Тамаз Годердзишвили - Гномики в табачном дыму

• Название: Гномики в табачном дыму
• Автор: Тамаз Годердзишвили
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1985

Грузинский прозаик Тамаз Годердзишвили, геолог по профессии, начал публиковаться в 60-е годы. Он — автор нескольких сборников рассказов и повестей. Героев Тамаза Годердзишвили отличает стремление к деятельной жизни, творческое отношение к избранному делу и любовь к людям.

---

— Понимаю.

— Да не дождетесь вы этого! Ни ты, ни твои соседи! Не надейтесь! А знаешь почему?

— Не знаю.

— Потому, что я вот дам тебе сейчас денег, просто так, и ты не сможешь отказаться!

— Смогу! — Гиорги быстро вытащил смятую пятидесятирублевку и бросил вместе с солью обратно на стол.

— Не сможешь! — Важа уверенно подошел к столу, взял брошенную Гиорги ассигнацию, старательно расправил, положил на нее пять сторублевок и учтиво протянул Гиорги: — Возьми, Жора-джан, и молчок — никому ни слова, что ты здесь видел, я про деньги говорю. Не видел, ладно?

Гиорги уставился на деньги. Побелел…

— Бери, бери, лето на носу, семью на дачу отправишь.

Гиорги посерел.

— Не дождетесь, говорю тебе! Я тому типу каждый день втрое больше проигрываю в «дави-даубасе»; вот почему не дождетесь! Да, проигрываю ему, хотя он даже того не знает, что шиши-беши[10] будет одиннадцать. Как ему знать, если у него всего десять пальцев на руках! — с издевкой объяснил Важа.

Он спокойно прошелся по комнате.

— Помнишь, я девушку загубил? Помнишь. А как Арчил на человека наехал и покалечил ему ногу, помнишь? Помнишь, конечно, сам в той машине сидел. Так вот, оба случая мне всего в тысячу восемьсот обошлись. Дурачье! Не знали, что я бы сто тысяч не пожалел, лишь бы откупиться. Но я поторговался и за гроши откупился.

Гиорги почернел. Он умирал.

Братья Мартирозашвили привели его в чувство и на руках отнесли в его однокомнатную квартиру.

А на другое утро Гиорги проснулся уже Жорой…

…Танцоры на проволоке сложили свои зонтики и один за другим соскочили вниз.

Грянули аплодисменты.

Как ни уговаривал их инспектор манежа, они не вышли больше на арену. Очевидно, опаздывали еще на одно выступление и спешили за кулисы, на ходу снимая парики.

Паузу заполнил клоун Жора. Вынес веревку, растянул ее на опилках посреди манежа и пошел расхаживать по ней взад-вперед, усиленно балансируя большим сложенным зонтом, изодранным и залатанным, — делал вид, будто с трудом удерживается.

— Заднее сальто! — самодовольно объявил Жора.

По знаку дирижера Кониашвили загремел барабан, да так, что ребята зажали уши. Жора подпрыгнул и, перекувырнувшись в воздухе, шлепнулся лицом в опилки. Опилки залепили ему глаза, набились в уши и даже в карманы. Он не смутился. Встал, чтобы повторить сальто, но к нему подкрались сзади и опрокинули на него ведро с водой. Жора вымок и задрал голову, раскрывая зонт, — да откуда было взяться дождю в цирке!

Зрители хохотали.

Потом свет погас, и яркий луч прожектора высветил инспектора манежа.

— Оригинальный жанр! — объявил он торжественно.

Униформисты поспешили раздвинуть занавес.

На арену вышел человек в черном фраке, белой манишке, белых перчатках, в высоком черном цилиндре. За плечами его развевался, переливаясь и сверкая, плащ. Он широким жестом вскидывал его перед собой, и манишка, перчатки и цилиндр каждый раз принимали новую окраску. Наконец все на нем окрасилось в алый цвет…

…Теперь не записывают, оказывается, номера ассигнаций, теперь их красят!!! Заставят взявшего опустить руку в какую-то жидкость, и готово — на пальцах проявляется алая краска!

Александр Сирбиладзе всего три года жил в доме Гиорги Картлишвили. Из Батуми переселился. Поговаривали, что он «сидел».

— Всего шесть месяцев, — объяснил Александр Гиорги. — И то без вины, напрасно просидел.

— Как это — без вины?! — не поверил Гиорги.

— А вот так. Могу рассказать. Нынче мой «способ» уже не пустишь в ход, не те времена, а в ту пору за него и пятьдесят тысяч могли дать!

От сладостных воспоминаний в хитрых, проницательных глазах Сирбиладзе заиграла ласковая улыбка.

— Интересуетесь, батоно Гиорги? А может, и вы, вроде соседей, рецидивистом, меня считаете?

Гиорги смущенно промолчал.

— Знаете, расскажу я вам все, а вы уж сделайте милость, уймите соседей, надоели пересуды да разговоры за спиной. В конце концов, я на пенсии, и я покоя хочу…

Они сидели во дворе на затененной деревьями скамье. Был поздний вечер.

— И в детстве и в молодости я в обносках ходил, после старшего брата донашивал. Но меня это не тяготило, я чувствовал себя счастливым. И школу, а потом институт в Москве окончил с отличием. Оставляли в аспирантуре, но я вернулся к себе в Аджарию — моим родителям еще пятерых поднимать надо было, ради них и вернулся, помочь семье. Отец мой, сколько помню, передовиком был, мать — знатная чаеводка, орденоноска, на доске Почета красовалась. Но легко, ли одеть, обуть да накормить шестерых прожорливых пацанов?.. Старший брат женился, отделился от нас, у самого четверо росли, и без родительской помощи обойтись не мог. Младшие братья тоже захотели получить высшее образование, кто в Москве, кто в Ленинграде. Желание похвальное, но ведь надо же было каждому из них хотя бы сотню в месяц посылать? Как по-вашему, батоно Гиорги, надо было?

— Разве это деньги — сотня в месяц!

— Ну мы, понятно, из последних сил тянулись, но дали им закончить институт, не оставлять же было их неучами… В наших краях мало кто владел русским так, как я, и я быстро продвигался по службе и оказался в конце концов на той самой должности, с которой на пенсию отправили. Не успел я приступить к новой работе, заявился ко мне родич, брат жены моего дяди, и попросил, устроить его где-нибудь на базе. Я отказал: «Неудобно, говорю, что люди скажут, родственника к себе взял». — «Зря тебя на это место посадили, не про тебя оно, — усмехнулся он. — Увидишь, недолго просидишь тут, скоро тебя отсюда попросят». Прошло время… Может, неинтересно, батоно Гиорги, или спать хотите?

— Нет-нет, я слушаю.

— Так вот, идет время, от начальства мне одни благодарности. Работаю я старательно, не жалею ни сил, ни времени. И вот однажды вызывает меня к себе один товарищ — кто он, тебе необязательно знать, мой Гиорги, и спрашивает: «Неужели ты еще не насытился, подкинь же и нам сколько-нибудь, удели толику». Я растерялся. Тогда он сделал вид, что пошутил, и поручил мне очень трудное дело. Справился я с делом. Он дал мне другое — еще сложнее, а через два месяца сначала комиссию направил ко мне, а следом — ревизию. Никаких нарушений и злоупотреблений не обнаружили, какие-то пустяки занесли в акт. Тогда тот тип снова вызвал меня, наорал: «Что это за работа, развалил мне все! Нет, говорит, не пойдет у нас с тобой дело, не получается у нас с тобой, расстаться придется». А я не понимаю своей вины и не знаю, что делать. На следующий день ко мне снова заявился брат жены моего дяди и спрашивает: «Ну что, прав я оказался? Предупреждал ведь, прижмут, долго терпеть не станут». — «Прав-то прав, — говорю я ему, — а чего от меня хотят, не понимаю». Так и сказал я тогда брату жены моего дяди. А он заухмылялся и выразительно так говорит: «Ничего особенного, и понимать здесь нечего, подкидывай им хоть изредка». И потер большим пальцем о пальцы, намекая на деньги. «А где я их возьму?» — опешил я. «Как — где?.. Все в твоих руках, ты же распределяешь товары? Тот, что до тебя сидел на этом месте, потому и ушел, что все себе хапал, алчность одолела, разве сам бы ушел, разве по доброй воле уступил бы такое доходное место?! Заставили…» — «Так я же не он, мне-то откуда брать деньги?» — говорю я родичу. «А ты поступай, как он». — «А кате он поступал, этот счастливец, что он такого делал?» — «А вот что… Дай-ка бумагу и карандаш…» И брат жены моего дяди черным по белому написал, какие товары за сколько следовало отпускать. У меня в глазах зарябило от тех цифр! Соблазнительно было, но я все равно не сдавался. «Как же, говорю, брать мне за товары деньги, когда их без денег положено отпускать! Я же обязан бесплатно выделять и выдавать их!» Вот тут-то пожалел меня брат жены моего дяди, пожалел и объяснил, как дурачку, прямо, без обиняков сказал: «Если предприятие или колхоз не получат нужных машин или сырья, ничего не смогут производить, а значит, и доходов не получат, останутся их руководители без денег, голодать ведь придется. Ты пользуйся этим, не выдавай, тяни, морочь голову, уверяй, что не получил еще, и тогда быстро сообразят, чего от них хотят…» Я возмутился: «Что за глупости, говорю, советуешь!..» Да, батоно Гиорги, тогда я в самом деле считал взятку недопустимой.

— А теперь?

— И теперь, да только теперь уж поздно. Так на чем я остановился? Да, вспомнил. На прощанье брат жены моего дяди дал еще один совет: «Не зарывайся, как начнешь загребать деньги, не жадничай — половину тому типу отдавай, что грозится снять тебя. Не жалей, все равно по горло сыт будешь. Первого клиента я тебе пришлю. От моего имени придет, можешь довериться…»