал, о чем шла речь, родители высылали его из комнаты и запирали дверь. Но он даже сегодня слышит, как отец кричит и, когда он выходит из комнаты, лицо у него красное от злости. Покидая квартиру, он в сердцах хлопает дверью. У матери глаза, опухшие от слез, а сам он – маленький и жалкий, дрожит от страха.

Потом был развод, после чего он видел своего отца всего два раза год – на день рождения и на Рождество в доме у дедушки и бабушки. Когда ему исполнилось десять лет, отец вообще переехал жить заграницу. Два свидания в год заменили два коротких письма, опять же за год. Следующая встреча состоялась лишь семь лет спустя. Когда ему исполнилось одиннадцать лет, мать вышла замуж и у нее родился новый ребенок. Своего отчима господин П. называет не иначе, как «муж моей матери». Хорошо еще, если они просто избегали друг друга, хуже, когда между ними разыгрывались тяжелые ссоры, которые заканчивались тем, что мальчик убегал из дому и часами где-нибудь прятался. Его школьные успехи снизились до нуля, пока он не попросил мать отправить его в интернат. Та согласилась. Мальчик сконцентрировался на учебе и хорошо закончил школу. Но он избегал людей, был угрюм и испытывал постоянную тревогу.