Оливер Боуден - Покинутый

• Название: Покинутый
• Автор: Оливер Боуден
• Жанр: Прочие приключения

Сюжет романа повествует о событиях, предшествующих Assassin's Creed 3, а именно о ранней жизни Хэйтема Кенуэя в Лондоне и о том, как он впоследствии присоединился к Ордену Тамплиеров.

---

— Тебя я узнал, — сказал он, — а дикаря не знаю.

— Это мой сын, — сказал я и. с удивлением услышал нежность в собственном голосе.

И охранник, внимательней вглядевшись в Коннора, чуть насмешливо бросил мне:

— Вкусил лесных даров, я смотрю?

Я оставил его в живых. Пока. И просто улыбнулся в ответ.

— Ладно, проходите, — сказал он, и мы шагнули в арочные ворота на территорию пивоварни Смит и К°.

Мы быстро нырнули в один из отсеков с рядом дверей, ведших на склады и в конторские помещения. Я занялся замком ближайшей двери, а Коннор стоял на карауле и говорил.

— Тебе, должно быть, странно узнать о моем существовании, — сказал он.

— Мне тоже интересно, что говорила обо мне твоя мать, — ответил я, возясь с отмычкой. — Я часто думал, как могла бы сложиться наша жизнь, если бы я остался с ней. И совершенно безотчетно я спросил:

— Как она, кстати?

— Мертва, — сказал он. — Убита.

Благодаря Вашингтону, подумал я, но вслух сказал только:

— Мне очень жаль слышать это.

— Тебе жаль? Это сделали твои люди.

Я уже открыл дверь, но не шагнул в нее, а снова закрыл и развернулся к Коннору:

— Что?

— Я был совсем мальчишкой. Они пришли и искали старейшин. Даже тогда я знал, что они опасны, поэтому ничего не сказал. За это Чарльз Ли избил меня до потери сознания.

Выходит, я был прав. Чарльз действительно в прямом и переносном смысле оставил на Конноре отпечаток кольца тамплиеров.

Он продолжал, и мне несложно было изобразить на своем лице ужас, хотя, в общем-то, я уже все знал:

— Когда я очнулся, деревня пылала. Твоих людей и след простыл, а мать спасти было уже нельзя.

Вот — вот возможность открыть ему правду.

— Не может быть, — сказал я. — Я не давал такого приказа. Наоборот, я велел прекратить поиски хранилища предтеч. Перед нами стояли дела поважнее.

Коннор посмотрел на меня с колебанием, но лишь пожал плечами.

— Это уже неважно. Столько лет прошло.

Ну уж нет, это было, было важно.

— Да ты же все это время жил в убеждении, что это я — твой родной отец — виновен в этом злодеянии. Но я-то к нему не причастен.

— Может быть, ты и прав. А может быть нет. Как мне понять?

3

Мы неслышно проникли на склад, где за стеллажами бочек, казалось, совершенно теряются остатки света, и увидели стоявшего к нам спиной человека, и в полной тишине лишь поскрипывало перо, которым он что-то царапал в конторской книге. Конечно, я узнал его и вздохнул поглубже, прежде чем его окликнуть.

— Бенджамин Черч, — объявил я, — Орден тамплиеров обвиняет тебя в предательстве и измене нашим принципам ради личной выгоды. За твое преступление я приговариваю тебя к смерти.

Бенджамин обернулся. Только это был не Бенджамин. Это был двойник, и он заорал:

— Пора, пора! — и на этот крик из засады набежала охрана с пистолетами и клинками наготове.

— Ты опоздал, — кричал двойник. — Черч с грузом уже далеко. И боюсь, ты будешь не в состоянии преследовать его.

Мы стояли, окруженные охраной, и благодарили бога за Ахиллеса и его уроки, потому что оба мы решили одно и то же. Мы решили: при столкновении с превосходящим по силе противником надо вырвать у него инициативу. Мы решили: лучшая защита — это нападение.

Так мы и сделали. Мы атаковали. Обменявшись коротким взглядом, мы выпустили спрятанные клинки и, прыгнув, вонзили их в ближайших охранников, чьи вопли гулко ударились в кирпичные стены склада. Ударом ноги я опрокинул одного из стрелков, и его голова разбилась об ящик, а я сел ему на грудь и вогнал спрятанный клинок ему в мозг.

Я обернулся и увидел, как Коннор, пригнувшись, вертится волчком, и его клинок кромсает всех подряд: два несчастных охранника рухнули наземь, хватаясь за распоротые животы. Выстрелил мушкет, воздух заныл — рядом со мной пролетела пуля, но стрелок тут же поплатился за это жизнью — я убил его. На меня насели двое охранников, исступленно махавшие клинками, и я возблагодарил нашу счастливую звезду за то, что Бенджамин обзавелся наемниками взамен тамплиеров — тамплиеры бы так легко не сдались.

В общем, бой вышел кратким и жестоким, и скоро остался только двойник, и Коннор навалился на него, трясущегося от страха на кирпичном полу, скользком от крови.

Я прикончил умирающего охранника и шагнул поближе к Коннору.

— Где Черч? — спрашивал он.

— Я скажу все, — всхлипывал двойник, — все, что тебе нужно. Только обещай, что не убьешь меня.

Коннор глянул на меня (и уговор то ли был, то ли не было) и помог ему встать.

Пугливо бегая взглядом от меня к Коннору, двойник выговорил:

— Он вчера уехал на Мартинику. На торговом шлюпе под названием «Приветствие». Загруженном половиной того, что он украл у патриотов. Это все, что я знаю. Клянусь.

Я вогнал ему клинок в хребет, и он в полном изумлении уставился на окровавленное стальное жало, торчащее у него из груди.

— Ты же обещал. — сказал он.

— И он сдержал слово, — хмуро ответил я и посмотрел на Коннора, почти вызывая его на возражение.

— Идем, — добавил я, и тут трое стрелков выбежали на балкон у нас над головой, грохоча сапогами по деревянному настилу. Они прицелились и выстрелили. Но не в нас, а в бочки неподалеку, в которых, как я слишком поздно сообразил, был порох.

Я только успел повалить Коннора за бочонки с пивом, как рванула первая пороховая бочка, а следом и остальные — они рвались с таким оглушительным громом, что казалось, воздух исчез и время остановилось; с таким грохотом, что когда я открыл глаза и отнял от ушей руки, я почти удивился, что вокруг нас по-прежнему возвышается склад. Все, кто были внутри, или кинулись на пол или были сброшены туда взрывом. Но охранники пришли в себя, дотянулись до мушкетов, и все еще оглушенные, орали друг на друга и пытались сквозь пыль прицелиться в нас. Языки пламени взметнулись над бочками; ящики вспыхнули. Неподалеку один из охранников бегал кругами — одежда и волосы у него пылали, он дико орал, потому что лицо у него просто растаяло, съеденное огнем, а потом он опустился на колени и умер, повалившись ничком на каменный пол. Ненасытный огонь забрался внутрь ящиков, и обрел новую силу. Адское пламя билось вокруг нас.

Возле нас вжикали пули; по пути к лестнице, ведущей на леса, мы уложили двух фехтовальщиков, потом пробились через отряд из четырех стрелков. Огонь ширился быстро — теперь уже и охрана кинулась удирать — и мы взбежали повыше, потом стали карабкаться и наконец взобрались под самую крышу пивоварни.

Мы оторвались от противников, но не от огня. Через окно мы увидели внизу воду, и мой взгляд заметался в поисках выхода. Коннор сгреб меня в охапку, сунул в окно, и вместе с осколками выбитого стекла мы оба упали в воду, прежде чем я успел хотя бы возразить.

7 марта 1778 года

1

Я ни за что не хотел упускать Бенджамина. Вынужден был почти месяц терпеть жизнь на «Аквиле», втянул Роберта Фолкнера — друга Коннора и капитана корабля — и прочих в погоню за шхуной Бенджамина, которая все так же оставалась вне нашей досягаемости, не подпускала нас на пушечный выстрел, и можно было лишь иногда мельком углядеть на палубе самого Бенджамина, его ядовитую физиономию. Я не собирался его упускать. Тем более теперь, когда недалеко от Мексиканского залива «Аквила» наконец-то подошел к этой шхуне борт в борт.

Поэтому я выхватил у Коннора штурвал, с усилием переложил его направо и полным ходом повел накренившийся корабль прямо на шхуну. Этого никто не предполагал. Ни экипаж шхуны. Ни матросы на «Аквиле», ни Коннор, ни Роберт — только я; но и я осознал свое действие лишь потом, когда все, кто был на борту и ни за что не держался, полетели на палубу, и нос «Аквилы» врезался шхуне в левый борт, разнеся его верхнюю часть в щепки.

Наверное, с моей стороны это было безрассудство. Наверное, надо бы извиниться перед Коннором — и конечно, перед капитаном Фолкнером — за ущерб, причиненный их кораблю.

Но я не должен был его упустить.

2

На какой-то миг повисла мертвая тишина, только слышалось, как океанская волна шлепает в борт корабельными обломками да тяжко вздыхает натруженный, утомленный шпангоут. Над головой трепыхались от легкого ветра паруса, но сами корабли были неподвижны, словно обессилели от удара.

И так же внезапно обе команды, пришедшие в себя, взорвались криками. Я опередил Коннора, бросился на нос «Аквилы» и перемахнул на палубу шхуны Бенджамина, а там ударом опорного крюка убил первого же матроса, поднявшего на меня оружие, добил его клинком и столкнул корчившееся тело за борт.

Какой-то матрос попытался удрать в люк, я догнал его, выдернул наружу и всадил ему в грудь клинок. Бросив прощальный взгляд на совершенные мной опустошения, на наши сцепившиеся корабли, медленно дрейфовавшие в океан, я спустился в люк и захлопнул за собой крышку.