Бэри Ковард - Оливер Кромвель

• Название: Оливер Кромвель
• Автор: Бэри Ковард
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00005-2

У каждого может быть свой Тулон, своя Ирландия, свое Приднестровье… С точки зрения Истории это ненаказуемо. Но она жестоко мстит, если чей-то Тулон разбухает до консулата, принципата, протектората или даже до «диктатуры класса-гегемона». Историю эти эвфемизмы обмануть не могут. По ее почти стандартному сценарию их авторы либо выволакиваются для посмертных разборок из могил, либо вовсе лишаются их, оставаясь «вечно живыми» в каком-нибудь смотровом павильоне.

Эта книга — о возможностях установления диктатуры и се неизбежных последствиях. На примере Оливера Кромвеля.

«То, что достигается силой, я не ставлю ни во что!». Да, это Кромвель. Он очень не любил прибегать к силе. Ну разве что в самых крайних случаях, на какие-то два-три дня, и только по воле Божьей, и только во имя народа. Потому что — имел такую возможность. Сегодняшнему читателю книга подскажет: если какой-нибудь политически динамичный муж получит, к примеру, возможность на какие-то два-три дня, и только по воле народа и во имя народа «заткнуть похабные глотки средств массовой информации», — завтра он расширит свои возможности до получения права на персональный мавзолей.

Прочтите эту книгу со вниманием, уважаемый читатель.

---

Однако, вероятно, только эти практические политические расчеты привели Кромвеля к действию 20 апреля 1653 года, противоположному его преданности конституционной порядочности и к роспуску парламентского «охвостья» силой. Еще с тех пор как он вернулся в Лондон после сражения при Ворчестере, Кромвель испытывал воздействие множества прошений и писем от тех в армии и вне ее, кто стремился напомнить ему не только о реформистских намерениях, которые он выражал после Данбара и Ворчестера, но также то, что он обязался перед Богом выполнить это. «Великие дела Бог сделал для вас в войне, — сказал Вильям Эрбери Кромвелю в январе 1652 года, — и люди ожидают от вас добрых дел в мире; разбить угнетателей, освободить угнетенных от их бремени, освободить заключенных от их оков, и выручить нищие семьи хлебом… беднейшие из народа ждут у ваших ворот… что там абстрактный нищий в Израиле»[169]. Другие тоже не замедлили указать на последствия, если Кромвель нарушит обязательство. «Вспомни удел и приговор Езекии, — писал Айртон Кромвелю из Ирландии в 1651 году[170], ссылаясь на историю из Ветхого Завета о правителе Израиля, которому Бог помог разбить Сеннахирима, но чья последующая гордость направила на него гнев Бога. «Только когда он унизил себя», бог отвратил свой гнев от Езекии и его людей. По мере того, как все более очевидным становилось, что обещания «охвостья» о принятии реформ были пустыми, Кромвель и армия приходили все больше к толкованию этого как знаков преображения божьего благословения в божий гнев. В ноябре 1652 года, как было сказано, подавленный Кромвель вслух пожелал знать, обращаясь к Балстроду Уайтлоку: «А что, если человек возьмет на себя обязательство быть королем?», — фраза, которая часто цитируется. Возможно, в то время более важным было еще кое-что, сказанное Кромвелем Уайтлоку по этому же поводу: «Существует мало надежд на то, что ими (членами парламентского «охвостья») будет достигнуто соглашение, на самом деле этого не будет… Мы все забыли о Боге, и Бог забыл о нас и поставил нас перед беспорядком»[171]. Как и в апреле 1648 года, в январе 1653 года Совет армии и Кромвель проводили молитвенные собрания в поисках божьего руководства и источника решения их проблем. На одном их этих молитвенных собраний офицеры сделали вывод, что они терпят неудачи, так как не выполняют работу Бога: «Наши сердца заботятся о мирских вещах и насущных делах, — писали они в циркуляре, посланном полкам во всей Великобритании, — больше, чем о делах Иисуса Христа и его народа». В течение месяца с начала марта 1653 года Кромвель отсутствовал в Палате Общин и в Совете государства, занимаясь самоанализом в предшествии динамической акции, предпринятой им 20 апреля, возможно, пытаясь увидеть, в чем именно заключается божья воля. И хотя это исходит из такого враждебного источника как «Флагеллум» Хита, существует доля правды в сообщении о том, что сказал Кромвель, придя в Палату Общин 20 апреля: «Когда я пришел сюда, я не думал, что сделаю это (разгон «охвостья»), по постижение настроения Бога так сильно повлияло на меня, что я совсем не буду считаться с телами и кровью»[172]. Это не вся история: Кромвель был умелым, хитрым политиком, который знал, что вскоре ему придется стать на сторону армии или рисковать потерей своего влияния в ней. К тому же, вероятно, 20 апреля Кромвель не действовал спокойно и расчетливо, а был руководим чувством вины и желанием вновь обрести божье благословение. В этой связи декларация армии от 22 апреля 1653 г. о том, что «мы были движимы неизбежностью и провидением в том, что мы сделали», является подходящим комментарием к тому, что произошло за два дня до этого[173].

Глава 5 КРОМВЕЛЬ И РЕЛИГИОЗНАЯ РЕФОРМАЦИЯ (1653–1654)

Ирония по поводу того, что Кромвель использовал войска против Долгого парламента 20 апреля 1653 года, всего через 11 лет после того, как он рисковал жизнью и имуществом за дело парламента, не была упущена современниками. «Если бы г-н Пим был жив, — сообщала по секрету Дороти Осборн своему любовнику Вильяму Темплу через три дня, — интересно, что бы он подумал об этом, и является ли это таким же нарушением привилегии парламента, как требования пяти членов»[174]. Как и в конце 1648 года, сейчас Кромвель тоже начал действовать быстро, когда убедился, что дело религиозной реформации в опасности, и исходит она от парламентских врагов армии. Любой закон для нового представителя, предложенный «охвостьем», сказал он в июле 1653 года, «отдаст свободы нации в руки тех, кто никогда за них не боролся»[175].

Если бы «охвостье» не было распущено в 1653 году, «это дело, которое так торжественно благословил Господь и о котором он свидетельствовал, ослабло бы в их руках и, постепенно, полностью бы разрушилось, и жизни, свободы и утешения Его людей оказались бы в их руках»[176]. Коротко говоря, в апреле 1653 года (как и в конце 1648 года) Кромвель снова пользовался указаниями провидения и неизбежности в своей стремительной, динамичной и авторитарной акции. Как свидетельствуют доклады о его встрече 19 апреля с членами парламента и офицерами армии, мысль об установлении в некотором роде промежуточного государства до первого заседания избранного парламента уже созревала в его голове. Но в высшей степени невероятно, что у него была четкая идея о том, что делать дальше после разгона «охвостья».

Бербонский парламент

Кромвель более четко представлял, чего он не хотел делать. В течение лихорадочных недель после роспуска «охвостья», он яростно отрицал, что действовал с целью установить постоянную военную диктатуру Кромвеля. «Если вы скажете, что свобода людей задушена такими средствами (роспуск «охвостья»), — заявляло напечатанное письмо, написанное «джентльменам из сельской местности» и датированное 3 мая, — я снова должен сказать вам, что это только приостановка, «это меч, взятый из рук безумного человека, пока он не придет в чувства»[177]. Конечно, и это, и заявления Кромвеля, обращенные к его первому парламенту протектората в сентябре 1654 года, о том, что его главной целью было «оставить власть, находящуюся в моих руках», должны рассматриваться с большой долей скептицизма[178]. Некоторое доверие вызывает тот факт, что, казалось, Кромвель направил свою политическую энергию сразу же после роспуска на поиск путей распределения власти. Даже Эдмонд Ладлоу, хотя теперь, как и многие другие штатские члены «охвостья» — люди «республики», испуганный обнаженной неконституционной военной властью, показанной Кромвелем в апреле 1653 года, допускал, что вскоре после роспуска Кромвель послал за Оливером Сент-Джоном, чтобы помочь «разработать определенную форму правления, которая должна была вытянуть власть из его рук»[179]. Другое отрывочное доказательство также говорит, что Кромвель в это время вместе с некоторыми бывшими членами «охвостья» (такими как Уолтер Стрикленд, Ричард Солвей, Джон Керью, сэр Джилберт Пикеринг и Энтони Стэпли) и офицерами армии (особенно с Джоном Ламбертом и Томасом Харрисоном) принимал участие в дебатах, но не о том, следует или не следует передавать власть от армии, а о природе органа, которому следует передать власть.

Ламберт утверждал, что армии следует избрать совет из 12 человек для временного правления, чтобы заполнить вакуум, созданный роспуском «охвостья», тогда как Харрисон отразил волнение ожидания апокалипсического тысячелетнего счастливого царства, ощущаемое некоторыми в это время в связи с возможностями, открытыми роспуском. Он вещал, что собрание из приблизительно семидесяти верующих должно быть избрано индепендентскими церквями, имея в качестве прецедента иудейский синедрион, и эта группа должна управлять страной до того дня, но не дольше, как ощущал Харрисон и его друзья их «Пятого монархиста», пока царь Иисус не возвратится на землю.

Когда 30 апреля Кромвель и совет офицеров объявили, что власть будет передана Государственному Совету, состоящему из десяти человек, до того, как образуется британская «верховная власть» из назначенных людей с «одобренной верностью и честностью» из Англии, Уэльса, Шотландии и Ирландии, Ламберт отошел от политики на несколько следующих месяцев, толкуя это как персональное поражение и триумф идеологического ожидания наступления тысячелетнего царствования Христа, по Харрисону. Но он и последующие комментаторы, которые сделали такие же поспешные выводы, были неправы. Влияние Харрисона на Кромвеля явно преувеличено не только потому, что, как будет видно, он и Кромвель в корне расходились во мнениях о Голландской войне, но, в основном, из-за того, что Кромвель никогда не разделял идеологического ожидания тысячелетнего царствования Христа, «Пятого монархиста» Харрисона. Как и другие воинственные протестанты, Кромвель разделял интерес Харрисона в том, что управление страной должно находиться в руках верующих людей, а также всеобщую пуританскую веру в то, что сказано в пророчествах Ветхого завета о том, что однажды в результате завершения продолжительной борьбы с антихристом установится тысячелетнее «царство Христа», когда царь Иисус вернется править на землю. Теперь совершенно ясно, что этих идей придерживались многие английские протестанты в то время. Однако активистов «Пятого монархиста» оставило в стороне то, что они подчеркивали близость Второго пришествия Христа на землю, а предшествующее этому правление «святых» планировали организовать на основах, чуждых как древней конституции страны, которая будет узурпирована правлением элиты по принципам иудейского синедриона, так и английскому «основному праву», которое будет заменено мозаичным кодексом.