Джудит Крэнц - Пока мы не встретимся вновь

• Название: Пока мы не встретимся вновь
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Вагриус, ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0221-2

Две сестры, такие разные и в то же время похожие, от своей матери обе унаследовали красоту и страсть к авантюрам. Старшая пошла по стопам матери, выбрав яркую жизнь голливудской звезды, а младшая мечтает о небе и не представляет своей жизни без самолетов. До поры до времени она даже не подозревает, что летчик, которому она однажды спасла жизнь, станет ее судьбой.

Сестрам придется многое преодолеть, испытать любовь и измену, безумную страсть и горечь потерь прежде, чем они обретут то, ради чего стоит жить, и найдут свое счастье.

---

Поль де Лансель, однако, повел ее в обеденный зал отеля Риц, на редкость красивый, с высоким потолком и богатой лепниной, устланный коврами и задрапированный парчой; в своем великолепии он не уступал и королевскому дворцу. Столики стояли далеко друг от друга, а одна из стен открывала полукруглый зимний сад с фонтаном, обрамленным кустами жасмина и пирамидальными стойками со стелющейся геранью. Сервис обеспечивали метрдотель, официанты и младшие официанты, выполнявшие свои обязанности спокойно и несуетливо. В зале стоял полумрак. Каждый столик уютно освещала лампа с розовым абажуром.

При всем строгом великолепии обеденного зала отеля «Риц» в нем царила атмосфера праздничности и веселья, сохранившаяся, несмотря на военную пору. И хотя благодаря антуражу этот зал считался одним из самых роскошных во всей Франции, Поль де Лансель чувствовал себя здесь спокойно и удобно, как в собственном доме. Он неторопливо и со знанием дела заказал ужин тоном человека, уверенного в себе и привыкшего отдавать распоряжения, — мягким, но не терпящим возражений. Пока он беседовал с метрдотелем, Ева поняла, как приятно ей ощущать его надежность, хотя это вовсе не было связано с предстоящим мирным ужином.

Поль открыто разглядывал Еву в мягком свете настольной лампы. Она спокойно сидела в парчовом кресле. Ее длинные серьги поблескивали в полумраке. Волосы Евы, разделенные на прямой пробор, были уложены по последней моде и волнами спускались к затылку, закрывая уши. Ее платье с большим каре, отделанным кружевом, оставляло обнаженными прекрасную шею и тонкие изящные руки.

Поль понял, что этот стиль идет Еве, как и некоторым другим женщинам, подчеркивая ее утонченность и удивительную свежесть кожи. В полутьме зала он не мог заглянуть в глубину ее глаз, но, когда она говорила, ее ресницы таинственно трепетали под высокими бровями вразлет. Экстравагантная бесшабашность, которую тетка Мари-Франс подметила у племянницы еще пять лет назад, не только осталась в Еве, но еще резче обозначилась в ней, проявляясь теперь как редкое свободомыслие, независимость духа и самообладание. Это свидетельствовало о благородстве натуры, отвергающей условности светской жизни. В разговоре выявились также и ее острый ум, ироничный склад характера и заразительная веселость. Поль де Лансель признался себе, что никогда в жизни не встречал подобной женщины.

— Кто вы? — услышал он вдруг собственный голос.

— Что вы имеете в виду? — спросила Ева, хотя сразу уловила смысл вопроса.

— Вы совсем другая. Вы не похожи на знаменитую Мэдди, поющую в «Казино де Пари». Я знаю, что не ошибся… Расскажите мне, кто вы на самом деле, — попросил он.

Ева задумалась, маленькими глотками попивая вино. С тех пор как она приехала в Париж четыре года назад, она никому, даже Вивьен де Бирон, и словом не обмолвилась о своем происхождении. Инстинкт подсказывал ей, что в мире мюзик-холла не должны знать, что она вышла из кругов, глубоко презираемых там, иначе это станет поводом для бесконечных насмешек.

Однако этот незнакомец и то, что она знала о его храбрости, стойкости и самообладании, пробудил в Еве бесстрашие, более того, страстное желание рассказать ему о себе всю правду. Своим появлением он словно бросил Еве вызов — давно забытое ею ощущение. Она верит этому человеку, внезапно поняла Ева. Он вызывал у нее что-то большее, чем доверие, и это пугало девушку, едва знакомую с ним. Вместе с тем после той незабываемой ночи в разрушенном крестьянском доме Еве казалось, что она знает его так хорошо, словно он — часть ее самой.

— Я родилась в Дижоне, — начала Ева, вздохнув при воспоминании о далеком прошлом. — Мое настоящее имя не Мэдди, и ко мне неуместно обращаться «мадам». На самом деле я мадемуазель Ева Кудер. Это буржуазное имя ни в коей мере не сочеталось с духом мюзик-холла, и я его изменила. Девочкой я мечтала, возможно, даже слишком сильно, увидеть, что лежит за горизонтом. Я приехала в Париж… вернее, убежала из дома в Париж, когда мне было семнадцать, с человеком, которого едва знала. В ту пору я была совершенно невинна и столь же необузданна. Ну… просто дурочка. Родители надеялись, что я удачно выйду замуж и стану вращаться в свете. Я ненавидела даже мысль об этом, но именно такое будущее готовила для меня семья. Я была безумно влюблена и ровно настолько же глупа. Довольно скоро этот человек разбил мне сердце… чего, собственно, и следовало ожидать. Своим поступком я, разумеется, опозорила свою семью и себя. Родители ни разу не приехали в Париж повидаться со мной, хотя я писала им каждую неделю. Мой отец — известный врач, мать — одна из уважаемых женщин Дижона. А я… я известна как Мэдди.

— Вы сказали, тот человек разбил вам сердце? — перебил Поль, охваченный жгучей ревностью, вспыхнувшей в нем в ту же секунду, как Ева произнесла эти слова. Все, кроме этой фразы, ускользнуло от его внимания.

— Так я тогда думала. И чувствовала себя соответственно.

— Сейчас это прошло? — требовательно спросил Поль.

— Уверена, так оно и есть. Хотя это чувство остыло лишь за эти годы… У семнадцатилетних девушек сердечные раны заживают быстро, не так ли?

— А после этого? — настаивал Поль.

— Я стала очень осторожной. С тех пор мое сердце больше никому не принадлежит.

— Вы вполне уверены в этом? — Поля охватило безумное желание распустить волосы Евы и откинуть их назад, так, чтобы казалось, будто она только поднялась с постели.

— Минутку, полковник… это допрос?

— Это имеет какое-то значение?

— Наверное, нет, — ответила Ева, помолчав. На ее шее пульсировала жилка.

— Вы понимаете, что это не имеет никакого значения. Теперь протяните мне руки, чтобы я мог их коснуться, — сказал Поль.

— При всех? — Еве пришлось наклониться вперед, чтобы он услышал ее.

— Вы не побоялись сбежать из дома с мерзавцем, причинившим вам душевную боль, а теперь не хотите протянуть мне руки!

— Я же сказала вам, что стала очень осторожной.

— Сейчас вы должны забыть об этом, — серьезно произнес Поль.

— Должна? — Рот Евы приоткрылся, веки опустились так, что видны были лишь узкие щелочки глаз. Она замерла от захлестнувшего ее чувства и с надеждой ждала, когда он заговорит. Поль, поразив Еву целеустремленностью и решительностью, вызвал в ней ощущение, ни разу не испытанное с того дня, когда она поднялась над Дижоном на воздушном шаре и увидела великие просторы, лежащие за синей чертой горизонта. Ее душу захлестнул сейчас такой восторг, что зал отеля Риц исчез, словно декорация в затемненном театре.

— Вы знаете, что должны. Вы прекрасно это понимаете, мадемуазель Ева Кудер.

— Вы слишком настойчивы, — возразила Ева, уже едва сопротивляясь его напору.

— У вас будет время привыкнуть к этому.

— Сколько? — прошептала Ева.

— Вся жизнь, — ответил Поль, взяв в ладони ее дрожащие руки и поднеся их к губам. — Обещаю вам, вся жизнь.

Метрдотель, издали наблюдавший за Евой и Полем, не удивился, когда полковник де Лансель внезапно сделал ему знак принести счет. Ни он, ни его прекрасная спутница почти не притронулись к великолепно приготовленному и сервированному ужину. Метрдотель знал полковника с самого детства, когда тот мальчиком приехал в Париж с родителями, — они неизменно останавливались в Рице. Однако он никогда еще не видел молодого виконта влюбленным, хотя тот много раз обедал в Рице. Сказав себе, что эта парочка, не прикоснувшись к главному блюду, забудет о еде, метрдотель ошибся, поскольку полковник позволил подать это блюдо на стол и даже заставил себя отведать его. Зато чаевые метрдотеля сегодня оказались в пять раз щедрее обычных.

Выйдя из Рица, Поль нанял открытый экипаж, помог Еве подняться на подножку и приказал вознице: «Поезжай вдоль реки». Кучер весело обогнул Вандомскую площадь и направил лошадь по улице Кастильоне к Сене медленным шагом, соответствующим томной атмосфере теплого майского вечера, словно эта прогулка по набережной была экскурсией, а не привычным кругом, который его лошадь делала сотни раз.

В ресторане отеля Риц Поль и Ева просто разговаривали, поскольку присутствие других посетителей не располагало к особой интимности. Между тем желание уединиться стало таким сильным, что они не могли уже делать вид, будто просто ужинают. И теперь, оставшись наконец наедине и видя перед собой лишь спину равнодушного возницы, они вдруг почувствовали себя робкими, смущенными и косноязычными.

Он пообещал целую жизнь, думала Ева. Что он хотел этим сказать? Что это: просто красивые слова, преувеличение или, быть может, обычная солдатская бравада? Почему он не говорил банальностей, к которым прибегают мужчины, мечтающие о коротком романе перед возвращением на фронт? Не принадлежит ли Поль де Лансель к тем, кто пользуется высокими словами ради достижения низменных целей? По тому, как обращался к Полю метрдотель, Ева поняла, что он виконт и принадлежит к знаменитой винодельческой семье Лансель. Если мужчина из такого круга обещает ей целую жизнь, не означает ли это, что он предлагает Еве стать его любовницей, отведя ей соответствующее место в своей жизни? Чего ждет от нее этот человек, который теперь знает о ней больше, чем любой другой?